На Тихом океане - Карл Май

В Коломбо мы прибыли на закате. Затем переговорили с представителем губернатора, чтобы понять, кто наделен полномочиями определить нас в правительственную резиденцию. Там уже для нас было приготовлено все, что после дороги можно было пожелать: прохладные комнаты, блестящая купальня, покой и пища. После обеда мы с Раффли отправились на побережье, где обычно собирался высший свет Коломбо; кто-то прибыл в экипажах, кто-то верхом, многие прогуливались, радуясь прохладному морскому бризу.

Радом с дорогой, на эспланаде, часть гарнизона, состоящая из коренных жителей, под командованием офицера-англичанина производила свои экзерсисы; подобными упражнениями можно было заниматься лишь в прохладные утренние или вечерние часы. Мы опустились на одну из скамеек. В кратких тропических сумерках море, казалось, разговаривало с нами… Как причудливо вспыхивали и менялись мои мысли! Колеблющееся марево моря, город, форт, пальмы, плоды которых шевелились под ветром ночи, — я должен был осознать, что я не во сне, что я действительно нахожусь на Цейлоне. Прошлое, пережитое, грядущее, а также образы фантазии объединялись в некое самоценное, полусознательное бытие…

Уже было глубоко за полночь и взвод, звеня оружием, не спеша возвратился в город, когда мы подошли к резиденции. В дверях стоял Том.

— С прибытием, сэр! — приветствовал он.

— Well, мой мальчик, но где же яхта? Я, несмотря на все поиски, не обнаружил ее.

— За скалами, рядом с гаванью, сэр. Меня не пустил ветер, сэр, не говоря уже о начавшемся шторме. Я видел, как трехмачтовик был разбит, подобно садовой скамейке.

— Well done![51] Что нового на борту?

— Ничего. Но я сделал кое-какие наблюдения, о которых должен сообщить вам, сэр.

— Какие же?

— Вы видели китайцев, которые вчера покинули гавань?

— Yes.

— Их устройство и такелаж удивили меня. К тому же я не мог понять, куда этот парень намеревается податься, поскольку ему противостоял северо-восточный муссон. Потом мне пришло в голову, что за последнее время в «черном городе» Галле, где живут лишь коренные жители, пропало порядком девушек. Я подобрался к китайцу и увидел некоторых сингалок у него на борту!

— Охотники за девушками? Pshaw!

— Да, это похитители девушек, сэр! В трактире мне рассказали кое-что: это китайский пират, он совершает набеги на побережье и увозит девушек, которые потом должны становиться женами его людей.

— Весьма возможно, но мне это не подходит!

— Мне тоже, сэр, но этот пират попался мне совершенно случайно… Я увидел сингалок на борту «Хай-ян це» и знал совершенно точно, что они уже больше никогда не попадут на землю. Потом я подумал о вашем Калади, чью зазнобу пытался увести человек с джонки, а сегодня…

— Сегодня? — переспросил Раффли, приходя в состояние крайнего возбуждения.

— Это было в полдень; море несколько штормило, а я шел без машины; к тому же я зарифил паруса[52], так что заметить нас было нелегко. Тут я увидел перед собой китайца. Он поставил все паруса и шел по волнам ventre-a-terre[53], как хорошая лошадь при травле лисы. Правда, до яхты он не дорос; я его настиг, и он заметил меня лишь тогда, когда я был в четверти мили от него. И кое-что мне удалось разглядеть в трубу.

— Что же?

— Он решил проветрить помещение и, кроме всех люков, открыл еще восемь отверстий, в которых я разглядел пушки. А еще я заметил четыре женские комнаты, которые, едва яхта приблизилась, превратились в подсобные помещения.

— Ты с ними разговаривал?

— Конечно!

— Что он ответил?

— Джонка «Хай-ян це» направляется в Чилав.

— Это была ложь! Что делать китайцу в Чилаве? Вчера он снялся настолько легко, что было ясно — груза у него нет, а в Чилаве нечего и думать о том, чтобы пополнить запасы. Парень становится мне интересен, и я бы не отказался понаблюдать за ним.

— С яхты?

— Конечно. Мы идем отсюда через Канди в Курунегалу до берега изобилующей крокодилами реки, которую сингальцы называют Кимбу-Оя. Обратный путь я собираюсь проделать на ялике по реке, которая выведет нас к Чилаву. Там нас должна ждать яхта, и, пока мы будем плыть, у тебя будет время присмотреть, что же нужно китайцу.

— Когда вы будете в Чилаве, сэр?

— Точно не знаю.

— Well. Есть ли у вас еще распоряжения?

— Нет, можешь идти!

На другое утро мы совершили поездку в Канди, столицу острова и резиденцию местного короля[54].

Удаленность Канди от Коломбо исчисляется восемнадцатью часами пути.

Дорога, тянущаяся из Галле с севера, поворачивает возле Коломбо на восток. Рисовые плантации, сменившие кокосовые пальмы, радовали сочной зеленью. Позже мы увидели заросли арехи и суривы, среди пышной листвы которых желтели цветы. Хлебные деревья перемежались плантациями кофе, сахарного тростника и индиго.

Вокруг нас кипела жизнь; слоны покорно несли своих седоков или работали по обочинам дороги, огибавшей гору Кадуганнава. С вершины горы нам открывалась панорама, с красотой которой вряд ли сравнятся даже европейские Альпы. Державные скалы, горные вершины, водопады и звенящие ручьи — все это утопало в мягком, золотистом свете. Окрестности Канди сравнимы лишь с райским садом. Растительность, плоды и цветы сплетены в затейливые узоры: талиутовое дерево, мирту и лавр, полные блеска, золотом распустившиеся подсолнухи и буйно раскинувшиеся бальзамины…

А в центре этого волшебства — обезьяны, которые, крича, перелетают с ветки на ветку; попугаи и другие птицы, крылья и хвосты которых выглядят, как цветы средь густых зарослей. Нигде больше, ни в одном из закоулков мира, не найти бабочек более богатой раскраски, нежели на Цейлоне.

Внезапно сбоку показывается гигантская, с роскошно инкрустированной кожей змея, греющаяся на солнце, а то и слон, поигрывая мускулистым хоботом, промарширует, спугнув какого-нибудь леопарда, поджидающего добычу.

В Канди мы приехали лишь вечером. Здесь нас уже ожидало многочисленное общество: губернатор, крупные чиновники и весь офицерский корпус в полном составе, от полковника до молоденького лейтенанта. Не было недостатка ни в еде, ни в питье, ни в шутках, ни в танцах, так что вечерние часы пролетели, как минуты. Следующим вечером вся компания двинулась в направлении Курунегалы, именуемой сингальцами Курунай-Галла.

Курунегала, одна из древнейших столиц острова, с 1319 по 1347 год была резиденцией местной королевы. Дворец в настоящее время занимают чиновники высшего корпуса. Новый город состоит из бунгало европейских чиновников, каждое из которых окружено садом, из двух-трех улиц, обжитых пришельцами из Голландии и арабами, и, наконец, базара, где местные жители торгуют рисом и плодами курри. Прелесть этой местности — в необъяснимой красоте ее ландшафта.