Мефистон. Кровь Сангвиния - Дариус Хинкс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пресвитер Кохат продолжал бормотать и смеяться, не замечая ни текущей по лицу крови, ни того, что скрипторум погрузился во тьму.
Алого света Витаруса хватило, чтобы Антрос мог различить огромные силуэты нависших над дыбой братьев, замерших в неподвижности, как статуи. Голова старшего библиария по-прежнему покоилась на рукояти меча.
— Небо! — воскликнул пресвитер Кохат, прекратив бормотать; его голос зазвучал тихо и спокойно. — Удивительно. Такого прежде не видел.
Антрос узнал причудливую смесь акцентов и понял, что Мефистон говорит через жреца, вселившись в него.
Исповедник посмотрел на Антроса побагровевшими глазами, пылавшими во тьме, словно вотивные свечи. Мефистон продолжал вещать через пленника:
— Жрецы Зина истребляют друг друга. Очередная бессмысленная святая война. Схизма, геноцид из-за крошечных различий в учении. Есть крепость. Вольгатис. Обитель. Она — причина всего кровопролития. Ради обладания ею экклезиархи убивают друг друга. — Висящий на дыбе человек покачал головой словно бы в растерянности. — Даже Кохат не понимает почему. Никто не понимает. Кохат лишь знает, что это священная обитель, которую нужно спасти. Нет, погодите, он думает, что спасать ее не следует. Он не знает, кому верить. Он…
Кохат снова завопил, забившись в цепях; свет погас в его глазах. Вопли сменились хриплым кашлем, кровь вспенилась на губах, когда пленник попытался вырваться. «Рождены в крови!» — вновь и вновь выкрикивал священник, пока Афек не подскочил ближе и не ввел седативный препарат, погрузивший пленника в глубокий сон.
Вновь зажглись свечи; Мефистон поднял голову. На его лице было заинтригованное выражение, и Антрос почувствовал, что библиарий увидел больше, чем рассказал им.
— Кохат на грани полного истощения. Нельзя более давить на него.
— И что ты скажешь этому худородному ослу Зину? — спросил Рацел. — Если нам предстоит вытерпеть еще один разговор с этим кретином, быть может, хотя бы отговоришь его от романтических грез о Дивинусе Прим?
Мефистон посмотрел наверх, на затененные стеллажи вдоль стен, изучая книги с позолоченными корешками.
— Отправь сообщение капитану Ватрену. Когда исповедник Зин прибудет, они должны привести его в Остенсорио. Там я встречусь с ним.
— Остенсорио? Мефистон, ты уверен? — Необычные глаза Рацела сверкнули в полумраке. — Он разрушен. Один неверный шаг, и все обвалится.
— Остенсорио, Рацел, — с нажимом повторил Мефистон, посмотрев на все еще висевшую над столом звездную карту.
Эпистолярий помедлил, а затем ударил рукоятью по нагруднику и вышел из скрипторума, оставив Антроса наедине с Властелином Смерти.
Без лишних слов Мефистон направился вниз по сводчатой галерее к личным покоям, явно ожидая, что лексиканий последует за ним. Луций ощутил нетерпение, осознав, что пришло время личной встречи с повелителем. Он зашагал следом, гадая, куда же они идут, ведь святая святых старшего библиария была недоступна для всех, кроме нескольких высокопоставленных офицеров капитула.
Проход расширился, но впереди виднелся тупик — ниша в форме слезы чуть более двух с половиной метров в высоту. Внутри нее находилась рака, на мраморной крышке которой лежала омытая светом золотая посмертная маска с нимбом. Любой взглянувший на нее признал бы ее необычайную красоту. На золотом лике застыло необычайно безмятежное выражение, словно воин умер в полном единении со вселенной.
Мефистон поднял золотую маску и на мгновение приложил ее к лицу; когда же Властелин Смерти вновь опустил ее, на его коже остались сотни крошечных порезов. Маска со щелчком вернулась на место, она слегка задребезжала и распахнула глаза, явив две невыразительные белые сферы. При виде Мефистона прежняя безмятежность пропала, сменившись звериным оскалом, и маска задрожала на постаменте, раскрыв рот в беззвучном крике.
Луций уже собирался задать вопрос, когда рака отъехала назад вместе с участком стены и маской, и перед космодесантниками открылся путь в никуда. Антрос шагнул навстречу порыву затхлого и стылого воздуха, вглядываясь в пустоту.
— Сепулькрум Малефикус, — сказал Мефистон, шагнув через порог, и исчез.
Антрос последовал за ним и оказался на неровной лестнице из сцепленных металлических плит, уходивших во тьму. Он мало что видел, кроме огромного силуэта Мефистона впереди, и потому спешно зашагал следом.
Мефистон взмахнул рукой, неторопливо описав над головой круг, и в тот же миг вспыхнул свет. Загорелись факелы, висевшие в крылатых позолоченных канделябрах на высоких стенах цилиндрического атрия. Потолок был так далеко, что Антросу казалось, будто он видит звезды в ночном небе. Потом он посмотрел вниз и увидел, что пола нет — над пропастью нависала сеть металлических лестниц, медленно вращающихся величественными плавными дугами, пересекаясь, как кольца в огромном планетарии, но вместо планет закрученные лестницы перемещали резные саркофаги, пронося их через тьму, словно небесные тела.
— Сепулькрум Малефикус? — прошептал Антрос. — Боюсь, я не слышал этого названия, мой господин.
— Это место моего упокоения, лексиканий, как и упокоения моих предшественников. Место нашего единения, куда мы приходим, чтобы обмениваться мыслями. Пусть их геносемя давно извлекли, но мудрость осталась.
Пока они шли, Антрос мельком читал имена легендарных героев на величественных саркофагах цвета слоновой кости, украшенных орнаментом в виде завитков и магически защищенных текстами литургий и обережными рунами. Мефистон помедлил рядом с одним из гробов и положил на него руку.
— Старший библиарий Астерион, — произнес он, и Антрос почувствовал, что Властелин Смерти говорит не с ним, но с мертвым соратником. Мефистон словно поприветствовал его.
Когда они пошли дальше, Мефистон прошептал: «Он не пробудет здесь долго», — похоже, обращаясь к привидениям.
Наконец они достигли круглой платформы в самом центре атрия. Со всех сторон она заканчивалась обрывами, а в центре вокруг позолоченного стола располагались высокие кресла с похожими на когтистые лапы подлокотниками. Мефистон показал Луцию на одно из них, и, когда лексиканий присел, с одной из вращающихся лестниц сошел человек, который начал раздевать Властелина Смерти. С самого боя в Остенсорио у Мефистона не было времени почистить броню, вымазанную в крови и желчи. Антрос с любопытством взирал на трудящегося слугу, гадая, кому могли позволить обитать в столь значимом месте. Оружейник носил просторную алую накидку, вышитую причудливым узором из глифов и рун, и явно не относился к числу простых рабов. Он отличался крепким телосложением, как у астартес, но когда Антрос мельком увидел лицо мужчины, то понял, что вместо глаз у того лишь пустые иссохшие колодцы.
Слепой снимал пластины брони одну за другой, шепча молитвы, сливавшиеся с шипением гидравлики. Он осторожно клал их на пол,
