Опасная любовь - Кэндес Скулер

Джим подобрал с пола платье Энди, встряхнул его и повесил на спинку стула. Задернув шторы, он включил лампу на тумбочке и повернул ее так, чтобы свет падал на стену, а остальная комната пряталась в тени. Только потом он вернулся к постели. К женщине, лежащей в ней. Он присел на край кровати, касаясь Энди бедром, и поднес к губам ее руки. Она сжала кулаки, инстинктивно пытаясь спрятать огрубевшие ладони, но Джим не позволил ей.

— У тебя прекрасные руки. — Он покрыл нежными поцелуями мозоли у основания пальцев и пощекотал ладонь языком. — Сильные и умелые. — Поднеся ее руки к собственному лицу, он потерся о них, точно огромный кот.

Энди послушно касалась его щек, перебирала густые блестящие волосы. Повернув голову, Джим поочередно поцеловал пульсирующие жилки на каждом запястье. Энди вздохнула, когда он принялся осыпать легкими поцелуями ее руки вверх до локтей и изгиба плеч. Запрокинув голову, она подставила его ласкам шею.

Джим не замедлил воспользоваться ее щедростью и дотронулся губами до ключиц, а затем уткнулся носом в шею Энди. Он пропутешествовал по маленькой ушной раковине, затем по другой, проложил языком влажную дорожку вдоль щеки до подбородка.

— У тебя самые сладкие и нежные ушки в мире, — прошептал он. Энди счастливо вздохнула. Ее тело обмякло, руки упали, раскрывшись, точно бутоны цветов на фоне желтых простынь. Закрыв глаза, она бездумно отдалась ласкам.

Такая реакция вызвала у Джима благоговейный трепет. Только нежностью ему удалось сломить ее неистовую, железную волю. Он испытал гордость и унижение, чувствовал себя одновременно всесильным и беспомощным. Но самым сильным было его желание отдать Энди все.

Он вытянулся на постели рядом с ней, опираясь на локоть, и подсунул ладонь ей под голову, заставив повернуться к нему.

— У тебя бесподобная кожа, — бормотал он, скользя губами по ее лбу и вискам, по закрытым векам, носу и разрумянившимся щекам. — Как у ребенка — гладкая и шелковистая. — Он провел ладонью по ее телу, слегка задевая кончиками пальцев грудь. — А твои губы великолепны. — Он взял ее за подбородок и запечатлел по поцелую в каждом уголке рта. — А этот сексуальный шрамик… — он коснулся указательным пальцем тоненькой белой ниточки под нижней губой, — сводит меня с ума.

— Сексуальный? — с удивлением переспросила Энди, открыв глаза.

— Невероятно. — Джим лизнул ее подбородок, словно изумительно вкусное мороженое. — Он придает тебе таинственный и опасный вид. Хотел бы я знать, откуда он взялся?

— Шесть лет назад я попала себе молотком по губе, когда пыталась вытащить гнутый гвоздь. В этом шраме нет ничего опасного, — она усмехнулась, — ни для кого, кроме меня.

— И все равно он выглядит сексуально. — Джим прильнул губами к шрамику. — Стоит мне взглянуть на него, и я теряю голову. — Его глаза вспыхнули. — Ты вся сводишь меня с ума — твоя кожа, губы, глаза, духи. Да, твои духи — особенно когда их запах исходит вот отсюда. — Он коснулся пальцем ее ключицы и прижался губами к местечку, облюбованному еще предыдущей ночью. — У тебя изумительные плечи — это я понял еще в ту минуту, когда впервые увидел тебя в вестибюле Белмонт-Хауса. Они сильные, гладкие и покатые. А твоя грудь — настоящее произведение искусства.

Он спускался все ниже по ее телу, осыпая его томительными ласками рук и губ и похвалами, на которые Энди было нечего возразить.

— Ты такая хрупкая и нежная, — восхищался он, накрывая ладонью ее маленькие груди, спускаясь к узкой талии и мускулистым ногам. — И вместе с тем сильная. Ты чертовски сексуальна…

Никогда еще Энди не сталкивалась с таким желанием и искренним восхищением, никогда не чувствовала себя такой защищенной, как в объятиях этого человека. Он воспламенял ее чувства, пробивался сквозь твердый панцирь, которым она окружила свое сердце. Она слабела от влечения, сгорала в его пламени, была очарована его ласками и словами, потому не чувствовала потребности поторопить его. Она не отвечала на его поцелуи, не шевелилась, не приподнимала бедра. Все равно они будут вместе. Происходящее вполне удовлетворяло ее. В этот момент Энди полностью доверилась Джиму, зная, что он исполнит все ее желания, интуитивно поймет, чего она жаждет, — лучше, чем она сама.

И когда он наконец приподнялся и лег между ее ног, последнее, что мелькнуло в голове Энди, была мысль о том, что, возможно, в любви нет ничего плохого…

Глава десятая

— О, нет! — Энди застыла на пороге Белмонт-Хауса, держась одной рукой за дверную ручку, а в другой сжимая только что вынутый из замка ключ. — Не может быть!

Джиму, который только что поцеловал ее в затылок и теперь стоял позади, не понадобилось спрашивать, в чем дело. Ярко-красной краской во всю стену вестибюля было намалевано: «Я предупреждал тебя, сука. Тварь. Шлюха. Иезавель».

— Но входная дверь была заперта! На два замка! — Энди обернулась к Джиму, словно пытаясь убедить его в своей невиновности. — Ты сам видел, как я запирала ее!

— Есть и другие двери, — напомнил Джим.

— Все они тоже были заперты. Я проверяла вчера вечером.

— Очевидно, к запертым дверям этот мерзавец питает не больше почтения, чем к женщинам-рабочим, — Джим сжат ее плечи. — Подожди у машины. Я хочу проверить, который из замков взломан.

Но Энди не желала ждать. Пострадало ее дело, которым она зарабатывала себе на жизнь. Сунув ключи в карман комбинезона, она направилась к застекленной двери, ведущей в гостиную, — скорее всего, взломана была именно она.

Но замки оказались нетронутыми, стекла — целыми. А вот от хрустальной люстры почти ничего не осталось. Пол усеивали осколки подвесок, голый остов с застрявшим в нем ломом свисал с потолка. В эту минуту Энди думала лишь об одном: хорошо, что она не успела заказать новые подвески, — теперь придется менять всю люстру.

— Не трогай! — Джим остановил ее, едва она потянулась к лому. — Ни к чему не прикасайся! Здесь могут быть отпечатки пальцев.

Энди стиснула кулаки, но послушно кивнула, признав его правоту. Она попятилась от изуродованной люстры, сжала губы и зашагала к дверям, ведущим в библиотеку.

— Подожди минутку! — Джим схватил ее за руку. Ему хотелось обнять ее и заверить, что все будет в порядке, но он не осмелился. Вероятно, Энди не поверит ему и не оценит его жест. — Может, преступник спрятался где-то в доме.

Энди выхватила из кармана гаечный ключ.

— Тем лучше!

Джим покачал головой: Энди напоминала разъяренного котенка с выпущенными когтями, устрашающего и вместе с тем смешного. Его вновь охватило желание сжать ее в объятиях, однако он ограничился тем, что вынул у нее из рук импровизированное оружие.

— Видишь, как легко отнять его у тебя? И что будет дальше?

Энди вспыхнула.

— Пора вызвать полицию, Андреа.

— Сначала надо осмотреть весь дом.

— Пусть этим займутся полицейские. Это их работа.

— Я хочу сделать это сама! — возразила Энди.

— Ну хорошо, — Джим смирился, понимая, что нервы Энди на пределе. Вызвать полицию они всегда успеют. Преступник наверняка давно исчез. — Давай осмотрим дом, только иди следом за мной! — Он направился к противоположному крылу особняка. — Держи руки за спиной и ни к чему не прикасайся.

Застекленная дверь библиотеки не пострадала, как и черный ход в кухне и маленькая боковая дверь, ведущая в салон. Преступник проник в дом через большую спальню, разбив стекло в высоком окне, под которым днем раньше были сооружены леса для починки башенки. Безобразные мазки краски покрыли свежеоштукатуренные стены и восстановленный камин. «Сука. Шлюха. Иезавель».

— Слава Богу, мы еще не успели оклеить стены, — пробормотала Энди. Стены можно оштукатурить заново, камин отмыть — на это понадобится только время, а вот замена антикварных муаровых обоев пробила бы солидную брешь в ее бюджете.

— Андреа…

Услышав голос Джима, она отвела взгляд от перепачканной каминной доски. Он стоял в дверях между спальней и гостиной. Увидев его лицо, Энди сжалась от ужаса. Она поспешила к нему, он обнял ее за плечи, притянул к себе, словно желая защитить от того, что ждало ее за порогом. Но беда была непоправимой.

На голых стенах гостиной красовались бранные слова, как и ожидала Энди. Мало того, ящики с расписанной вручную плиткой для большой ванны были перевернуты, упаковочный материал разбросан по полу. Вместе с обломками плиток.

— О, Господи! — В душе Энди вскипели ярость, страх и ненавистное чувство беспомощности. Первым ее порывом было броситься в объятия Джима, уткнуться головой в его грудь и разрыдаться. Но она удержалась, помня о том, что должна вести себя разумно при любых обстоятельствах. Надеяться можно только на себя. Особенно сейчас, когда ей больше всего хочется переложить свою ношу на широкие плечи Джима и попросить у него помощи и защиты.