Самый первый раз - Мишель Селмер

Тем временем Пейдж снова повернулась к Рейфу:

— Если у вас есть другие предложения, уверена, мы сможем что-нибудь придумать.

— Нет, я вполне доволен.

— Уверены? Это нетрудно.

Он чарующе улыбнулся ей:

— Я полностью доверяю мнению специалиста.

Зачем тогда он вообще спрашивал? Просто чтобы дать понять, кто здесь главный? Как будто Брэндону было не все равно. Рейф посмотрел на часы — платина, бриллианты, тысяч пятьдесят долларов — и сказал:

— Простите, дела зовут. Приятно было повидаться, мисс Адамс, и познакомиться, мистер Дилсон.

Брэндон не мог ответить тем же, поэтому просто вежливо кивнул и сунул руки в карманы, чтобы не пришлось снова жать ему руку.

— Значит, это твой босс? — спросил он у Пейдж, когда Рейф ушел.

— Технически нет, — ответила она. — Я — мой босс. Но если говорить о моем нынешнем клиенте, «Надежде Ханны», то его можно считать главным, хотя обычно я общаюсь с Аной Родригес. А почему ты спросил?

— По-моему, он полный придурок.

Она нахмурилась:

— Почему ты так думаешь?

Он пожал плечами:

— Мне так кажется. — Он точно знал почему, но сказать ей не мог. — Когда ты отвернулась, он уставился на твой зад. Это было непрофессионально и невежливо.

Пейдж улыбнулась:

— Брэндон, ты ревнуешь?

— Нет. — Он совсем не собирался производить такое впечатление, но в его желании объявить Пейдж своей было стремление защитить ее — ну ладно, и чуть-чуть ревности. Брэндон усмехнулся. — Ну разве что чуть-чуть.

— Если это тебя успокоит, могу сказать, что Рейф Кэмерон не в моем вкусе. Он слишком… правильный. — Она подошла поближе и понизила голос: — Я предпочитаю плохих парней, не забыл?

Она стояла так близко, что он почувствовал аромат ее духов. Если бы они были наедине, она уже оказалась бы в его объятиях и с каждой минутой на них обоих оставалось бы все меньше одежды.

Всему свое время.

— Мистер Кэмерон очень дотошный, — заметила Пейдж. — Последние два часа он расспрашивал меня о церемонии в мельчайших подробностях.

— Твоя работа его удовлетворила?

— В основном да. Он внес небольшие поправки в меню и раз пятьсот напомнил, как важно, чтобы все прошло без сучка без задоринки. Сказал, что Уорд Миллер объявит о еще одном пожертвовании от его фонда, поэтому требует, чтобы все было идеально.

Забавно. Рейф словно чувствовал, что против него что-то замышляют. Брэндон не мог дождаться, когда увидит лицо Рейфа после того, как он развенчает его на глазах всех этих важных шишек. У него был приятель-хакер, и, если ему все удастся, к концу недели у Брэндона будут копии всех документов фонда, которые он передаст криминалистам на рассмотрение. Если найдется хоть что-то подозрительное, что-то, на основании чего можно начать официальное расследование, у Брэндона в руках окажется смертельное оружие.

Конечно, это стоит недешево, и Брэндон чувствовал себя неуютно оттого, что он преступает закон, но желание низвергнуть Рейфа усиливалось с каждым днем. Единственное, что действительно беспокоило его, — то, что это может плохо сказаться на Пейдж. Но неужели он принесет в жертву этим непонятным отношениям главное стремление последних месяцев своей жизни? К тому же вряд ли кто-то станет винить Пейдж в том, что было не в ее власти предвидеть и остановить.

Однако это не значило, что она не возненавидит его, когда узнает правду. А вдруг она сможет понять его, ведь у нее было такое же тяжелое прошлое? И несомненно, она оценит его желание спасти город и его жителей, жизнь которых зависела от работы на фабрике. Если слухи о том, что Рейф хочет уничтожить фабрику, окажутся верными, экономике города будет нанесен удар, от которого он не оправится. Брэндон должен был сделать что-то, и чем скорее, тем лучше. Если он докажет, что «Надежда Ханны» — просто ловкий ход, маскирующий истинные мотивы Рейфа, возможно, люди поднимутся против него и станут драться за свою фабрику. Город будет спасен, а семья Брэндона — восстановлена в правах. Он не хотел делать Пейдж больно, но не мог по-другому. Она поймет его.

— Ну, — сказала Пейдж, поворачиваясь к окнам, выходящим на океан. — Как ты находишь зал? Правда, он идеален для церемонии?

— Неплох, — согласился Брэндон.

Последний раз он был здесь на школьном балу в свой выпускной год. Следующей осенью отец, которому он мешал жить своими обвинениями в смерти матери, отвез его на Восточное побережье. У него не было времени на сына, все его внимание принадлежало маленькой принцессе, Эмме; на самом деле именно из-за нее Брэндона отослали подальше: отец боялся, что его поведение плохо повлияет на Эмму. Он не успел даже оплакать мать, когда его вырвали из привычной обстановки и бросили в совершенно незнакомую, новую среду. Раньше он легко сходился с людьми, но теперь это было сущим мучением. Он ни разу за пятнадцать лет не навестил семью; да и они, когда он стал хозяином ранчо, не приехали повидаться с ним. Он даже не пригласил их на свадьбу. К несчастью, на церемонии Брэндону придется встретиться с ними обоими, что его совсем не радовало.

Ему очень хотелось поговорить с Пейдж, рассказать ей, что у него на уме и на сердце. Обычно он не любил откровенничать, но знал, что она поймет его, ведь мать тоже оставила ее — не умерла, но сама вычеркнула себя из жизни дочери, предпочтя ей бутылку.

Если у него появятся дети, он никогда не поступит так с ними. Их благосостояние будет для него важнее всего, но сначала надо было найти женщину, с которой ему захочется завести детей и прожить остаток жизни. Могла ли Пейдж оказаться ею?

— Почему бы нам не прогуляться, прежде чем начинать деловой разговор? — Пейдж указала на высокие двери, выходящие, если память его не обманывала, в колоннаду с видом на бухту.

Брэндон кивнул и пошел за ней следом. Дул прохладный ветер, и бухта была почти пустынна. На пляже играли дети под присмотром молодых девушек — наверно, нянь, — но для купания было слишком холодно. Ветер чуть растрепал прическу Пейдж, и она заправила выбившиеся пряди за уши.

— Знаешь, когда ты так убираешь волосы, я не могу думать ни о чем, кроме как растрепать их, — сказал Брэндон.

— А я как раз хотела поговорить с тобой об этом, — ответила она. — Не конкретно о волосах, о наших… отношениях.

— Давай.

— Мы это уже обсуждали, но я хочу еще раз все прояснить. Мы не хотим ничего серьезного, верно?

Итак, они снова пришли к этому. Она тоже была весьма дотошна. Брэндон сложил руки на груди.

— Ну, так мы планировали.

Она с облегчением вздохнула:

— Хорошо, отлично. Я просто подумала, что, может… недостаточно ясно выразилась.