Последний гетман - Аркадий Савеличев

Граф Гендриков, которого еще и Генриховым называли, прекрасно понимал, да и Государыне распрекрасно в ушки нажужжали, что никто лучше его не выполнит столь достойное и щекотливое поручение. Гетмана-то выбрали в Петербурге, а следовало все так обставить, чтоб всем казалось – в Малороссии, в самой Малой России казацкого предводителя избирают…

Эва! Не Хмельницкий, воитель малороссийский, не Скоропадский, сапогом втоптавший самую память о Мазепе, даже не последний гетман, доброхот и плакальщик всея Украины, Даниил Апостол, – о двадцати двух годах новоявленный царедворец, шаркун паркетный, если уж говорить всерьез. Но когда граф Гендриков-Генрихов говаривал всерьез? Будь так, не поручила бы Государыня ему столь занятное дело – возвести на престол второго царя. Пущай и с малороссийской придурью. Прозваньем то ж: гетман!

Последний гетман, миргородский полковник Даниил Апостол, не от сабли пал в 1734 году – от удара смертельного паралича и с миром был похоронен в Сорочинцах. Украиной правила бездельная и разбродная Коллегия: четыре российских хапужных сановника да четыре малороссийских, научившихся хапать не менее москалей. Кто в лес, кто по дрова, да каждый к себе. Обобрали хохлов под выжженную степь. К тому ж неурожаи прошлых лет, саранча, как не возопить:

– Ге-етьмана единородного!…

Не завидовал граф Гендриков Измайловскому подполковнику Разумовскому – на такой грязный шлях ступать! Чего бы лучше – при гвардейском полку да под рукой-то благоволившей к нему Государыни?..

Пути Господни неисповедимы!

Ему бы свое щекотливое поручение выполнить, только и всего.

Но – выполнить с достоинством, и к Разумовскому, и к Государыне, и к самому себе, разумеется. Малороссийские посланцы были до ушей задарены, инструкции, как вести себя на выборах, по дням и по часам расписаны. Царский посол не очень-то и беспокоился, попивал себе в зимнем, теплом возке дорожное винцо и ждал заранее обговоренной встречи.

И она как должно состоялась. При полном параде.

Уже на подъезде к Глухову, на морозном ветру, шпалерами выстроилось малороссийское духовенство. Тут же старшины, полковники всех казацких полков, прочие в пух и прах разодетые чины, с серебряным подносом, на котором торжественно переливалась в лучах солнца знаменитая горилка. Не стар был камергер и подпоручик Измайловского полка, мог бы прямо с подножки вскочить на коня, но – уважение, уважение к посольству! Он скинул на снег соболью шубу, остался в зеленом, ловком измайловском камзоле и в ответ на поклоны сам низко поклонился на все стороны православным малороссиянам. После чего принял на ладонь хрустально переливавшийся бокал, не сжимая его ладонью, опрокинул полковым залпом – и бокал с треском, под ноги. Знай наших! Знай, кто к вам следом грядет.

Изрядно и в гетманском, пустующем дворце его угощали. Но следовало поспешать, в гульбу не вдаваться. 22 февраля 1750 года и состоялось знаменательное избрание гетмана, уже на казацком кругу – по ихней же воле, а как же иначе!

На утренней февральской заре грохнули сразу три пушки. Сигнал! Казацкие полки, под главным начальством генерального есаула Якубовича, собрались на площади, у церкви Святого Николая, и встали полукругом, почти что полным казацким кругом, оставя только парадный проход от дворца. Там уже сооружено было возвышение о трех ступенях, покрытых гарусным[3] штофом[4] и обведенных перилами, под красным сукном. Народ малороссийский, по-за спинами полков ломился!

– Геть!…

– … Гетьман!…

Крики восторга, как перед каким-нибудь решающим штурмом.

Ждать? Дальше было невозможно. Радость казацкая непредсказуема.

– Геть!…

– … Гетьман!…

И в восемь часов утра пышным церемониалом, по второму пушечному залпу, явились во дворец к графу Гендрикову, царскому послу, генеральные и войсковые старшины. Киевский митрополит Тимофей Щербицкий с тремя епископами и целым церковным прит-чем повели посла в церковь Николая-Чудотворца. Не чудо ли было в казацкой столице?! В девять часов пушечная пальба возобновилась и началась церемония, которую граф Гендриков еще в Петербурге выучил до последнего копытца. Как без коней?! Со двора государева посла выехали шестнадцать вооруженных компанейцев, из привилегированной елизаветинской сотни, вознесшей ее на престол. За ними – гетманские войсковые музыканты с литаврщиком посередь. Секретарь Коллегии иностранных дел, Степан Писарев, в богатой карете о шести лошадях вез высочайшую грамоту, которую держал на вызолоченном блюде. Все полки отдавали ей честь, наклоняя знамена. За каретой двенадцать гренадеров несли гетманские клейноды[5] под белым знаменем с российским гербом. Булава на бархатной красной подушке, обложенной позументами. На такой же – гетманский бунчук. Гетманская печать. Главный войсковой прапор развевался на февральском ветру.

И только уже после всего этого – главная карета с царским послом графом Гендриковым. В сопровождении шестнадцати пеших компанейцев; меньше было нельзя, кто их, эти церемонии, знает?!

Над возложенными на возвышении, на покрытых красным бархатом столах секретарь Писарев взял с подушки высочайшую грамоту и зычно прочел ее. Как отбарабанил размеренным боем. Особенно главные слова:

– «Именем Ее Императорского Величества!…»

– «…изберите своего гетмана вольными голосами!…»

– «.. по стародавним словам своим!…»

– «…по своему извычаю!…»

Когда отгремели ответные ликующие крики: «По стародавнему!», «По извычаю!…» – опять принял граф Тендряков хрустальный бокал, так же лихо, с ладони, опрокинул его – и хлясть о помост, так что серебристые осколки во все стороны брызнули. Пока их незнамо для чего собирали, хватали со всех сторон, он успел передохнуть, чтоб уже не секретарским голосом – своим личным – трижды вопросить:

– Кого избираете в гетманы, козаченьки?! Со всех сторон, как по уговору:

– Земляка ридного! Графа Разумовского! Тысячный крик уши рвал, но требовалось блюсти традицию, которая еще от Богдана Хмельницкого шла.

– Кого, други-козаченьки?! Другой волной взрывной:

– Кирилу Розум… -…овского!…

Нет, и третьему бокалу суждено было, искрящемуся на солнце, искрами же и разлететься. Ибо последнее вопрошение:

– Избираете… кого под царскую руку?..

Уже немыслимо раскатистым залпом третий ответ:

– По извычаю!…

– …земляка ридного!…

– … Кирилу…

Пальба из 101 пушки. Беглый огонь во всех полках.

По стародавнему извычаю. По нему… Господи, благослови!…

Граф Гендриков миссию свою считал законченной.

Со спокойной совестью можно было принять, за такую-то милость, общеказацкое подношение: десять тысяч рублей графу Гендрикову лично и три тысячи свите. Ну а народу казацкому было выдано, «для обчей радости», вина более двух сотен ведер. Гуляй, православное казачество!

IV

Граф Кирилл Разумовский, гетман, еще не утвержденный Императрицей, не слишком-то доверял графу Гендрикову, хотя тот и служил в его полку, под непосредственным началом. Но служба есть служба. А услужил на славу, без сучка и задоринки провел щекотливое дело – самолично избрал малороссийского гетмана. Тут не столько самому Кириллу Разумовскому – Государыне честь. Что должен делать командир полка?..

Вот именно – пир задавать.

Уже в июне того же года, несмотря на всегдашнюю медлительность Елизаветы, был подписан Императорский указ, состоящий из нескольких пунктов:

«утвердить избрание гетмана малороссийского в лице графа Кирилла Григорьевича Разумовского;

пожаловать ему на уряд гетманский прежние гетманские маентности, как при гетмане Скоропадском было;

все доходы малороссийские собирать и употреблять по прежним обыкновениям, по извычаю петровскому и гетмана Скоропадского тож…»

Несмотря на Указ, гетман не спешил выезжать из Петербурга: два хомута на шее, Академия наук да Измайловский полк, третий успеется. С профессорами скучно, а с измайловцами погулять-то надо?

На одном из таких пиров не понравилось ему, что граф Гендриков стал пред офицерами хвастаться, как он ловко избрал подполковника Разумовского в гетманы. И все бы ничего, если б другие не подгуляли, – мало ли кого куда несет во хмелю. Некое хвастовство в сабельную строку не ставилось. Повздорят да помирятся, лишний повод чарку поднять. Так нет, Гендрикова уже занесло; под хохот офицеров он начал вещать, вроде бы шутя:

– И всего-то делов – десять тысяч! Именно столько, господа, и заплачено мне за избрание гетмана, десять! У кого есть десятка? Туда да обратно прогоны – и вся недолга! Гетман! Хотите, за эти десять тыщ по всей Украине гетманов целый десяток поставлю? Одно условие: каждый должен объявить себя хоть каким-нибудь, да мазаным казаком…