Жирафка - Славка Поберова

Что же остается? И так всего стало жалко, что был один выход — зареветь. И вечером было так же плохо. Но знать об этом никто не должен. А то подумают, что я не хочу с ними расставаться. Это с ними-то! Маму-училку я почти не вижу, отец пропадает в студенческом научном обществе, или как это у них там называется, и никогда не приходит раньше десяти, а Милуш без Любоша как душа без тела или, скорее, тело без души. Если бы я осталась дома, она бы на мне только зло срывала. Милая моя семейка, никто из вас моей слезинки не стоит!

Глава 8

— Ну вот, как всегда, — грустно произнес толстяк неопределенного возраста; голос его тонул в реве уходящего автобуса. Он прибежал на остановку сразу же после меня и с отчаянием глядел на удаляющееся облако выхлопных газов.

Я, конечно, не так расстроилась. Просто снова захотелось реветь. Разве не символично, что даже автобус от меня ушел! Я еле сдерживала слезы и, чтобы отвлечься, стала смотреть на свой туго набитый чемодан. Я собралась с силами, чтобы обогнать толстяка и добежать до остановки быстрее, чем он, и ни чуточки не задыхалась. И еще вспомнила, как увидела в зеркале отходящего автобуса ухмыляющееся лицо шофера. Он что, смеялся над нами? Или мы так комично выглядели рядом: толстяк и Жирафка, прямо Пат и Паташон?

— На конечной остановке они будут играть в карты, а мы тут загорай, — пробурчал толстяк и достал вчерашнюю «Вечерку».

Этот автобус был последним из потока в час «пик», я посмотрела расписание: недавно ушли два, а до следующего не меньше двадцати минут. И это в лучшем случае, поскольку еще не кончились каникулы, когда количество автобусов уменьшается, а интервалы между ними увеличиваются. Да и кто в такой дыре ездит по расписанию? Вот если бы случилось чудо. А в чудеса я больше не верю. Для меня все чудеса окончились мини-баскетболом. Однако разве не чудо, что я оказалась в таком положении? Может быть, я еще должна судьбу благодарить?

Вот-вот опять слезы из глаз потекут, но стоит представить плачущую Жирафку, возвышающуюся над толстяком на покинутой остановке… Надо придумать более веселый предмет для размышлений. Ну, например, где побывал вместе со мной этот чемодан и чему так завидовала Милуш. Можно, конечно, подумать и о перспективах, о том, что будет. Но что было, то ведь было! И этого у меня никто не отнимет.

Чемодан я купила перед поездкой в Лейпциг. Этот ярмарочный город нам подарили случайно — мы последний год играли в младшей группе, и вдруг нам удалось победить сильную команду из Брно. Мы жили в парке, точнее, в лесопарке, каждое утро там тренировались, и вокруг нас ездили велосипедисты. Велосипедные дорожки шли вдоль шоссе, и мы завидовали немецким девушкам черной завистью.

— Мама не хочет покупать мне велосипед, потому что на нем негде ездить, — пожаловалась Пимча, которая жила в Ечне.

— В этом году я была с отцом в Дании, там так много велосипедистов, — похвасталась Мадла. — Как-то мы остановились на перекрестке, полицейский перекрыл движение, и я страшно удивилась, когда мимо нас проехала женщина на велосипеде, помахала ручкой — и все: это была королева.

Главное, мы в Лейпциге пользовались прекрасным спортивным комплексом. Там было все, что душе угодно: спортзалы, столовые, бассейны, все под боком. Вот где тренироваться, а не бегать из одной пражской школы в другую и отнимать места у школьников!

Потом была Познань. И там мне все понравилось, особенно козлики на ратушных часах и кафе на тротуарах. А фантастическое по вкусу мороженое, которым мы буквально объедались!

В Москве мы подружились с соперницами. Город, на мой взгляд, чересчур разбросанный. Зато на Арбате так красиво! В это время отцветали тополя, и тополиный пух носился в воздухе.

— Смотри, они его поджигают! — выкрикнула Ивета и сама стала искать спички, чтобы тоже этим заняться. Спичек не было — наши тренеры не курят, пришлось одолжить у одного парня, который сидел прямо на тротуаре и с помощью карманных шахмат разыгрывал партию.

Ленинград еще красивее. Когда я вышла к Неве (вообще-то на воде я не очень хорошо себя чувствую), то была потрясена. Столько воды! Когда смотришь на Влтаву, видишь, какая она серебряная, какая чистая (или это только кажется), сколько в ней купален, и все больше и больше становится лебедей, но Нева — это же настоящий водный поток!

— Наконец-то чувствую себя маленькой, — говорила я на набережной. — Когда я иду вдоль парапета, то при своих без малого двух метрах ощущаю себя такой ничтожной и незаметной на фоне этой водной массы, которая так быстро течет мимо.

— Представьте себе: белая ночь, я сижу на белом стульчике и ем мороженое, — вещала Дулина.

— И еще хорошо бы, чтобы кто-то рядом держал меня за руку, — откликнулась Габина. Она уже тогда думала о парнях, но никому в голову не приходило, к чему это приведет.

— Дай ей мороженое. Может, оно и охладит ее мечты, — подвела итог Павла.

Даже высказываясь по мелочам, она репетировала роль капитана команды. И она бы стала капитаном, если бы дорогу ей не перебежала Ивета.

Венгрия… От нее остался только лебедь на чемоданной наклейке. Сейчас придет автобус, и мы поедем во Флоренц, а потом марш-марш через разные мелкие городишки на границе до Валика. Да, друзья-товарищи, побывала я в роскошных местах, о которых мечтала Милуш, а теперь еду в дыру.

Я взяла чемодан и зашла в здание автовокзала (удача, ждать пришлось всего двадцать шесть минут). Теперь уже не так одиноко, толстяк тоже может перевести дух — ведь он бежал, будто за ним гнались. А ехать-то недалеко — как на другой конец Праги. Вот чудак!

Помогла женщине с коляской, пообещала, что прорвусь к компостеру и пробью ей билет, — может быть, добрые дела спасут меня от грустных мыслей. Лучше поработать в давке локтями, чем размышлять о горестной судьбе. И так переусердствовала, что не позаботилась о сидячем месте, в результате чего ехала в междугородном автобусе стоя. Главным образом потому, что мне не понравилось поведение отдельных представителей молодого поколения из города Валика, которые не уступили места пожилой женщине и женщине с ребенком. Вот какой уровень культуры! А как на меня смотрят (я услышала явно предназначавшиеся мне шуточки о том, какой прекрасный воздух на вершинах гор)! Надо постепенно привыкать к тому, что там, куда я приеду, все время придется торчать на виду. То, что теряется в большом городе, в малом бросается в глаза. Мысль малоутешительная, похоже, повторится все, что было в раннем детстве. Хуже то, что была и другая жизнь. А теперь я выросла. Без малого два метра.

— Когда у вас начало? — спросил кто-то сидящего рядом.

— Как у маленьких, первого сентября. Ничего хорошего в этой школе не вижу, что бы брат ни говорил. Подумаешь, школа для одаренных — чепуха! Надо было ехать в Брно или куда-нибудь еще.

Ну и дурачье! К счастью, оставалось недолго. Междугородный дальше не пойдет, надо пересаживаться на местный, а он уж повезет меня к чертям на кулички. Если там не останавливается пражский скорый, то можно представить, что это за дыра.

И как всегда, когда я чувствую себя несчастной, мне хочется есть. Я пошла в буфет. Выглядел он не особенно привлекательно. Его, видно, сто лет не ремонтировали. Вокруг высоких столиков, заставленных грязными тарелками и недопитыми стаканами, теснились в полумраке явно подозрительные личности. Такие заведения не в новинку; когда мы ездили, кормили нас не только в ресторанах, но и в забегаловках (нам, конечно, только лимонад), но такой жуткой я еще не видела. В прежние времена посетители были просто чужие люди, но сегодня среди этих «милых» мужчин были явно будущие сограждане!

С отвращением я проглотила остравскую колбасу, жирную и чуть теплую, пожалела, что не взяла в дорогу приготовленную мамой еду.

— Я тебя отвезу. Посмотрю, что тебе понадобится, а потом пришлю, — сказала она.

— Если бы ты предлагала это от чистого сердца, я бы согласилась, — отказалась я, и довольно невежливо.

— Ты что же думаешь, теперь ты можешь позволять себе все? — рявкнула Милуш.

В конце концов, она вела себя по отношению ко мне приличнее всех, и за это я еще должна быть ей благодарна.

— Ничего, ничего, не буду я портить твоих деток, можешь их лепить по образу и подобию твоему. Главное, не забудь довести до их сведения все рекомендации Любошека по полевой почте!

Опять я ввязалась в перепалку, но потом взяла себя в руки.

— Когда сама влюбишься, по-другому заговоришь, но это, похоже, тебе не угрожает.

— Тебе долго придется ждать, сестричка! Любовь никогда не входила в мои планы, а если бы и входила, то в захолустье, куда вы меня отправляете, будет богатейший выбор — ведь там самый завалящий парень двухметрового роста, потому-то вы меня и выпихиваете.

— Мы в первую очередь заботимся о твоем здоровье, там климат, воздух, — защищалась мама.