Инкубатор для шпионов - Фридрих Незнанский

— Вы меня слушаете? Я так и не поняла, вас заинтересовал Мадрид, Барселона, Севилья или, может быть, какие-то острова?

Денис взял проспект и задумчиво полистал глянцевые страницы.

— А где Диснейленд есть?

Девушка, теряя терпение, но продолжая улыбаться, выудила из вороха журналов другой рекламный буклет и протянула его Денису. Бедняга, мысленно посочувствовал ей Денис. Это ж надо, с какими уродами дело иметь приходится! С другой стороны, у каждого своя работа. Он вот намеревается выяснить, чем в действительности занимается торгово-посредническая фирма «Илиада».

Мужчины в окне кабинета на втором этаже исчезли. По стеклянному коридору прохаживался лишь бритый охранник. Внизу среди сотрудников никаких изменений не было. Куда они делись? Денис скосил взгляд во двор, но ничего со своего места увидеть не смог.

— Ладно, красавица, раз Диснейленда нету, то и мне ловить тут нечего…

— Как нету? Есть же! — Девушка удивленно смотрела на резво поднявшегося «клиента».

Денис быстро вышел из офиса и осмотрел окрестности. Никакого движения возле «Илиады» не было. Денис выругался про себя и швырнул рекламный буклет в урну.

Шершеневич уехал из офиса на своем «БМВ» после семи вечера, а вот таинственный старик исчез.

Перед дверями своего офиса Денис столкнулся с Турецким.

— О, — обрадовался Александр Борисович, не обращая внимания на хмурый вид частного детектива. — Какие новости?

— Никаких.

— А кто такая тетя Майя, узнал?

— Майя Юрьевна Бондарева, тридцать шесть лет. Действительно друг семьи Земляникиных. По образованию — переводчица с арабских языков. Но вообще-то она содержит не то клуб, не то кафе, не то бар. Лично я с ней не встречался.

— И что? — сказал Турецкий.

— Ничего. Пока больше ничего. Эта Майя якобы близкая подруга покойной матери Жени. Чуть ли не вместе учились. Хотя не ровесницы, она на три года младше.

— Я это читал в дневнике, — заметил Турецкий.

— Ну так я же и подтверждаю эти сведения.

— Ясно. А что с папой?

— Ничего интересного. Сидит день-деньской в своей лавке на Старом Арбате. Видимо, благодаря чему семейство и существует довольно сносно. Кроме книжек семнадцатого века и старинных монет, его ни черта не колышет.

— Женщина у него есть? С Бондаревой роман не крутит?

— Пока ничего такого не засекли. С братом Жениным — тоже все вполне заурядно, нормальный такой ботаник… Сан Борисыч, пойдемте к нам, выпьем по рюмочке коньяку?

— Ты же не пьешь, — удивился Турецкий.

— Надо расслабиться, — признался Денис. — Пора уже. Достало все.

Но тут у Турецкого зазвонил телефон, и коньяк пришлось отложить.

Глава пятая

Очередная встреча со Стасовым была назначена в метро.

Стасов позвонил Турецкому на мобильный телефон. И хотя служба перехвата была наготове, снова отследить телефон Стасова не удалось, не говоря уже о местонахождении. По этому поводу у Турецкого с Грязновым-старшим даже вышла небольшая ссора, поскольку Вячеслав Иванович уверял, что уж в этот-то раз «субчика непременно возьмут за жабры». Договорились, что «хвост» за Турецким и Стасовым будет, но если Турецкому покажется, что это рискованно, он подаст сигнал (вытрет лоб платком), и наблюдение будет снято. Конечно, тут имел место щекотливый момент, связанный с УПК. Дело в отношении Стасова не возбуждалось, так что обращаться в суд за разрешением на проведение тайных оперативных действий было нельзя. Грязнов-старший действовал не совсем законно, но имел на то санкцию своего министра.

Встреча была назначена на станции метро «Текстильщики».

Нельзя сказать, что Турецкий давно не спускался в метро, но уже больше десяти лет прошло с того времени, как он перестал ездить на нем регулярно. С автомобилем Турецкий не расставался, и проблем со служебным, а затем и личным автотранспортом не испытывал с начала девяностых годов. Так что представление о гордости столицы было у него достаточно эфемерным — примерно как у иностранных туристов. При слове «метрополитен» помощник генпрокурора представлял себе высокие потолки с росписью, огромные безлюдные станции с мраморными и гранитными колоннами, на которых когда-то выступали генеральные секретари, витражи знаменитых советских художников. Поэтому то, что он увидел в половине девятого утра на станции метро «Текстильщики», произвело сильное впечатление.

Со стороны Выхина подходил поезд, с трудом раскрывая двери с издевательской в такой ситуации надписью «не прислоняться», и из дверей вываливались неудачники, не сумевшие удержаться в чудовищно переполненном вагоне. Народ, толпившийся на станции, с боем запрессовывался вовнутрь, при этом три четверти «бойцов» все равно неизбежно оставались на платформе ждать следующего объекта для штурма.

Количество пассажиров вызвало у Турецкого шок. Он представил себе, как каждый из них покупает себе автомобиль и с утра выезжает на улицы Москвы. Для характеристики такой ситуации приходили на ум только нецензурные слова, и даже не слова, а выражения. Все кольцевые магистрали, от МКАДадо Бульварного, просто в один момент встанут — и движение автомобилей в городе прекратится. В метро будет мертвая тишина. А на поверхности, наоборот, заложит уши от воя клаксонов. Картина получилась апокалипсическая, и Турецкий отогнал ее усилием воли.

Он посмотрел на часы. Еще пять минут надо было прогуливаться в центре зала в ожидании времени «Ч». Ранние подъемы были для Турецкого неизбежным злом, но вот почему Стасов выбрал такое неудобное время для встречи? Хотя, конечно, не такое уж и неудобное… Такая толпа, такая жестокая давка, что установить слежку затруднительно даже за бабушкой-пенсионеркой. Оторваться от любого преследования не составляет труда, тем более что Стасов, видимо, умеет это делать. Впрочем, нужно надеяться на лучшее — на то, что грязновские «топтуны» тоже не лыком шиты…

— Привет.

Турецкий вздрогнул. На этот раз Стасов обнаружился прямо под боком у него, все в том же пиджаке с карманами, полными гаек.

Турецкий подумал, что Стасов, возможно, стоял в двух метрах уже несколько минут, слившись с окружающими, и только сейчас решил обнаружить свое присутствие. Уж очень странно появляется этот человек — неожиданно и вместе с тем очень естественно.

— Доброе утро, Валентин. Расскажите про Клементьева, как вы смогли предвосхитить смерть министра?

— Едем на ближайшем поезде в центр. — Все тот же бесстрастный голос и немного надменное выражение лица.

Турецкий подумал, что он, как и прежде, ожидает трепетного внимания к своей особе, правда, при этом никаких признаков хороших манер сам не демонстрирует.

Турецкий, конечно, пытался опеределить свою тактику заранее, и снова ему не удалось воплотить ее в реальность.

С одной стороны, надо было всячески подстраиваться под Стасова, изображать заинтересованность и, может быть, даже «зеркалить», то есть вести себя так же, повторять жесты и копировать мимику. Этот способ из арсенала прикладных психологов позволяет и себя поставить на место собеседника, и его максимально расположить к себе.

С другой стороны, Стасов крайне подозрителен. Вполне вероятно, что психологическую подготовку он имеет очень даже неплохую. Что, конечно, отнюдь не мешает ему быть не в себе. Если такой параноик решит, что к нему Подобрались слишком близко, он может выкинуть что-нибудь совсем уж непредсказуемое.

— Заходим в разные двери. — Стасов источал ледяную неприступность и на неформальный контакт не шел.

В некоторый момент, когда Стасов оказался у него за спиной, Турецкому захотелось оглянуться, чтоб хотя бы теоретически предположить, кто здесь может быть агентом Грязнова.

В поезде было душновато, не хватало кислорода. Турецкий поразился тому, что кое-кто в такой тесноте умудряется читать книги и даже газеты. За несколько разгрузок вагона на станциях он пробился в относительно комфортное место, сбоку от дверей, и теперь мог наблюдать за Стасовым, заглядывать сверху в книгу блондинки на крайнем сиденье и слушать разговор двух подруг.

— Купила я микроволновку, притащила домой, — рассказывала одна, — распаковала, включила в розетку — она не работает! А в магазине проверяли — работает!!! Я и так и этак — не работает. Все выключила, прочла инструкцию два раза, снова включила — ни черта не получается. Пошла к соседу. Он вошел, посмотрел на микроволновку ровно три секунды, вынул из розетки шнур от стоящего рядом электрочайника, сунул в розетку шнур от печки и так же молча ушел.

— Мужчина, — оценила подруга.

Молча, подумал Турецкий. Все молча. Что-то мне это напоминает. Точнее, кого-то. Он посмотрел на Стасова. Стасов стоял и в ус не дул.

Жарко все же было изрядно, и Турецкий вытер лоб платком.