Черняев 1990 - Неизвестно

Задерган телефонными звонками - разные люди и ведомства подстраиваются в Испанию. А Болдин просто «рекомендует» все новых своих слуг. Я ему напомнил, что КГБ посылает 150 человек охраны. и никто не хочет пикнуть: обвинят в подрыве безопасности президента. Эта орава на каждом визите бесстыже кормится, позоря все и вся вокруг, делая нас посмешищем!

Страна разваливается. Народный фронт Молдавии уже вынес решение о присоединении к Румынии и переименовании государства в «Румынскую республику

Молдова». Ситуация на грани гражданской войны с гагаузами и приднестровскими русскими.

В Татарии 15 октября объявлено национальным днем памяти погибшим при защите Казани от Ивана Грозного (1552 год)!

В российских областях черт-те что. Съезд «Демократы России» создал массовую оппозицию КПСС и вынес резолюцию: в отставку президента, правительство и Верховный Совет СССР. А мы едем в Испанию, где толпы будут давиться от восторга, чтобы увидеть Горбачева. И будем говорить о советско-испанском факторе в судьбах Европы и Средиземноморья, о Дон Кихоте, о призвании обоих народов быть вместе в «улучшении мира», в то время как одному из этих народов все до лампочки, в том числе - Испания.

М.С. продолжает совещаться с экономистами. «Оттачивает» стиль основных положений экономической программы. А Грушин, политолог и друг Фролова, любимчика горбачевского, вчера по телевидению фактически заявляет: таскать вам не перетаскать, никакая программа не осуществима.

Ю. Афанасьев в «Родине» дает комментарий к заседанию Государственного собрания в августе 1917 - те же проблемы, что и сейчас. Мы были близки с Афанасьевым до перестройки и в начале ее. Он ко мне ходил за поддержкой, сначала - от меня, потом - от М.С. Не я - не быть бы ему ректором Историко-архивного института. Я уговорил тогда Зимянина. М.С. его очень ценил поначалу. Теперь он ему отплачивает тем, что «объективно анализирует» силу и слабость Горбачева, его обреченность.

23 октября 90 г.

Написал две записки Г орбачеву.

1. Узнав, что собираются взорвать очередную ядерную бомбу на Новой Земле, в бешенстве писал: что же это такое? Ведь это в такой момент, когда Вы собираетесь в Скандинавию, по соседству с Новой Землей, едете получить Нобелевскую премию мира, когда в Испании будете скоро говорить сладкие слова, когда предстоит Парижская встреча в верхах и там же подписание Общеевропейского договора об обычных вооружениях, - кому этот взрыв сейчас нужен и зачем все эти игры?! И что скажет Верховный Совет РСФСР? - в Казахстане (на Семипалатинском полигоне) нельзя взрывать, а в России можно?! Записку он прочел и не сказал ни слова.

2. Гриневский прислал из Вены шифровку. В тревоге сообщает, что переговоры по обычному оружию срываются, а значит горит и Парижская встреча. Генералы из генштаба дают директивы своим людям в делегации и те вяжут руки Гриневскому. Я разразился в записке: пора выбирать между образом мысли (а может и замыслами) генералов и ближайшими судьбами политики нового мышления, угрозой провала всех усилий добиться поддержки Запада в критический момент перестройки.

Горбачев приложил к записке квиток с поручением Шеварднадзе, Язову и Зайкову за два дня решить все вопросы и дать развязку в Вену. Потом он мне позвонил, говорит: «Я подписал это твое... Подключил Шеварднадзе, который обрадовался». Но записка-то послана также и Язову, а в ней я открытым текстом громлю генералов чуть ли не матерно.

Горбачев долго листал на столе и зачитывал мне, сопровождая комментарием, выдержки из писем и телеграмм по поводу присуждения ему Нобелевской премии. Такого, например, типа: «Господин (!) Генеральный секретарь ЦК КПСС, поздравляю с премией империалистов за то, что Вы завалили СССР, продали Восточную Европу, разгромили Красную Армию, отдали все ресурсы Соединенным Штатам, а средства массовой информации - сионистам. Или: «Господин Нобелевский лауреат, поздравляем Вас за то, что Вы пустили свою страну по миру, что добились премии от мирового империализма и сионизма, за предательство Ленина и Октября, за уничтожение марксизма-ленинизма». Таких писем и телеграмм десятки.

Я задал Горбачеву вопрос: а зачем Крючков все это собирает и кладет Вам на стол? Зачем регулярно подсчитывают и несут Вам опросы по областям и трудовым коллективам с 90-процентным отрицательным отзывом на Нобелевскую премию? Он мне в ответ: «Ты что, думаешь, я об этом не подумал?” И продолжал листать. Я ему говорю: «Михаил Сергеевич, охота Вам тратить нервы и время на это барахло? Пора бы уже «воспарить» в своем президентском положении над этой дремучестью». Отмалчивается.

31 октября 90 г.

Четыре дня в Мадриде и Барселоне. Горбачев «на отдыхе», как выразился депутат Крайко, от домашней атмосферы. Опять он лидер самый-самый из всех современных. Опять искренне визжащие на улице толпы, опять высочайший уровень приема и неподдельное почтение к нему со стороны короля, премьера Гонсалеса, а потом Миттерана. Опять дурманящие философские рассуждения о новой эпохе, о судьбах мира, о совместной ответственности. Опять заявление на самом высочайшем уровне, что перестройка - это не только наше, т.е. не только советское дело. Если она рухнет, будет плохо всем. Ну и т.д.

Опять я в дворцовой заперти. Ни на улицах, ни на приемах - только на переговорах. и скорее писать, сжимая многочасовые беседы в 3-4 страницы газетного текста (теперь уже это и за работу не считается, хотя именно я создал этот стиль, и подписывается «ТАСС», а каждое слово там обдумано со всех сторон, обсосано стилистически и вообще - на вес моих нервных клеток и всего моего университетского образования.

На этот раз он сделал меня членом делегации. Другие помощники и советник Загладин ходили в «сопровождающих». Но - спасибо не сказал.

А уехал он из Испании под грохот взрыва на Новой Земле и переполненные СМИ протестами в Норвегии, Швеции, Финляндии, Исландии, Дании и т.д., а также российского парламента и Верховного Совета СССР. Тем не менее, сегодня читаю подписанный им 30 октября Указ о производстве взрывов в Семипалатинске до 1993 года, а начиная с 1991 года

- также до неопределенного срока - на Новой Земле. Это когда Верховный Совет Казахстана принял закон о запрещении раз и навсегда взрывов на его территории, когда Архангельский совет принял такое же постановление в отношении Новой Земли, когда Верховный Совет РСФСР вот-вот примет аналогичный закон, а Верховный Совет СССР собирается сегодня принять постановление о нарушении Правительством СССР порядка проведения ядерных испытаний (в том смысле, что делается это без разрешения Верховного Совета).

Где живет товарищ Горбачев? Или он уже затуркан настолько, что подмахивает что не попадя представляемое ему Болдиным?

Тельчик обрывает телефон: мы, мол, ставим Коля просто в неприличное положение, особенно после визита Горбачева во Францию и Испанию (дело в том, что Горбачев до сих пор не хочет назвать дату встречи с Колем). Что - «боится своего народа»? Лукьянов ему подкидывает: заграничные поездки воспринимаются парламентариями неоднозначно.

Но ведь Колю-то мы обязаны более, чем кому бы то ни было «новым европейским процессом», не говоря уж о том, что он дал фактически 20 миллиардов, а Миттеран только полтора и чуть больше Гонсалес, еще чуть больше Андреотти, Саудовская Аравия - 4 млрд.

И вот такая благодарность., разозлим немцев, пошлют они нас (теперь ведь войска наши в Германии все равно, что заложники, ими уже никого не запугаешь!) Все держится на немецком честном слове!

По Персидскому заливу. Как Примаков и Миттеран ни крутят, М.С. держится резонно: от американцев нельзя отслаиваться, как бы ни хотелось обойтись без войны. Тогда все полетит. Некоторые обороты речи у Горбачева на пресс-конференции вызвали в Мадриде и Париже суматоху. Мол, не исключает ли он совсем военный путь? Я-то знаю, что не исключает. И сегодня, когда Арбатов позвонил, как ему реагировать на запросы знакомых ему послов Кувейта, Египта, Саудовской Аравии, я сказал Юрке: «Давай понять, что мы никогда не пожертвуем альянсом с Соединенными Штатами в этом деле».

Париж («рабочая» поездка Горбачева в связи с Персидским заливом). Вечером сразу же в Елисейский дворец. М.С., Миттеран, я, Ведрин. Все потом удалились ужинать с мадамами, а я пошел писать.

После 12-ти часов пошли гулять на Елисейские поля, ходили часа полтора, уже пустынно, хотя и воскресенье.

В 10 утра Миттеран зашел за М.С. и двинулись в Рамбуйе. Дорога - наслаждение. Опять М.С. - Миттран один на один, потом + Рокар, Шеварднадзе и Дюма. Потом подписание Договора о согласии, потом пресс-конференция, потом обед от «Президента Франции». Я оказался рядом с Рокаром - и стал говорить по-французски не только о визите и советско-французском факторе, но о Камю и Сартре. Он увлекся. потом спохватился - все ли я понимаю. Я ответил - на 80 %. Это его удовлетворило и он продолжал дальше. Я не переставал себе удивляться - как быстро во мне восстанавливается язык во французской среде.