Зов кукушки - Роберт Гэлбрейт

Страйк успел подчистить свою тарелку и сдвинул ее в сторону. Заказав на двоих еще чая, он опять занес авторучку:

— Сколько персонала работает в доме номер восемнадцать?

— Охранников — трое: я, Колин Маклауд и Иэн Робсон. Работа у нас посменная, на посту круглые сутки кто-то есть. Я-то в ту ночь должен был дома спать, да Робсон позвонил мне на пост около шестнадцати часов: на корпус, говорит, пробило, сил нет. Ладно, говорю, отдежурю за тебя. Он меня в том месяце подменял, когда мне по семейным делам требовалось съездить. То есть за мной должок был. Вот так я и попал под раздачу, — заключил Уилсон и немного помолчал, размышляя о своих злоключениях.

— Другие охранники тоже были в хороших отношениях с Лулой?

— Ну да, они тебе то же самое скажут, что и я. Славная была девушка.

— А из обслуги есть кто-нибудь?

— Две уборщицы, полячки. По-английски — ни бум-бум. Ты от них ничего не добьешься.

Показания Уилсона, думал Страйк, делая записи в блокноте Отдела специальных расследований (прихватил пару штук по случаю, когда в последний раз наведался в Олдершот,[9] в Дом британской армии), оказались сверхъестественно качественными: краткие, точные, проницательные. Не часто приходится слышать такие внятные ответы, и уж совсем редко люди отчетливо выстраивают свои мысли, что избавляет от необходимости задавать дополнительные, уточняющие вопросы. Страйк давно занимался раскопками в руинах горькой людской памяти, умел войти в доверие к убийце, разговорить запуганного, бросить наживку злоумышленнику, поставить ловушку хитрецу. В случае с Уилсоном эти навыки не понадобились: как видно, Джон Бристоу вывел его на охранника в приступе своей паранойи.

Тем не менее Страйку была свойственна неистребимая скрупулезность. Схалтурить при допросе свидетеля было для него так же немыслимо, как проваляться в исподнем, дымя сигаретой, на койке в военном лагере. И в силу характера, и в силу выучки, уважая себя не меньше, чем клиента, он продолжил с той же дотошностью, за которую в армии одни его превозносили, а другие ненавидели:

— Давай ненадолго вернемся на день раньше. В котором часу ты заступил на пост?

— В девять, как полагается. Колина сменил.

— У вас есть журнал учета посетителей?

— Ну да, всех записываем, кроме жильцов. Журнал на стойке лежит.

— Не помнишь, кто накануне приходил?

Уилсон заколебался.

— Рано утром Джон Бристоу заходил к сестре, верно? — подсказал Страйк. — Она еще приказала тебе его не впускать.

— Это он сам тебе доложил? — Уилсон, казалось, вздохнул с некоторым облегчением. — Ну да, приказала. Но я его пожалел, веришь? Он должен был вернуть ей какой-то контракт, беспокоился, вот я его и пропустил.

— А о других посетителях тебе ничего не известно?

— Ну, Лещинская уже находилась в доме. Уборщица. Эта всегда к семи утра приходит. Лестницу драила, когда я на пост заступил. А потом только техник приходил, сигнализацию проверял. У нас каждые полгода проверка. Когда ж он появился? Где-то без двадцати десять, что ли.

— Техник был знакомый?

— Нет, новенький. Мальчишка совсем. К нам всякий раз другого присылают. Миссис Бестиги и Лула были еще дома, так что я провел его на третий этаж, показал, где панель управления, и он взялся за дело. Я ему показываю, где щиток, где тревожные кнопки, а тут Лула выходит.

— То есть ты своими глазами ее видел?

— Ну да, она мимо открытой двери прошла.

— Поздоровалась?

— Нет.

— Ты же говоришь, она всегда здоровалась.

— Видать, не заметила меня. Вроде торопилась. Ехала больную мать навестить.

— Откуда ты это узнал, если она с тобой даже не заговорила?

— Из судебного следствия, — четко сказал Уилсон. — Проводил я, значит, техника наверх, показал, где что, и на пост вернулся, а когда миссис Бестиги ушла, впустил его к ним в квартиру, чтобы он и там систему проверил. В принципе, я ему был не нужен — расположение щитков и тревожных кнопок во всех квартирах одинаковое.

— А где же был мистер Бестиги?

— Да он на работу чуть свет уехал. Каждый день в восемь утра отчаливает.

Трое работяг, в касках и желтых жилетах, в облепленных грязью сапогах, вошли в кафе и направились к соседнему столику: под мышкой у каждого была газета.

— Сколько времени тебя не было на посту, когда ты сопровождал техника?

— В квартире на третьем этаже минут пять пробыл, — сказал Уилсон. — В двух других — по одной минуте, не более.

— Во сколько уехал техник?

— К полудню время шло. Точней не скажу.

— А ты уверен, что он вышел из здания?

— Ну да.

— Кто еще приходил?

— Покупки какие-то из магазинов доставили, а вообще-то, к концу недели поспокойней стало.

— То есть начало недели выдалось беспокойным?

— Ну да, тут такая суматоха поднялась — Диби Макк должен был из Лос-Анджелеса прилететь. Люди из фирмы звукозаписи так и сновали туда-сюда: квартиру номер два подготовить к его приезду, холодильник набить и все такое.

— А ты не помнишь, в тот день что именно из магазинов доставили?

— Пакеты для Макка и для Лулы. И розы… Я помогал парню их наверх затащить: букет во-о-от в такой огромной вазе привезли. — Уилсон широко развел свои большие руки, изображая размер вазы. — Мы розы эти на столик взгромоздили в прихожей квартиры номер два. Потом их полицейский своротил.

— Ты сказал, что ему нагорело. От кого?

— Розы-то для Диби Макка мистер Бестиги заказал. Как прознал, что вазу раскокали, прямо вызверился. Орал как маньяк.

— Во сколько это было?

— Еще полицейские тут оставались. Пытались жену его допросить.

— Мимо его окон только что пролетела женщина и разбилась насмерть, а он устроил скандал из-за испорченного букета?

— Ну да. — Уилсон пожал плечами. — Он такой.

— Дибби Макк — его знакомый?

Уилсон снова пожал плечами.

— Этот рэпер вообще заходил к себе в квартиру?

Охранник помотал головой:

— Из-за всей этой заварухи он в отель поехал.

— Сколько времени ты отсутствовал, когда помогал затаскивать розы в квартиру номер два?

— Ну, пять минут, самое большее десять. После этого с поста не отлучался.

— Ты упомянул пакеты, доставленные для Макка и Лулы.

— Ага, от модельера какого-то. Рядом Лещинская была, я ее послал разнести их по квартирам. Для него одежду привезли, а для нее — сумочки.

— Ты можешь поручиться, что каждый, кто вошел в вестибюль, потом вышел?

— Ну да, — сказал Уилсон. — Они все в журнал записаны.

— Как часто меняется код входной двери?

— После гибели Лулы мигом сменили, потому как половина лондонской полиции его знала, — сказал Уилсон. — А до этого за три месяца, что Лула в этом доме жила, ни разу не меняли.

— Можешь назвать старый код?

— Девятнадцать шестьдесят шесть, — отчеканил Уилсон.

— Тысяча девятьсот шестьдесят шестой, чемпионат мира по футболу. «Они думают, что все закончилось».[10]

— Ну да, — подтвердил Уилсон. — Маклауд эти цифры терпеть не мог. Требовал, чтоб сменили.

— На момент смерти Лулы сколько народу могло знать код?

— Не так уж и много.

— Курьеры? Почтальоны? Газовщик?

— Эту публику мы сами впускаем, не отходя от стойки. Жильцы обычно кодом не пользуются — мы их на мониторе видим и сразу дверь открываем. Кодовый замок лишь тогда нужен, когда на посту никого нету: бывает, отойдешь в подсобку или поможешь пакеты наверх занести.

— У каждой квартиры свои ключи?

— Ну да, и своя отдельная сигнализация.

— Лула, уходя, ставила квартиру на сигнализацию?

— Нет.

— А бассейн и тренажерный зал? Они тоже под сигнализацией?

— Нет, просто под замком. У всех жильцов есть ключи от бассейна и спортзала. И еще от входа в подземный гараж. Эта дверь тоже под сигнализацией.

— Сигнализация была включена?

— Без понятия, меня там не было, когда ее проверяли. Наверное, была включена. В то утро техник все устройства проверил.

— А ночью все эти двери были заперты?

Уилсон растерялся:

— Не все. Дверь в бассейн была открыта.

— Не знаешь, кто-нибудь в тот день плавал в бассейне?

— Не припоминаю.

— Сколько же времени он стоял нараспашку?

— Без понятия. До меня Колин дежурил. Он должен был проверить.

— Ладно, — сказал Страйк. — Значит, ты именно потому заподозрил Даффилда в человеке, которого слышала миссис Бестиги, что сам до этого слышал, как он скандалил с Лулой. Когда это было?

— Незадолго до того, как они разбежались, за пару месяцев до ее смерти. Лула его выставила, а он стал в дверь кулаками барабанить, ногами стучать, хотел к ней вломиться. Крыл ее последними словами. Я пошел наверх, чтоб его выпроводить.