Охотники за прошлым - Лев Прозоровский

– И вы предполагаете, что уцелевший гитлеровец сейчас живет где-то за границей? – Полковник внимательно посмотрел на лесника: предполагает или знает? – И через своего агента ищет встречи с Розенбергом, чтобы... – Полковник похлопал себя по карманам, поискал глазами на столе... Лейтенант Лактионов мгновенно догадался – вытащил из кармана пачку «Риги», выщелкнул сигарету и протянул пачку Виталию Иннокентьевичу. Тот с удовольствием закурил.

– ...чтобы я показывал место, где был мой дом, мой двор, – закончил Розенберг. – И помогал выкопать ящик. Но я уехал подальше. Они меня не нашли.

– Какая связь между этим и вашей явкой в милицию?

– Очень просто. Я подумал: раз ящик с бумагами начали искать, значит, найдут. Подумал, раньше вы найдете. А в бумагах про меня – неправда.

– Все гладко, все совпадает с тем, что нам известно... Но ведь желание пойти в милицию у вас появилось раньше, а? Не прячьте глаза, отвечайте, Розенберг!

Лесник опять тупо уставился в пол и молчал.

Наконец он поднял глаза. Обветренное морщинистое лицо с клочьями седой щетины исказилось. Полковник спросил:

– Почему вы повезли гитлеровцев по безопасной дороге? Почему не направили машину в руки партизан? Боялись, начнется стрельба и вас могут убить? Вы трус, Розенберг! Матери застреленных мальчиков должны были ненавидеть вас за это! Если бы вы погибли, осталась бы добрая память, а так... Вы были потрясены тем, что произошло в лесу на ваших глазах, Розенберг! И вас начала мучить совесть...

Длинный, требовательный звонок междугородной станции прервал полковника. Он резко рванулся к трубке...

Да, именно этого звонка ждал Виталий Иннокентьевич! Рига отвечала на его вопросы. Сначала полковник напряженно слушал, потом улыбнулся, раза два кивнул, соглашаясь. Наконец поблагодарил и теперь уже не спеша положил трубку.

Когда он вновь обратился в сторону Розенберга, его крупное, слегка загорелое лицо было спокойно, а лесник, тот сидел как на иголках.

– Вы сказали про меня верно, – прервал лесник свое молчание. – Но, – он хлопнул себя по левой стороне груди, – что у меня здесь, это мое дело. А ваше дело наказывать за службу у немцев.

– Все – наше дело! – отрезал полковник. – Ишь, хитрец! Раньше люди грехи молитвами замаливали, а он решил себя тюрьмой успокоить!.. Отсижу, мол, сколько дадут, и совесть чиста! И вроде бы уже ни в чем не виноват перед ней... Только из этого ничего не выйдет! В тюрьму мы вас сажать не будем.

– Почему? – вырвалось у лесника. То ли обрадовался он, то ли огорчился...

– А потому, что не за что. Мне только что сообщили, что вашей фамилии в списках нет. Вас когда-то жестоко обманули, чтобы всю жизнь держать на поводке.

– Как нет? – спросил лесник с недоумением.

– А вот так! Мелковат для такой компании. В тех списках люди солидные, даже семейные, не вам чета! Так что оставайтесь наедине со своей совестью, пусть до конца жизни она будет вашим судьей... Вы свободны, Розенберг! Майор Савин вызовет вас для дачи свидетельских показаний, а теперь идите. Лейтенант, проводите его.

Солнце уже вовсю хозяйничало в кабинете. Полковник снял пиджак, остался в клетчатой рубашке. Если в пиджаке он походил на дипломата, какими их изображают в кино – респектабельный, непроницаемо-вежливый, – то теперь это был просто добродушный хозяин. Он, довольно потирая большие аккуратные руки, остановился, снова прошелся по кабинету.

Савин не задавал вопросов, ждал, когда Сторожев заговорит сам.

– Как мне в вашем присутствии, Александр Степанович, сообщили из Риги, это списки шпионской сети, оставленной гитлеровцами по Прибалтике. Передаю вам буквально, как мне было сказано по телефону: документ большого оперативного значения. Списки напечатаны в двух экземплярах. Об этом указано в них же. У нас – экземпляр номер два. Первый, видимо, утерян или уничтожен при бомбежке, иначе за этим так не охотились бы. Для западных спецслужб документ представляет большой интерес, потому что большая часть указанных в нем лиц жива. На них можно было воздействовать путем шантажа, дойди этот список до запланированного адресата. И, кроме того, гитлеровские вербовщики, стараясь связать изменников Родины по рукам и ногам, вносили в список и членов семьи. Включая детей, которые, как вы понимаете, сегодня уже взрослые люди и также могли бы стать объектом шантажа. Отсюда и наш интерес к спискам, вам это излишне говорить, вы вели не одно и не два дела на притаившихся гитлеровских прислужников.

В общем, Рига поздравляет с успешным завершением важного этапа дела, которое вы ведете, Александр Степанович, и я от души поздравляю вас. А теперь поговорим о Серфике.

– По-моему, его надо брать, – отозвался майор. Он проинформировал полковника о деталях, которые были тому неизвестны, а именно: описал сцену с Бронниковой в каюте, сигнал платочком Серфику с теплохода; рассказал и о том, как обознался подошедший к Серфику парень, когда бородач и Бронникова сидели на скамейке.

Полковник внимательно слушал Савина.

– А этот обознавшийся парень вас не насторожил? – спросил полковник. – Что, если он не обознался?

– Вы хотите сказать, он узнал кого-то в бородаче? – Майор удивился, как эта мысль не пришла ему в голову.

– Да, – подтвердил Сторожев.

– Тогда бы он не ушел так легко... – неуверенно проговорил майор.

– Тоже верно, – суховато сказал полковник. Ему, видно, не хотелось расставаться с внезапно возникшим предположением.

– Бородача надо арестовать, – повторил майор уже настойчивее. – Раньше не было списков. Теперь они у нас. Значит, пора.

– Ну, допустим, мы его возьмем, – размышляя, проговорил полковник. – А что же тогда будет со вторым нарушителем границы? Ведь Серфик – единственная ниточка к нему. Должны же они увидеться хоть раз!.. Сделаем так, Александр Степанович, понаблюдаем за бородачом еще несколько дней. Если за это время ничего не изменится, возьмем. Предъявим ему кое-что из вещественных доказательств, проведем очную ставку с Бронниковой, он поймет, что выхода нет, и заговорит.

На второй день поздно вечером майору позвонили на квартиру из Риги и доложили, что Серфик, выйдя из дома со своим чемоданчиком «атташе», направился на железнодорожный вокзал, купил билет в дежурной кассе и через двадцать минут отбыл в Таллин. Одному сотруднику удалось сесть в тот же вагон. Какие будут распоряжения?

– Пока никаких, – ответил Савин и взглянул на ручные часы. До поезда времени оставалось достаточно, чтобы собраться и позвонить Сторожеву.

– Бородач, видимо, отправился по главному адресу, – сказал Савин, имея в виду второго аквалангиста, до сих пор не обнаруженного. – Я еду следом.

– На месте действуйте по собственному усмотрению. Войдите в контакт с эстонскими товарищами и принимайте решение в зависимости от обстоятельств! – сказал на прощание полковник. – Доброй дороги, Александр Степанович.

Встретивший майора на вокзале в Таллине сотрудник Юхан Тоом доложил, что лучше всего поселиться в гостинице на Черной Горке.

– Черная Горка так Черная Горка, – решил майор. – Поехали. А буфет там есть? – пошутил еще Савин.

– Отличный! – весело отозвался Юхан.

В гостинице, в номере, Тоом доложил о наблюдении за бородачом:

– Нашел невесту. Собирается жениться.

– Вы что, серьезно? – не поверил Александр Степанович.

– Совершенно серьезно, товарищ майор. Серфик тоже остановился в гостинице, но в другом конце Таллина. Вчера в одиннадцать тридцать вышел на улицу. Через несколько минут подъехала машина, такси с пассажиркой, забрали Серфика и покатили прямо в загс.

– Что все это означает?.. – подумал вслух Савин.

– Влюбился?.. – предположил Юхан. – А девчонка попалась неподатливая. Только через загс.

– Серфик здесь всего третий день, – продолжал размышлять майор, не возражая лейтенанту, но и не поддерживая его.

– А долго ли собираться, если был уговор? – шутливо гнул свое Юхан. – В первый день огляделся, договорился с невестой по телефону, и отправились.

– Не тот случай, лейтенант... Не тот случай! Не так все просто. Расскажите-ка подробнее. В загсе были?

– Конечно. В приемной очередь. Четыре влюбленные пары. Еще какие-то посетители, ну, я и присмотрелся к невесте незаметно.

– Какое впечатление?

– Какое впечатление? – повторил Юхан. – Прямо скажу, невеста не по мне. Крупна. Тяжеловата. И, знаете, по-моему, она старше его.

– Вот что, лейтенант, – распорядился майор Савин. – Нужно очень аккуратно, не вызывая ничьих подозрений, взять в загсе их заявление и принести мне.

– Сделаю, товарищ майор! – Юхан взглянул на свои часы. – Минут через сорок заявление будет у вас.

– Только, повторяю, лейтенант, никто из работников загса, кроме заведующего, ничего не должен знать. Не исключено, что невеста – прикрытие и у Серфика в загсе был контакт с агентом, которого мы ищем.