Роман без последней страницы - Анна Князева

– Вчера я прочитала в Интернете, что Тихонов никогда не жил в деревне.

– И это одно из основополагающих противоречий, первая и основная причина сомнений в его авторстве. Вторая – его возраст. Когда издался роман, ему было двадцать два года. Вместе с тем в этом произведении заложено такое знание жизни и специфических деталей крестьянского быта, что может показаться: его написал зрелый, немолодой, а главное – деревенский человек. С одной стороны, Тихонов демонстрирует высокий уровень эрудиции. С другой – в тексте встречаются грубейшие противоречия и ошибки.

– Но ведь у него были и другие произведения.

– Несколько рассказов и две повести, перепевки на ту же тему. Я делал анализ и установил: мало того, что стилистически роман «Земная правда» очень неоднороден, у него мало общего с более поздними произведениями Тихонова.

– Когда его принимали в Союз писателей, он предоставил рукопись своего романа.

– Я видел ту рукопись, более того, с ней работал. Чистый текст, почти без помарок. Однажды мне довелось взглянуть на подлинник рукописи Льва Толстого – там места живого нет.

– Да что вы? – ужаснулась Дайнека.

– От исправлений, – уточнил Виктор Николаевич. – А у Тихонова идеальная чистота и хорошая каллиграфия. Правда, несколько исправлений я все же видел. Например, он пишет: «перед тем, как закрыть дощатые шторки». Потом зачеркивает слово «шторки» и сверху исправляет – «створки». Или он пишет «обгон», зачеркивает и исправляет – «отгон».

– И что это значит?

– Это значит, что человек на хорошей скорости переписывал текст и временами путал слова, делал ошибки. Обычное дело для переписчика. Потом – исправлял. Возможно, исправления делали в редакции перед изданием. Между тем любой деревенский знает, что такое отгон, и точно не перепутает. Так же, как не перепутает шторки и створки, потому что сам закрывал эти двухстворчатые дощатые двери. Такие есть в каждой деревне.

– Значит, Тихонов этот роман не писал…

– Почему же, – усмехнулся Музычко. – Совершенно очевидно, что к нему приложили руку два человека. Один написал, другой доработал, перегруппировал и пригладил с точки зрения идеологической совместимости с социалистическим образом жизни. Я предполагаю, что оригинал значительно отличался от известного варианта романа. Новый политизирован и написан в угоду общепризнанным канонам соцреализма. Хотел бы я почитать тот, первый.

– Думаете, он еще существует?

– Уверен. Как уверен в том, что все более поздние рассказы Тихонова не что иное, как побочные сюжетные линии того же романа. Линии, которые были исключены из рукописи по разным причинам. Это говорит о том, что он долго пользовался оригиналом этого произведения.

– Ух ты… – Дайнека выдохнула. – А вы не пытались узнать имя настоящего автора?

– Пытался. И не только я. Многие пытались. Все предположения сводились к тому, что рукопись принадлежит его родственнику. Не то двоюродному брату, не то дядьке по линии матери. – Он уважительно взглянул на Дайнеку, как будто признавая ее компетентность. – Если вы занимались этим вопросом, наверняка встречали имя – Леонид Левченко, известный кинодокументалист. Его уже нет в живых.

– Вы говорили с ним?

– Нет. Он не шел на контакт ни со мной, ни с кем-то другим и никогда не заявлял своего права на авторство.

– Какая-то непонятная история получается, – Дайнека беспокойно задвигалась в кресле. – Этот Левченко наверняка что-то еще написал. Неужели никто никогда не сравнивал другие его тексты с текстом романа.

– В том-то все и дело, что из-под его пера официально не вышло ни одного произведения. – Музычко хитро прищурился. – Однажды мне удалось заполучить его письмо близкому другу. Изучив его, я окончательно убедился, что он является настоящим автором романа «Земная правда».

– А кто сказал, что оригинальный вариант назывался «Земная правда»? – спросила Дайнека.

– Никто, – признался Музычко, – я даже уверен, что название было совсем другое, хотя, может быть, такое же идиотски-социалистическое.

Она улыбнулась. Музычко с любопытством посмотрел на нее.

– Вот зачем я все это вам рассказал? – Он сел в кресло и обеими ладонями уперся в столешницу. – Сам не знаю! Пришла девочка, улыбнулась, ручки – домиком, попросила, и я все выложил. Хотя нет, знаю! Эта история до сих пор сидит у меня в голове. Что это? Чудовищная несправедливость? Организованный оговор порядочного человека или образчик банальной подлости и цинизма? Сие остается для меня неразгаданной тайной. Тайной, которую я до сих пор хотел бы узнать.

– И прочитать оригинал рукописи? – наивно спросила Дайнека.

– И прочитать оригинал. – Он улыбнулся. – Думаете, у меня это получится?

Дайнека чуть-чуть нахмурила брови и свела их к переносице.

– Думаю – да.

Музычко обескураженно откинулся в кресле, а Дайнека доверительно сказала:

– Это смотря как захотеть.

Глава 25

Я буду ждать

В машине отец ей сообщил, что взял несколько дней отпуска.

– Думаешь, несколько дней тебе хватит? – спросила Дайнека.

Вячеслав Алексеевич отреагировал на ее вопрос очень странно: остановил машину, повернулся и уставился на нее темным взглядом.

– Мне кажется, ты водишь меня за нос и чего-то недоговариваешь.

Забившись в автомобильное кресло, Дайнека смотрела на него с удивлением.

Увидев этот детский испуганный взгляд, он прикрыл веки и провел ладонями по лицу.

– Прости меня.

– Папа, мне кажется, это ты что-то скрываешь.

– Просто я не уверен, что тебе нужно об этом знать.

Дайнека вздохнула.

– Чего уж, говори, если зашел разговор.

– Нет, – отец покачал головой.

Она отстранилась и доверчиво посмотрела ему в глаза.

– Предлагаю обмен.

Он улыбнулся и погладил ее по руке.

– Не понимаю…

– Я тебе – про то, что мне рассказал Музычко. Ты мне – про то, что тебя гложет.

– Идет, – отец протянул развернутую ладонь, и Дайнека шлепнула по ней в знак одобрения.

– В общем, так… – Начав неопределенно, она тем не менее выложила всю историю за пару минут.

Когда пришла очередь Вячеслава Алексеевича, дело пошло куда трудней.

– Ты знаешь, что я обратился в службу безопасности с просьбой, как теперь говорят, пробить номера того «Бентли».

– Пробили? – спросила Дайнека.

– Пробили, – ответив, он замолчал.

– И что?

– На ней разъезжает субъект, от которого лично я предпочел бы держаться подальше.

– Кто он?

– Теперь – крупный предприниматель.

– А раньше? – Дайнека спросила потому, что чувствовала: под словом «теперь» скрывается какой-то особый, значимый смысл.

– Человек, погубивший много людей.

– Преступник?

– Да.

– И он сам всех губил?

– Такие, как он, все делают чужими руками.

– Понимаю. Но как это связано…

– С тобой? – Отец снова завел машину и тронулся с места. – Возможно, именно его голос ты слышала в квартире Тихонова.

– Почему «возможно»? Он поднялся на третий этаж и зашел в его квартиру. Думаешь, это он убил Полежаеву?

– Не думаю. Но связь существует.

– При чем же здесь я? – удивилась Дайнека.

– Все, кто так или иначе коснулся этой истории, подвергаются опасности. И если он побывал в квартире за пару дней до убийства – это что-нибудь да значит. Я просил тебя никому ничего не рассказывать. Ты не сберегла информацию, и я не знаю, насколько широко она разошлась.

– Думаешь, мне угрожает опасность?

– Не думаю. Просто уверен. У меня чутье на такие вещи. Особенно если это касается моей дочери, – он бросил взгляд на Дайнеку и тихо добавил: – Моей единственной дочери.

Она помрачнела и спустя минуту спросила:

– Скажешь его имя?

– Ефременко. Семен Михайлович Ефременко. На него не найти управы. Он очень опасен. Однажды я участвовал в сделке, в которой он имел свой интерес. Один очень уважаемый чиновник не поставил под договором свою подпись. Через несколько дней он исчез.

– Его не нашли? – спросила Дайнека.

– Нет, ни живого, ни мертвого. Все точно по Сталину: нет человека – нет проблемы.

– А сделка?

– Ее одобрил другой чиновник. И быстро все подписал.

Дайнека сказала:

– Ясно. И что теперь делать?

– Слушать меня и быть осмотрительней.

– Хорошо, папа. Я постараюсь.

– Меня беспокоит то, что ты совершенно не чувствуешь опасности и очень доверчива. Думаю, что визит Ефременко был санкционированным. Не стал бы человек его уровня с уже подмоченной репутацией средь бела дня вламываться в чужую квартиру.

– Тогда возникают вопросы: кто его впустил и что ему там было нужно.

– Правильно мыслишь, – улыбнулся отец. – В этом еще предстоит разобраться. Но я бы предпочел дождаться момента, когда все само собой выяснится.

Они заехали в магазин, купили мороженого, орехов и газировки, потом весь вечер смотрели телевизор. Дайнека заснула счастливой, потому что впервые за долгое время папа ночевал дома в своей спальне.