НЛО из Грачёвки (Сборник) - Виталий Пищенко

Хозяйка наконец заметила гостя.

— А-а-а… Костя! Когда приехал? Ваших — ить нет? Дома-то был?.. На свадьбе твои.

Константин Тимофеевич не сводил взгляда с балаболки.

— Пашка все, — махнула рукой старуха. — Опыты проводит, стервец.

— Кстати, где они, Агриппина Васильевна?

— А хто ж их знаить? С того дни черти носют гдей-то. Он, да Тихон ваш, да сын учителки Левка.

— С того дня, говорите?

— Ну да… С того… Може, кваску с дороги выпьешь? Пойдем у хату…

Она подтянула узел платка под подбородок и зашагала, переваливаясь, к дому.

— Я на масленку эту ихнюю грешу, — продолжала Агриппина Васильевна. — С ней оне последнее время все занимались. Всю ночь проваландаются, а утром опять не добудишься, куда послать.

— Что за масленка? — рассеянно спросил Константин Тимофеевич, глядя на большой лист очень грубого картона, приваленный к крыльцу. Картон был настолько груб, что из него торчали щепки. Через весь лист тянулась надпись, сделанная огромными синими буквами… МОР КАНАЛ.

— Хто ж ее знаить… Може, нашли, може, сами изделали. Тут она стояла у их, — махнула Агриппина Васильевна в сторону сарая. — Ще косяк споганили, черти… Не проходила у ворота.

Старуха открыла дверь и оттуда, чуть не сбив хозяйку с ног, вылетело рыжее чудище. Не то кот, не то собака.

— А, п-пятнай т-тя в нос! — напутствовала хозяйка диковинного зверя. — Лучше б на поросенка тот витамин извели… — сказала она и шагнула в сени. Оттуда послышалось бряцанье банок и ее ворчание. Константин Тимофеевич сел на ступени крыльца.

Рыжий котище величиной со взрослого дога, резвясь, прыгнул на забор — и забор повело. Посыпалась труха, затрещали доски.

Испуганный Вулкан, подвывая, забрался в конуру.

На крыльце появилась Агриппина Васильевна, неся большой ковш кваса и стеклянную масленку.

— О цэ… — протянула она масленку и указала на выступающее основание. — Только вот тут потолще. И вот этой нету, — старуха потрогала шишечку на куполе. — Большая только.

— И где же она?

— Та я ж говорю: нету! Ни масленки этой, ни их.

— А витамин, вы говорите… Что за витамин такой? Для поросенка…

— Та то б для поросенка! А то ж на кота извели! Куда же это годится? Он маленький ить. Третий месяц. А куда ж ему расти? Господи прости… — быстро перекрестилась Агриппина Васильевна. — С соседей конфуз, опять-таки…

Константин Тимофеевич пил квас и кивал головой.

— Бэ, — говорит, — триста шесть — витамин. Я уж у фершела спрашивала для поросенка. А он говорит, не витамин такой, а лак для пола.

Константин Тимофеевич поставил ковш на крыльцо.

— Где стояла масленка эта?

— Та я ж говорю: в сарае… — заторопилась Агриппина Васильевна. Ей не терпелось пролить свет на таинственные явления, окружающие ее в последнее время.

В сарае было сумрачно. Когда глаза привыкли к темноте, Константин Тимофеевич увидел верстак, заваленный инструментом, мотки провода на стенах. Возле верстака стоял станок, сооруженный ребятишками. В основу станка была положена старая «эмтээсовская» дрель. У противоположной стены на ребре стоял большой металлический диск.

У Константина Тимофеевича екнуло сердце. По краям диска видны были колосья. В центре стояла полуметровая единица, а ниже было выбито: «копейка».

Волков поискал глазами, куда можно сесть. Надо было попытаться понять, что означает этот, охвативший все кругом гигантизм.

Взгляд его упал на стоящие вдоль стен модели. С поразительной точностью кем-то были воспроизведены: паровоз, бульдозер и около десятка грузовых автомобилей. Наклонившись, Волков попытался поднять паровоз. Но тендер, за который он взялся, оказался несоизмеримо тонок в сравнении с весом модели. Металл прогнулся под пальцами Константина Тимофеевича, оставляя на руках жирный слой копоти. Опустившись на колени, Волков понюхал паровозную трубу. Сомнений быть не могло: модель топили углем. Трактор источал запах солярки. В кабине его Волков разглядел рычаги с отполированными рукоятками. Единственная гусеница трактора была сильно изношена. Второй вообще не было на месте. Часть катков была демонтирована. Еще не вполне веря себе, Константин Тимофеевич осмотрел, ощупал и обнюхал модели автомобилей.

Среди них не было ни одной новой. Собрано было старье с изношенными протекторами, следами вмятин на капотах и дверках. У части автомобилей отсутствовали двигатели.

— Та-ак, — протянул Константин Тимофеевич. — Не только увеличивают, но и уменьшают.

— Что? — встрепенулась стоящая у двери Агриппина Васильевна.

Волков не ответил и отправился к верстаку, на котором заметил листы бумаги.

На первом, вверху, было написано: «Глубиномер системы Павла Русакова». Ниже был чертеж, выполненный от руки. Глубиномер системы Павла Русакова представлял собой ручной динамометр с небольшим приспособлением в виде сменных штоков различного диаметра. Ниже были приведены расчеты и небольшой рисунок с пояснительными надписями. Принцип действия Волков понять не сумел. Непонятным было, что за купол, сквозь который надо было вдавливать шток в воду, имел в виду конструктор.

Обобщающей была надпись: «Для Марианской впадины — диаметр штока — 1,3 мм». Здесь же в коробке лежал и сам динамометр, когда-то подаренный им Тихону. Рядом — набор штоков различного диаметра. Видимо, исследование глубин мирового океана не ограничивалось одной только Марианской впадиной.

— Занятно… — сказал Константин Тимофеевич.

На втором чертеже была нарисована уже знакомая Волкову масленка. Надпись на чертеже была размыта жирным пятном, Константин Тимофеевич подошел к двери сарая, чтобы разобрать Пашкины каракули.

— Чертеж летающей тарелки! — бодро прочитал он. Смысл написанного никак не доходил до сознания Волкова. Первой его реакцией было желание пошутить: «Сплошная кухня! — хотел сказать он. — Тарелки, масленки, да еще лета…»

…Медленно, страшно медленно стронулась с места кинопленка в сознании Волкова и пошла разматывать кадры… Отдельные вспышки выхватывали из глубин подсознания то Пашкину руку и часы на потертом ремешке, — а часы эти — Пашкины, то смущеннее лицо Тихона и его вопрос: «Дядь Кость… ты в летающие тарелки веришь?» «На каком принципе они могут работать?» Что же еще? Что же еще?.. Что-то необыкновенно важное…

— Что? — хрипло спросила Агриппина Васильевна и, тряхнув пачкой «Беломора», вытащила папиросу.

МОР КАНАЛ — отреагировало сознание. Но все-таки… Что же, что же? — Взгляд Волкова вернулся к чертежу…

Не было никаких тарелок, не было никаких масленок, а был чертеж Самообучающейся Плазменной Системы-2 — Агафона. Кварцевый вакуумированный колпак, размеры — миллиметр в миллиметр. Основание с системой сверхпроводящих катушек — проставлены размеры… Не хватает только грифа в верхнем уголке «Сов. секретно».

Лента набрала скорость. Беспорядочные мелькания слились в один несущийся со страшной скоростью фильм: и Пашка, зависший в отчаянном прыжке над забором пустыря, и Левка, протиснувшийся в дыру забора. «Потенциальный наш пациент»… Инициалы Пэ Рэ на рукоятке ножовки — у Пашки страсть оставлять инициалы. Значит, Гракович все же прав… Ай да Агафон? А я… старый осел… Какое, к черту, «отдохнуть»! Это же Агафон требовал, чтобы я поехал, разобрался во всем! Однако и возможности у этой машины: «Тут — невесомость»… И невесомость есть… «Клавиша „нуль-прокола“.» Батюшки мои… «Экран, который увеличивает». «Такие же клавиши у глобуса», «Облака движутся»… Стоп! Где сейчас они? А где сейчас она? Компенсаторы… Чертовы компенсаторы…

— Телефон!!! Откуда можно позвонить, Агриппина Васильевна?!

Вулкан очень хотел проводить гостя до ворот, но боялся Мурзика. Котенок сидел тут же. Им владели другие мысли. Он только что очень неплохо развлекся с собакой, которая по неизвестному праву проживала на его охотничьей территории. Теперь же предстояло найти, чем заняться дальше. Заняться следовало чем-то таким, что и честь бы коту составило и существование скрасило. Внимание его привлекла пушинка, низко летящая над землей. Мурзик подобрался так, что по мышцам его пошел сладостный стон. Глаза котенка излучали такую энергию, что, существуй на деле телекинез, пушинка немедленно распалась бы на атомы.

Враг наконец достиг той точки пространства, где его следовало уничтожить. Рыжей пружиной Мурзик взлетел в воздух. От могучих ударов лап котенка во дворе поднялась пыль.

«Чему он мог научиться у мальчишек?»

1

Ручей мельчал, надолго прячась под мшистыми валунами, посверкивал лужицами. Идти было трудно. Ребята оступались, поминутно рискуя сломать себе шею в расщелине между камнями. Особенно тяжело приходилось Тихону. Левка, замыкавший шествие, видел, с каким трудом давался другу каждый шаг, каждый прыжок. Время от времени Тихон переводил дух, прижав руку к груди. Опухоль, приобретая малиново-фиолетовый оттенок, продавливалась меж веток, стянутых жгутами, на которые пошли рубахи Пашки и Льва, вернее, части этих рубах: и на Левке и на Русакове красовались некие подобия детских распашонок.