Оправа для бриллианта, или Пять дней в Париже. Книга первая - Сергей Курган

Аня интуитивно почувствовала, что вот сейчас Серж скажет что-то важное. Действительно важное.

– Она была лишь орудием, – теперь Серж говорил медленно, словно подбирая слова, – плохим орудием – вроде тупого скальпеля. Все ее страхи, фобии, комплексы – все это вылезло. В итоге… В итоге все пошло вразнос. Запомните, Аня, нет большей вины, чем глупость. Многое можно понять, извинить. Глупость – непростительна.

Аня молча ждала продолжения.

– Вы, конечно, скажете, что массовое убийство – это преступление, и будете правы. Но знаете, что сказал как-то Наполеону Талейран в связи с расстрелом герцога Энгиенского?28 Он сказал: «Сир, это хуже, чем преступление. Это ошибка».

Аня пыталась переварить сказанное, когда Серж заговорил снова:

– Она, видите ли, хотела вырвать своего сынка, Карла IX, из-под влияния вождей гугенотов.

– Он был тогда королем?

– Королями последовательно были три ее сына – Франциск II, Карл IX, а затем еще и Генрих III. Она вначале овдовела, а потом пережила своих сыновей. В тот момент королем считался Карл.

– То есть, реально правила Екатерина?

– Разумеется. Именно она была действительной правительницей Франции при всех своих сыновьях. А Карл… Так, морковный кофе.

Аня удивленно посмотрела на Сержа. Это еще что такое?

Портрет Карла IX. Худ. Франсуа Клуэ.

– Суррогат, – пояснил он. – Полное ничтожество. Стоит взглянуть на его портрет, сделанный Франсуа Клуэ29, и все станет ясно. Удивительная верность натуре! Кстати, Карл тогда сидел у окна Лувра и развлекался тем, что стрелял в прохожих из мушкета. Такие вот милые забавы дитяти. Это было на противоположной от нас, восточной стороне Лувра, напротив церкви Сен-Жермен- л'Осеруа.

– Но ведь церковь Сен-Жермен находится на бульваре Сен-Жермен, я вчера сама видела, когда гуляла.

– То, что вы видели, это церковь Сен-Жермен-де-Пре. А эта – другая, она посвящена святому Германику, или, по-французски, Жермену, из Осера: это – город в Бургундии. Именно с ее колокольни в два часа ночи на 24 августа 1572 года прозвучал набат, призывающий к началу резни. Много народу погибло в ту ночь – 30 000.

Церковь Сен-Жермен-Л'Осеруа, Париж

Аня была поражена.

– И, к слову сказать, не только гугенотов, но и правоверных католиков.

– Почему?

– Хотя бы потому, что ошибок во многих случаях было не избежать: гугенотов опознавали по черным одеждам, которые они носили. Но это, как вы понимаете, признак не стопроцентный. К тому же, многих гугенотов вытаскивали из постелей, или же убивали прямо в постелях. И потом, многие под шумок решали свои частные проблемы: избавлялись от кредиторов, конкурентов, а порой и от надоевших жен.

– Женщин тоже убивали?

– Убивали всех. И детей тоже. Гугенотов, католиков – все равно. Под конец уже никто на это особо не смотрел – резали всех подряд. Впрочем, как резонно говаривал некогда Симон де Монфор30, «Убивайте всех – Господь узнает своих».

То, что рассказывал Серж, привело Аню в ужас. И все это происходило здесь, в этом городе? Аня обвела взглядом пространство вокруг.

– Да, – сказал Серж, – все это происходило в этом самом квартале.

– Как же убийцы узнавали друг друга?

– Хороший вопрос. Вы вообще умеете задавать очень хорошие вопросы, Аня. Но, полагаю, вы и сами можете на него ответить, если подумаете.

Аня задумалась. И тут она догадалась:

– Они надели что-то, какие-то опознавательные знаки, на одежду?

– Все правильно. Они надели белые ленты.

Серж немного помолчал.

– В числе прочих тогда был убит и лидер гугенотов – адмирал Гаспар де Колиньи. Кстати, его статую можно увидеть здесь, рядом – на Риволи, на так называемом Храме Оратории, это – протестантская церковь. Ну, а тогда, в 1572, все они съехались в Париж. А это была ловушка.

– Зачем же они все приехали?

– На свадьбу.

– Вы шутите?

– Нисколько. Екатерина выдавала свою дочь Маргариту Валуа – известную в дальнейшем под именем Королевы Марго – за предводителя гугенотов, Генриха Наваррского – будущего короля Франции Генриха IV. Странная это была свадьба: невеста стояла у алтаря собора Парижской Богоматери, а жених мялся в дверях, поскольку войти внутрь имел право лишь добрый католик. Такие вот дела.

Аня задумчиво покачала головой.

– Я сейчас вспомнила, – сказала она, – что в тот год, кажется, на небе вспыхнула необычайно яркая звезда – ярче всех других звезд, и что многие считали это знамением, как-то связанным с этими событиями.

Серж взглянул на нее с неприкрытым интересом. Глаза его на миг словно вспыхнули, но это было мимолетно, так что Аня даже подумала, что это какая-то странная иллюзия:. Серж вновь смотрел на нее своим обычным слегка ироничным взглядом.

– Только не говорите мне, что об этом вы прочли в учебнике, или что вам это рассказали на уроке в школе, – сказал он.

– В гимназии, – автоматически поправила она.

– О, понимаю, – сказал он с чуть заметной усмешкой. – Выше поднимай. Я знаю, это что-то вроде французского лицея. Но все равно сомневаюсь, что вам об этом поведали на занятиях – хотя бы даже в гимназии.

– Нет, – смутилась Аня, – я прочла об этом где-то – уже не помню точно где.

Серж смерил ее взглядом.

– Где именно – не важно. Важно, что вы любопытны… Или – как это говорят по-русски…

Серж на мгновение задумался.

– Пытливы, – вспомнил он с явным удовлетворением. – Это замечательно, Аня.

– Так звезда действительно была?

Серж рассмеялся.

– Вы верны себе, – заметил он. – Да, звезда была…

Он помолчал.

– Правда, – продолжил он, – ее впервые заметили лишь через несколько месяцев после этих событий – в ноябре. Она действительно была намного ярче прочих звезд – даже Сириуса. По блеску она была равна Венере. Ее можно было видеть даже днем – если зрение позволяло, конечно. Ночью она отчетливо светила сквозь густые облака. Она наблюдалась в созвездии Кассиопеи – вы, возможно, знаете: такая буква «дабл ю», или «М», растянутая за «ножки».

– Я помню! – засмеялась Аня. – Мне ее показывали – и описывали точно такими же словами.

– Вот как. И кто же, если не секрет?

– Так, – Аня смутилась, – один молодой человек. Давно…

– Понятно, – сказал Серж, сдерживая улыбку. – «Дела давно минувших дней…» – процитировал он. – Не смущайтесь, Аня. Мне нравится ваше окружение, пускай даже «давно» – вы явно оделили своим вниманием не худшего «молодого человека», что лишний раз характеризует вас.

Аня покраснела.

– Ладно, оставим это, – сжалился над ней Серж. – Между прочим, эту звезду наблюдал Тихо Браге. Слышали о нем?

– Что-то слышала. По-моему, он был астрономом.

– Да, астрономом. Но не только…

– То есть? Кем еще?

– О, он был весьма неординарной личностью – уверяю вас. Согласитесь, едва ли человека с серебряным носом встретишь на каждом шагу.

– Как вы сказали? – изумилась Аня. – Серебряный нос? Это что – шутка? Или какая-то метафора?

– Нет, не метафора. Нос был серебряным – в самом буквальном смысле.

– Я не понимаю, – растерянно проговорила она.

– Разумеется, не от рождения, – объяснил Серж. – Тихо потерял свой природный нос на дуэли. Другого это обезобразило бы на всю жизнь. Но Тихо… короче, Тихо – это был Тихо: оригинал, каких еще поискать. Он изготовил себе серебряный нос: протез, как сказали бы сейчас. И не только этого не смущался, но даже красовался с этим своим носом. Еще бы! Где еще такое увидишь?

– Он был, наверно, очень интересным человеком.

– О да! Вы даже не представляете. Как-то в Праге…

Серж осекся.

– Впрочем, не важно, – договорил он.

Он немного помолчал.

– А насчет знамений… – вновь заговорил он. – Надеюсь, вы не думаете, что Создатель зажигает эти «свечки», чтобы кого-то потешить на нашей грешной Земле. Устроить, так сказать, фейерверк для малых сих. Делать ему больше нечего… Знаете, такие звезды теперь называют сверхновыми. Вы даже представить не можете себе, какая энергия там высвобождается! Чудовищная, кошмарная – нет, для этого просто нет слов в человеческом языке! Такая звезда может какое-то время излучать энергии больше, чем вся галактика, в которой она находится, с ее миллиардами звезд. Право, верх наивности думать, что все эти поистине вселенские чудеса творятся лишь для того, чтобы кому-то на нашей захолустной планетке подать знак или сделать намек. Как говорится, орел не ловит мух. Так-то вот.

Какое-то время они шли молча.