Воронята - Мэгги Стивотер

Шины Вольво взвизгнули, когда тронулись от тротуара, и затем Гэнси и Ронан остались стоять рядом друг с другом в странном тусклом свете парковки. Через квартал злобно гавкнула собака, три раза. Ронан коснулся мизинцем брови, чтобы проверить, есть ли там кровь, но ее не было, просто большой, наливающийся синяк.

— Прекрати, — заговорил Гэнси.

Он не был целиком уверен, что независимо от того, что Ронан сделал или хотел, но не смог сделать, это было легко исправить, он точно знал, что это надо исправить. Единственная причина, по которой Ронану разрешили остаться на Фабрике Монмут, это его приемлемые оценки.

— Что бы это ни было, не позволяй ему быть правым.

Ронан ответил низким голосом, только для Гэнси:

— Я хочу уйти.

— Еще один год.

— Я не хочу делать это еще один год.

Он запихнул камень под Камаро. Теперь его голос нарастал, но только в свирепости, не в громкости.

— Другой год, и меня задушит галстук, как Деклана? Я не чертов политик, Гэнси. Я не банкир.

Гэнси тоже не был, но это не значит, что он хотел уйти из школы. Боль в голосе Ронана говорила, что друг не мог понять всего, поэтому сказал:

— Только выпустись и делай все, что хочешь.

Целевые фонды их отцов гарантировали, что никто из них не должен работать, чтобы зарабатывать себе на жизнь, даже если они не хотели. Они были лишними винтиками в машине под названием «общество», и этот факт по-разному давил на плечи Ронана и Гэнси.

Ронан выглядел сердитым, но он был в настроении, в котором собирался выглядеть сердитым, не смотря ни на что.

— Я не знаю, чего хочу. Я не знаю, черт возьми, кто же я сам.

Он забрался в Камаро.

— Ты обещал мне, — сказал Гэнси в открытое окно.

Ронан не поднял глаз.

— Я знаю, что я тебе обещал, Гэнси.

— Не забудь.

Когда Ронан хлопнул дверью, это отозвалось по всей парковке эхом, которое усилилось после наступления темноты. Гэнси присоединился к Адаму в его безопасно удаленной точке наблюдения. Адам выглядел опрятным, сдержанным и предельно собранным. Откуда-то он достал резиновый мяч с логотипом Губки Боба и стукнул им по земле с задумчивым выражением лица.

— Я убедил их не звонить в полицию, — сказал Адам.

Он был хорош в улаживании всякого рода происшествиях.

Гэнси выдохнул. Сегодня у него не было сил разговаривать с полицией о поведении Ронана.

«Скажи, что я поступил верно с Ронаном. Скажи мне, как отыскать старого Ронана. Скажи, что я не разрушаю его, удерживая вдали от Деклана».

Но Адам уже говорил Гэнси, он думал, что Ронану надо учиться подчищать свои собственные неприятности. Это только Гэнси, казалось, боялся, что Ронан научится жить в грязи.

Поэтому он всего-навсего спросил:

— Где Ноа?

— Идет. Думаю, он оставляет чаевые.

Адам бросил мяч и поймал его снова. Он чисто механически сжимал пальцы вокруг мяча, как только тот отскакивал к нему; в один момент его ладонь была открытая и пустая, а в другой — крепко сжималась вокруг мяча.

Отскок. Захват.

Гэнси сказал:

— Итак, Эшли.

— Да, — ответил Адам, будто бы ждал, когда тот заговорит о ней.

— Не сводил с неё глаз. — Это было выражение, которое его отец использовал все время, фамильная поговорка о ком-нибудь любопытном.

Адам спросил:

— Думаешь, она действительно здесь из-за Деклана?

— Почему же еще?

— Глендовер, — тут же ответил Адам.

Гэнси засмеялся, но Адам нет.

— Правда, зачем еще?

Вместо ответа Адам повернул руку и выпустил резиновый мяч. Он тщательно выбрал траекторию: мяч отпрыгнул от грязного асфальта один раз, ударился в одно из колес Камаро и по дуге поднялся в воздух, исчезая в темноте. Адам шагнул вперед как раз вовремя, чтобы мяч упал к нему в ладонь. Гэнси издал одобряющий шум.

Адам произнес:

— Не думаю, что тебе и дальше стоит говорить об этом людям.

— Это не секрет.

— Возможно, должен быть им.

Беспокойство Адама было заразно, но логически не было ничего в поддержку этих подозрений. На протяжении четырех лет Гэнси искал Глендовера, свободно открывая этот факт любому, кто проявлял интерес, и он никогда не видел ни малейших доказательств того, что кто-нибудь еще разделяет его скрупулезный поиск. Но ему пришлось признать, однако, что предположение такой возможности подарило ему исключительно неприятное чувство.

Он сказал:

— Уже не может, Адам. В какой-то степени все, что я делаю, является публичным. Слишком поздно, чтобы держать это в секрете. Было поздно очень много лет назад.

— Да ладно, Гэнси, — продолжал Адам с некой горячностью. — Неужели ты не чувствуешь этого? Не чувствуешь?..

— Не чувствую чего? — Гэнси презирал борьбу с Адамом, а так или иначе это была своего рода борьба.

Безуспешно Адам изо всех сил старался облечь свои мысли в слова. Наконец, он ответил:

— Наблюдение.

На той стороне стоянки Ноа, наконец, вышел из Нино и спустился к ним. В Камаро силуэт Ронана откинулся на сидении, голова наклонилась, будто он спал. Поблизости Гэнси мог чувствовать запах роз травы, скошенной в первый раз в этом году, и дальше пахло сырой землей, приходящую в себя под упавшими в прошлом году листьями, и водой, бегущей среди скал и горных изгибов, где не ступала нога человека. Возможно, Адам был прав. Было что-то полное смысла этой ночью, как он думал, что-то, выпавшее из поля зрения, открывающее свои глаза.

На этот раз, когда Адам подбросил мяч, рука Гэнси поймала его.

— Думаешь, был бы хоть какой-нибудь смысл шпионить за нами, — сказал Гэнси, — если бы мы не были на верном пути?

8

К тому времени, как Блу удалось медленно выбраться наружу, её тревогу сменила усталость. Она втянула в себя большую порцию холодного ночного воздуха. Неужели эта ночная прохлада состоит из тех же химических соединений и элементов, что и просачивающийся кондиционированный воздух сквозь вентиляцию Нино.

Она откинула голову назад, чтобы посмотреть на звезды. Здесь, на окраине города, не было достаточного количества уличных фонарей, чтобы те своим светом затмили сияние звезд. Большая Медведица, Лев, Цефея. С каждым знакомым созвездием, которое она находила на небосклоне, её дыхание становилось ровнее.

Когда Блу снимала цепь со своего велика открывая замок, та была холодной. По всей стоянке, приглушенные разговоры смолкли, как и за её пределами. Где-то за её спиной, очень близко раздались шаркающие шаги. Даже когда они были тихими, люди поистине были самые шумными животными.

Придет день, и она будет жить в каком-нибудь таком месте, где она смогла бы стоять у своего дома и видеть только звезды, где нет никаких уличных фонарей, где она могла бы себя чувствовать так близко, насколько это возможно, что она даже может поделиться даром своей матери. Когда она смотрела на звезды, что-то дернулось внутри неё, что-то тянуло, нечто, убеждающие видеть больше, чем звезды, разобраться в хаотическом небосводе, чтобы вытащить из него изображение. Но это никогда не имело смысла. Она видела Льва и Цефею, Скорпиона и Дракона и только. Может быть ей нужно больше горизонта и меньше города. Но сказать по правде, он на самом деле не хотела видеть будущего. Ей хотелось увидеть нечто такое, чего больше никто не видел, или она просила больше магии, чем её было в этом мире.