Газета "Своими Именами" №45 от 06.11.2012 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

Основной недостаток работы Гурджиева, на мой взгляд, в том, что он даёт ошибочное определение «сталинизма». По аналогии со сталинским определение ленинизма как марксизма в современных условиях, он дает подобное: сталинизм – это ленинизм сегодня. Но это не совсем точно. Несмотря на то, что Сталин внёс огромный вклад в революционное движение и победу социалистической революции, основные его разработки, то есть дальнейшее развитие ленинизма, приходились на период после социалистической революции, на период построения социалистического общества.

Поэтому сталинизм правильнее было бы определить как теорию и практику построения социализма и коммунизма вообще и в отдельно взятой стране в частности.

А сегодня, после победы контрреволюции (а не завершения эпохи демократии, как пишет автор, так как демократия – понятие классовое), снова на повестке дня стоит вопрос о власти и для этого необходимы наработки всех революционных классиков: Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. И попутно – всем ревизирующим, развивающим и углубляющим марксизм  следует помнить, что классики – это те, чьи работы общепризнанно имеют непреходящую (т.е. неисчезающую, вечную!!) ценность.

Неточное определение сталинизма привело к расплывчатому изложению материала как по форме, так и по содержанию. По форме – это непропорциональные по значению объёмы разделов книги: из 635 страниц текста 28 – неизвестные работы И.В. Сталина, 190 – гурджиевские комментарии к ним, часто очень отвлечённые, а 275 и 122 – составляют, соответственно, предисловие и послесловие автора. По содержанию – это не теоретические сталинские разработки, проверенные практикой строительства социализма, а изложение автором своего взгляда на исторический процесс, начиная от первобытно-общинного строя и кончая теорией космократии.

Считая классический марксизм архаикой, Гурджиев отходит от классовых позиций в революционном движении, заменяя их на национальные и религиозные.

В связи с этим он даёт и ряд новых определений, например капиталу и революции.

Так, капитал по Гурджиеву – «это не только деньги, валюта, но и целый комплекс материальных и умственных богатств с определенными политэкономическим характеристиками. А революция – это массовый, контролируемый (кем? С.Б.) и направляемый (кем? С.Б.) процесс ограбления крупных частных собственников – эксплуататоров в интересах бывших эксплуатируемых с предшествующим либо последующим приходом последних к власти для утверждения антикапиталистической системы (антисистемы)».

Наряду с новыми определениями Гурджиев использует и новую терминологию, навязываемую нам буржуазными политологами для увода от классического определения империализма как последней стадии капитализма и кануна социалистической революции. Вместо империализма он применяет термин глобализация, вместо капиталистическая система – просто система, вместо социалистическая система – антисистема.

Поэтому и революции, и другие антисистемные действия по Гурджиеву ещё предполагается осуществлять в глобальном (т.е. мировом, как у Троцкого) масштабе. Хотя Ленин доказал, что неравномерность экономического и политического развития капитализма в условиях империализма ведёт к разновременности революций в различных странах.

Однако Гурджиев вот так видит ход революционной борьбы: «Имея в тылу талибский Кабул, а на передовой линии огня иранских и арабских радикалов, антисистема при поддержке образуемого славянскими патриотами союзнического моста создала бы гигантскую геополитическую удавку на шее отечественного и международного капитализма – от вершин Гиндукуша до Геркулесовых Столпов (Гибралтарский пролив)».

Её завершение для нашей страны он видит так:

- Присоединение Аляски.

- Суверенитет на Аляску.

- Воссоединение Азербайджана, Армении, Грузии.

- Возвращение Порт-Артура и Дальнего.

Уйдя от марксизма и его самой главной части – учений о пролетарской революции под руководством единой революционной партии и о диктатуре пролетариата, Гурджиев предлагает и свои методы борьбы.

В качестве тактических – теракты и демонстрации с погромами и поджогами банков, магазинов, офисов и т.д., а в качестве идейных – сохранение советского имени, флага, герба, советской конституции, самопровозглашение советских органов власти, отмену отдельных решений КПСС, награждение воспроизведёнными советскими орденами и т.д. и т.п.

Что касается тактики, предлагаемой Гурджиевым, то В.И. Ленин в своё время дал ей оценку, сказав после казни брата-народовольца: «Нет, мы пойдём не таким путём». И пошёл и привёл массы к социалистической революции. Относительно перечисленных автором идеологических форм борьбы, то все они уже задействованы подсадными лидерами оппозиционного движения. Они только отвлекают народные массы от реальной борьбы, а идеологию надо давать в процессе политучёбы и конкретных действий.

Вместо традиционного союза рабочего класса и крестьян автор предлагает союз всех антисистемников и религиозных фанатиков (в том числе талибов).

Вообще в своей книге Гурджиев очень большое место уделяет религии: христианству, иудаизму, буддизму и исламизму. Предпочтение автор отдает последнему, так как считает, что исламизм «очень гибкое вероучение, которое дальше, чем христианство, отстоит от иудаизма. В нём меньше идеологии, больше рационализма. Исламисты-фундаменталисты перехватили из рук коммунистов инициативу в антисистемном сопротивлении.

Они успешно проводят массовую мобилизацию людей и целых народов против системы и её иудейского ядра, превращая в глобальный фактор, тревожащий нашего общего врага…

Если исходить из критической массы соприкасающихся целей и задач, то не было у этих сил (сопротивления) в истекшие 90-е годы ближайшего и лучшего союзника, чем протестный ислам вообще и афганские талибы в частности. И талибы, и родственные им силы востребованы коммунистической борьбой».

Через всю книгу Гурджиева проходят религиозные мотивы: начало порабощения человека человеком он сравнивает с переходом «с языка бога на язык дьявола», «Сталин был политиком от бога, т.е. проводником истины, её посланником, «взрослый мужчина» «должен осуществлять модель бога на земле» и т.д. и т.п.

По–Гурджиеву, «вера в церковь – это религиозность. Быть преданным церкви – помеха антисистемному сопротивлению. Быть преданным богу – помощь. Церковь может быть контрреволюционна, бог – никогда. Акт его творения и есть вселенская революция и т.д. и т.п.»

Особенно удивляет непоследовательность Гурджиева в оценке некоторых сталинских позиций. Так, на стр. 344 Гурджиев повторяет вслед за буржуазными демократами, что по мере строительства социализма «классовая борьба не только не затухает, но в определённые периоды обостряется», приписывая эти слова Сталину.

Однако Иосиф Виссарионович после убийства троцкистами С.М. Кирова говорил вот что: «Надо помнить, что чем безнадёжнее положение врагов, тем охотнее они будут хвататься за крайние средства, как единственные средства обречённых в их борьбе с Советской властью».

 И далее на пленуме ЦК ВКП(б) 3-5 марта 1937 г. в докладе «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» он говорил: «…чем больше будем продвигаться вперёд, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последние средства обречённых».

Неверно и представление Гурджиева о «Ленинградском деле», если он трактует его как проявление национализма. В действительности проведённое следствие по «Ленинградскому делу» и делу «Госплана», несмотря на саботаж троцкистских единомышленников в следственных органах и в партийном руководстве, особенно в части установления связей врагов народа с зарубежными разведками, позволило вскрыть новый этап перманентного троцкистско-сионистского заговора.

Внутри страны «ленинградцы» были связаны с «госплановцами», «саковцами (еврейскими националистами)», «врачами-убийцами» и т.д. и т.п., а за рубежом, судя по косвенным уликам (основные следственные материалы были врагами «смазаны» или изъяты), заговорщики выходили на англо-американские силы, готовившие уничтожение Советского Союза, в том числе и с помощью вновь создаваемого агрессивного военно-политического блока, в состав которого должны были войти Югославия, Греция, Турция при участии Италии, других средиземноморских стран и Австрии.

Легковестно и заявление Гурждиева по поводу того, что «мы в предвоенную пору оказались единственной страной, где международный фашизм не имел никакой агентуры в «верхах». Только шизофреник может предположить, что в сталинском Политбюро сидели масоны. Отсутствовал там и тот тип руководителей, которых много лет спустя окрестят агентами влияния Запада».