Оправа для бриллианта, или Пять дней в Париже. Книга первая - Сергей Курган

– Труха, – сказал он, наконец, неуверенно.

– Да, Серж, – поспешила на помощь Аня, – такое слово есть. Я поняла. И это очень печально. А можно как-нибудь продлить жемчугу «жизнь»?

– Да, Анечка, можно. Но, конечно, лишь на какое-то время. Есть разные способы. Но самый главный – и самый простой: жемчуг нужно носить. Обязательно!

– Я поняла. Спасибо, я учту это – в будущей жизни, – пошутила она.

Но Серж, кажется, не принял ее шутки – он посмотрел на нее как-то слишком серьезно.

– Для того, чтобы что-то учесть в будущей жизни, – сказал он без улыбки, – надо помнить предыдущие.

Ане стало как-то зябко, не по себе, и она поспешно вернула разговор в прежнее русло.

– А что стало с теми камнями, которые украли? – спросила она.

– По-разному, – ответил Серж невозмутимо, – В качестве примера приведу судьбы трех великих камней. «Регент» – другое название этого алмаза «Питт» – самый ценный из всех – был вскоре подброшен ворами обратно.

– Подброшен обратно?! – Аня была ошеломлена. – Этого не может быть! С какой стати? Только не говорите мне, что их загрызла совесть.

– О нет, – не совесть, – рассмеялся Серж. – От этой напасти они свободны. Просто вы не вполне представляете, что можно сделать, завладев таким камнем, как «Регент», незаконно.

– Вы хотите сказать, что его трудно продать?

– Не трудно. Скорее, невозможно. В самом деле, кому вы его продадите? Какой скупщик сможет его купить? Разумеется, в наши дни ситуация иная. Сейчас покупатель бы нашелся. Хотя это все равно было бы не легко. Но тогда… В свое время – еще до всех этих событий – его прежний владелец – англичанин Питт- совсем уж было отчаялся найти покупателя для него, пока, наконец, его не согласился купить Регент Франции герцог Орлеанский за 135 000 фунтов! Немыслимые деньги!

– А зачем этот Питт его вообще продавал?

– Помилуйте, Аня, да он весь извелся, бедняга, пока держал камень у себя дома. Все время как на иголках. Он стал почти больным. И вообще, камень принес ему одни расходы – до тех пор, разумеется, пока он его не сбыл с рук – так, ему пришлось заплатить астрономическую сумму за огранку. А где бы он нашел страхователя, который согласился бы застраховать камень? Так и пришлось держать незастрахованный камень при себе, сходя с ума от беспокойства. Сбыв камень, он не только приобрел значительную, мягко говоря, сумму. Он впервые вдохнул полной грудью. И это, заметьте, притом, что камень принадлежал ему вполне законно. А уж ворам… Правда, камень можно было расколоть и продать по частям. Это уже реалистичней. Но где вы это сделаете? Алмазы не колют на каждом углу… Так что: не продать, но и при себе держать – опасно, и даже очень. Проще избавиться. А как вор может избавиться, не «подставляя» себя? Только подбросить.

– Понятно. Странно немного. Но если подумать, то, действительно. И что с ним было дальше?

– С мистером Питтом?

– Нет, с алмазом, – рассмеялась Аня.

– У него еще были приключения. Наполеон вынужден был его заложить.

– Почему?

– Война, Анечка. Война – это очень дорогое удовольствие.

– Ничего себе – удовольствие. Скажете тоже…

– Вы правы. И сомнительное к тому же.

– Но Наполеон же не продал его?

– По счастью, нет. Он его потом выкупил обратно. Позже, во время Второй Мировой войны, в годы оккупации, камень увезли в замок Шамбор, что в долине Луары, и спрятали от немцев за панелью мраморного камина, где он и пролежал до 1944 года.

– И где он теперь?

– Примерно в километре от нас, – Серж кивнул в сторону сада Тюильри.

– В Лувре? – догадалась Аня.

– Совершенно верно.

– А как он попал к Питту?

– Точно этого не знает никто.

– Даже вы? – улыбнулась Аня.

– Даже я, – вполне серьезно ответил Серж. – Хотя рассказывают всякие байки, возможно, и имеющие отношение к действительности. Якобы камень был найден в Коллурских копях около 1701 года.

– Это в Индии?

– Да, на реке Кистне. До 18 века там добывали алмазы в аллювиальных россыпях.

– В каких россыпях?

– В речных отложениях, – пояснил Серж. – Так вот, якобы камень нашел раб, занятый на этих работах.

– Алмазы добывали рабы?

– А вы полагали, что там процветал вольный труд свободных сознательных граждан?

Ох, Серж, и когда только он бывает серьезным?

– Ну, и решил, – продолжил он свой рассказ, – а не прикарманить ли ему камень? И сбежать? Так сказать, на свободу с чистой совестью.

Серж иронично смотрел на Аню. Да уж, в России он бывал…

– Aussitôt dit – aussitôt fait! «Тотчас сказал – тотчас сделал». Как это по-русски?

– Сказано – сделано.

– Чудно! – Спасибо, Аня. Так вот. Он нанес себе рану на лодыжке с тем, чтобы спрятать камень под повязкой. В этом месте комментаторы, как правило, скептически замечают, что рана должна была быть весьма немаленькой, и я не могу не согласиться. Камень в 400 карат! Это не мелочевка…

– Такой огромный! – Аня была ошарашена. – Это же…

Она развела пальцы сантиметров на пять.

Алмаз «Регент»

– Именно. Как бы то ни было, он сумел сбежать и добраться до побережья, где доверился одному англичанину- капитану корабля, чтобы тот – за долю в стоимости камня – доставил его в страну, где он мог бы быть свободным.

– Доверился?!

– А что ему оставалось? Но капитан камень присвоил, а несчастного раба выбросил за борт.

– Ужас!

– Ну, а что вы хотели? Как раз очень даже реалистично. Капитан потом продал камень купцу Джамчунду – такой, в самом деле, был, правда, плохо кончил. Говорили, что как раз наш любезный мистер Питт и помог ему избавиться от тягот земной жизни.

– Он его убил?

– Так говорили. И даже писали в газетах. Но надеюсь, вы не считаете газеты чистым, незамутненным источником святой правды? Впрочем, такое вполне могло быть. Теперь что касается Синего алмаза. Это настоящее чудо. Цветные алмазы – вообще редкость, а тут: огромный камень великолепного насыщенного синего цвета. Он «всплыл» позже – в 1830 году в Лондоне, где его купил банкир Генри Хоуп – за 18 тысяч фунтов. По тем временам – совершенно астрономическая сумма. Но только это уже был не прежний «Синий», а лишь его фрагмент весом всего в 44 карата. Он получил название «Хоуп». Где и когда камень раскололи, и где находятся его более мелкие фрагменты, неизвестно. «Хоуп» же хранится теперь в Смитсоновском Институте в Вашингтоне. Даже теперь, после того, как он основательно «похудел», он все равно остается одним из крупнейших цветных алмазов в мире.

– А третий камень, о котором вы хотели рассказать?

– Третий… – задумчиво и как бы в растяжку произнес Серж, – тут история печальная. Хотя, кто знает. Возможно, ее еще ожидает хэппи энд… Этот камень – «Зеркало Португалии». Кстати, его изображение можно увидеть в Эрмитаже, на портрете королевы Англии Генриетты-Марии. Чтобы вам было понятнее, что портрет этой малоинтересной особы делает в Эрмитаже, замечу лишь, что он принадлежит кисти Ван Дейка. Этот камень просто исчез. Больше он не «всплывал» нигде. Ни разу. Но… Впрочем, пожалуй, и все…

Серж улыбнулся.

– Пойдемте, Аня, – сказал он мягко. – Договорим по дороге.

Они тронулись в путь, причем, как раз по направлению к зданию, о котором шел разговор.

– Вы наверняка голодны, да и просто устали, в конце концов. А я вас потчую рассказами. Как у нас говорят, belles paroles ne font pas bouillir la marmite, то есть, «от красивых слов котелок не закипает». Какой здесь русский эквивалент?

Аня задумалась. Но уже очень скоро ее озарило:

– Наверное, точнее всего «Соловья баснями не кормят», – ответила она.

Определенно, она была сегодня в ударе.

Серж выслушал ее ответ с большим интересом – в глазах его светилось любопытство. «Мотает на ус» – подумала Аня. «А ведь мы похожи!»

– Очень любопытно, – сказал он. – Почему соловья, не знаете?

– Честно говоря, понятия не имею.

– Не важно. Я, должно быть, за последние пару часов вас просто заболтал.

– Ну, что вы, Серж! – искренне возразила Аня. – Все это безумно интересно. Услышать о Париже от вас – это огромное везение! Я уверена: так, как рассказываете о нем вы, больше не расскажет никто.

– Я люблю этот город, – сдержанно отреагировал он на Анины восторги.

– Да, это заметно, – улыбнулась она.

Серж рассеянно улыбнулся в ответ – он явно был погружен в свои мысли. Выглядел он, совершенно определенно, как человек, оказавшийся во власти воспоминаний. Аня старалась держаться максимально тактично и воздерживаться от вопросов: если Серж захочет, он расскажет сам.

Тем временем, они уже отошли от площади Согласия на довольно порядочное расстояние и шли по улице Риволи обратно, в сторону Лувра. Справа тянулась решетка ограды сада Тюильри. За садом, и дальше – за рекой, на том берегу, виднелось протянувшееся вдоль набережной красивое здание типично парижского вида, с огромными окнами, скорее всего, музей. А слева, на той стороне, по которой они шли, насколько хватало взгляда, тянулись бесконечные аркады, так что они с Сержем все время шли под ними, постоянно имея крышу над головой. На Риволи – подумала Аня – не страшно, если тебя застанет ливень, а ты, на беду, вышел без зонтика. Дома, первые этажи которых образовывали эти аркады, были все одинаковой высоты и словно бы выстроены в линейку. И в Париже, насколько Аня успела заметить, так было везде. Складывалось впечатление, что весь город, или, по крайней мере, его центр образует как бы единый ансамбль. Это было очень красиво, и, пожалуй, производило еще больший эффект, чем отдельные выдающиеся здания.