Невеста без места - Наталья Сапункова

Велька тоже улыбнулась.

– Тут уж ты, дочь, виновата, – князь посуровел лицом, – тебе бы или держаться сообразно положению, чтобы не всякий и глаза поднять смел, или сидеть тихо, как мышь в норе, если я велел. Вот как Чаянка. Бери пример с сестры. Она-то истинная княжеская дочь, ни с кем не спутаешь. Гляди на нее, как в Карияр поедешь, учись.

– Да, батюшка, – вздохнула Велька, – знаю, что виновата. Прости.

– То-то, – сказал отец мягче, – я ведь сразу за теми купцами людей послал, чтобы взяли их, – доверительно добавил он, понизив голос, – да не успели. Они, оборотни, той же ночью и уехали. А я уж решил, посидит в порубе[28] у меня этот прыткий купец, разберусь, кто таков и что за мысли дурные у него в голове засели. А он, вишь, и впрямь прыткий! Воевода обещал всю дорогу тебя беречь, глаз не спускать. Ты ему не мешай, а то знаю тебя!

– Хорошо, батюшка, – не стала спорить Велька.

Да и чем тут возразишь? Уж мешать она не станет, конечно!

– А знаешь, дочка, чего еще я не пойму? – он задумчиво покачал головой. – С условием, что матушка с волхвой придумала, кариярский боярин сразу согласился и бровью не повел. Почему? Не должно ведь князю Веренею быть безразлично, за кого из сыновей вас брать. Ну да я с ним поговорю еще, мутить не позволю…

Велька на это лишь плечами пожала. Заинтересовалась зато:

– Батюшка, а где Лесовань? Далеко от Карияра?

– Сейчас покажу, если хочешь знать, – отец встал, достал из сундука карту на коже, свернутую в трубку и продетую в серебряное кольцо.

Дорогая вещь, по краям золоченая. И рисованная цветными красками – разглядывать одно удовольствие. Развернутая, заняла весь стол.

– Вот, смотри, – палец князя скользнул по рисункам, остановился посреди большого буро-зеленого пятна, – вот Лесовань. Тут несколько княжеств, люди-рыси в них живут, медведи-берендеи, люди-волки, люди-лисы, люди-кабаны еще вроде… вот тех, говорят, мало осталось. Сами-то они свои земли Лесованью не зовут, это у нас так издавна повелось. Да и не в обиде никто. Трехречье вот, это тоже Лесной Край. А вот, ниже – Карияр. Богатая земля, – отец одобрительно кивнул, – железо у них свое, серебро, самоцветы добывают, вот здесь, в горах. Раньше они с оборотнями знай воевали, последнее время вроде замирились.

– А что за проклятье на кариярском князе, батюшка? Не от оборотней, случайно? – не удержалась Велька.

– Так от них, – кивнул князь. – Тетка лисьего князя была сильной колдуньей. Кариярцы тогда волчье княжество захватили, потом лисье. У лисьего князя вся семья полегла, вот колдунья и отомстила. Только вот что, дочка, я с Веренеем, нынешним кариярским князем, во время степной войны много знался, а проклятья никакого не видел. Ты тоже боишься проклятья, которого никому не видно?

– Не знаю, – вздохнув, честно ответила Велька. – Если есть, да не видно, значит, прячут хорошо. Но я его не сильно боюсь, батюшка. Живут же они с ним, с проклятьем.

– И хорошо, умница моя, – отец снова ласково погладил ее по волосам, к груди ее голову прижал. – Хочешь еще карту рассмотреть? Ну, смотри…

Он ушел, а Велька еще долго сидела в оружейной, разглядывая рисунки на карте и разбирая надписи, мелкими резами начертанные. Какой же маленькой казалась эта нарисованная земля, на столе уместилась, и как она велика на самом деле! Вот, от Верилога до Каменца, города, что отец старшему брату в управление отдал, пути седмица. Значит, если прикинуть по этой карте, сколько им добираться до Карияра, то седмиц семь получается. Ох и долго!

Хотя это как посмотреть. И дальше города есть.

Негромкое рычание оказалось таким неожиданным, что Велька вздрогнула. В дверях стоял Волкобой. И откуда взялся? А лучше спросить – где был, если Велька его с самого сговора не видала? Всех кариярцев встречала, потому что за стол теперь приходилось выходить хотя бы раз в день, а Волкобой пропал куда-то.

Про все забыв, она вскочила со скамьи, бросилась, обняла пса, прижалась лицом к его мохнатой шее, а он тут же лизнул ее в щеку.

– Волкобоюшка, дорогой, где же ты был?

Пес, конечно, не ответил, только заворчал тихонько.

– Тебе бы еще говорить научиться, – вздохнула Велька.

– Зачем ему? С ним и так милуются, обнимают, как любимого брата!

Велька, растерянная, вскочила: в нескольких шагах позади пса стоял Ириней.

– Здорова ли ты, княженка Велья Велеславна? – на его губах дрожала улыбка, чуть насмешливая.

– Спасибо, княжич, – склонила голову Велька, – а у тебя все ли поздорову?

– Еще бы. Ну, княженка, я вам мешать не стану, вижу, что лишний, – он повернулся, чтобы уходить.

– Постой, княжич! – воскликнула Велька. – Ты не отца ли моего искал?

– Нет. Я за ним пришел, – Ириней кивком указал на Волкобоя, – а он, наверное, тебя учуял, вот и забрел, куда гостям не полагается. Давай уведу? А то еще заметят его тут, нехорошо.

– Уведи, – вздохнула Велька, – иди, Волкобоюшка. Еще увидимся, я тебе косточку припасу, – а сама все продолжала гладить пса по холке.

– Эко ты от него оторваться не можешь, – усмехнулся княжич, – а был бы я твой жених, меня бы так встречала и провожала?

– Что ты, княжич, как можно, прилюдно-то? Да и шерсти у тебя маловато, – Велька нарочито-безмятежно улыбнулась, запустив пальцы в густой собачий мех, – а ты у сестры моей про то уже спросил?

– Что ты, княженка, как можно, – передразнил Ириней, – у меня язык не повернется, – сверкнув на Вельку глазами, он крепко взял пса за ошейник и повел через сени во двор.

Велька смотрела им вслед, кусая губы. На Чаяну Ириней вроде и не глядел, зато та глаз с него почти не сводила, все пытаясь поймать его взгляд. Княгиня право выбора ей дала, так, похоже, сестра и выбрала уже. А вот Ириней…

Ириней и на Вельку перестал глядеть, с тех пор как узнал, что она княженка. Вообще пересел за дальний конец стола, к своим кметям. Только теперь вот заговорил, да с намеками. Кстати сказать, остальные трое княжичей на Вельку тоже не особо внимания обращали, хотя поглядывали, но этак осторожно, искоса, и вроде с сомнением. Никому из них она не нравилась, похоже. Только Иринею, да и то он ее в меньшицы хотел, а теперь будто растерялся. Выходит, в своем тереме ему нужна другая хозяйка-княжна? Может, и присмотрел уже?

А другие двое, Велемил с Яробраном, наоборот, глаза скоро проглядят, княжной-красавицей любуясь. Яробран, тот, кажется, и есть при этом забывает. Но их сестра словно не видит. Третий, Горибор, от еды не отвлекается, уминает за обе щеки и все больше боярынями с боярышнями любуется.

Как непросто это. Их две невесты на четырех женихов, и в любом случае придется выбирать – и им, и парням. Как же все решится и разделится? Поговорить бы с ними, княжичами этими, и хоть немного понять, что на душе у них, чего хотят?..

В тот же день, незадолго до общего вечернего застолья, Чаяна пришла к Вельке в горницу. Нарядилась ярко, она теперь каждый день словно хотела превзойти себя вчерашнюю. Без повязки на голове, поскольку сговоренная невеста, в новой, лазоревого цвета шелковой верхице, с тремя рядами ожерелий, в которых крупный жемчуг нанизали то вперемежку с хрусталем, то с лалами[29], кроваво горевшими на ярком шелке. И коса ее звенела хрустальными бусинами, щеки горели румянцем, а глаза блестели. Влетела в горницу, как северный ветер, посмотрела на Вельку, что сидела, почти готовая, перед раскрытой шкатулкой, скривила губы.

– То не заставить было тебя одеться достойно, а теперь, гляди, и не узнать! – выхватив у Малки из рук Велькино ожерелье из сердолика и янтаря, княжна в сердцах швырнула его на пол.

Малка так и застыла на месте, удивленная донельзя. Велька тоже не сразу нашлась, что сказать. Махнула рукой горничной – иди, дескать. Спросила:

– Ты что это, сестрица, не с той ноги нынче встала?

– В тебе и правда девку с болота больше не узнать. А была чернавка чернавкой.

– Что ж. Я ведь не девка с болота. Я княженка, ты помнишь, – Велька старалась говорить спокойно.

И впрямь одеваться она теперь стала по-другому, так ведь следила за этим нянька, сама выбирала в сундуках, что княженке надеть. А самой Вельке было все равно, в чем день-деньской в горнице просиживать да в трапезной иногда показаться.

– Не надевай и это, – Чаяна и другое ожерелье смахнула со стола, хрустальное.

– Что, нехорошо оно мне? – Велька приподняла бровь. – Ну, выбери сама, а я надену.

– Вот это! – княжна потянула из шкатулки нить стеклянных бусин с потемневшими серебряными подвесками. – Это возьми.

Эти бусины не блестели, а все, что не блестело, Чаяне не нравилось.

– Давай, – Велька взяла ожерелье, хотела надеть, но Чаяна, словно спохватившись, и его выхватила у нее из рук и бросила в шкатулку.

– Нет, оно нехорошо, сама другое возьми!

– Возьму. Ты злиться перестань, – Велька взяла сестру за руку. – Не нужен мне твой Ириней, разве не видишь? И я ему. И никому я там не нужна. И мне – никто.