В водовороте века. Мемуары. Том 1 - Ким Сен

В те времена японские империалисты пока еще не смели откровенно распространять свое влияние на китайскую землю и, заслав туда тайных агентов, угрожали деятелям движения за независимость. Так что в Линьцзяне было благоприятнее, чем в Чунгане, разворачивать революционную деятельность.

Когда мы перешли в Линьцзян, отец около полугода обучал меня китайскому языку. Для меня пригласили китайского учителя. Потом сразу поместили меня в первый класс Линьцзянской начальной школы. Здесь я начал учиться китайскому языку не абы как, а по-настоящему. Потом я продолжал осваивать китайский язык в начальной школе в Бадаогоу и в Фусунской начальной школе № 1.

Можно сказать, что я с молодых лет стал свободно говорить по-китайски только благодаря заботе отца.

Тогда мне еще не было понятно, зачем отец так торопился обучать меня китайскому языку и зачислил меня в китайскую школу. Но теперь мне думается, что его дальновидная прозорливость, основанная на идее «чивон», оказала мне большую подмогу. Если бы он не учил меня китайскому языку с детских лет, то я, проведя четверть века в Китае, сталкивался бы на каждом шагу с затруднениями из-за незнания этого языка.

Откровенно говоря, в условиях, когда ареной нашей борьбы была в основном Маньчжурия, мы не могли бы иметь дружеские отношения с китайскими людьми и не смогли бы успешно сформировать антияпонский объединенный фронт с ними, если бы не могли свободно говорить по-китайски. Вообще мы не сумели бы даже и примоститься на Севере-Востоке Китая, где враги прибегали к жестоким репрессиям.

Когда я выходил на улицу в китайской одежде и свободно говорил по-китайски, то не признавали во мне корейца даже японские сыщики, у которых, как говорится, обоняние развито, словно у охотничьей собаки. Да терялись в догадках о моем происхождении и маньчжурские полицейские.

Можно сказать, что, в конце концов, стало большим подспорьем мне в участии в корейской революции то, что я учился китайскому языку.

При посредничестве своего знакомого Ро Ген Ду отец снял квартиру и устроил в ней лечебницу. Соорудив аптеку и палату в одной комнате, он вывесил большую вывеску с надписью «Сунчхонская лечебница». В самой комнате он также повесил диплом медицинского техникума Севранс. Наверно, он достал этот диплом при помощи какого-то друга до отъезда из Пхеньяна. И спустя несколько месяцев отец уже стал слыть знаменитым медиком. Не искусство врача, а акт милосердия принес ему такую репутацию. Ведь он приступил к врачеванию, прочитав лишь несколько томов медицинского трактата.

Отец, где бы он ни был, очень дорожил людьми. С особой теплотой и искренностью заботился он о своих соотечественниках, которые задыхаются от горькой жизни на чужбине, лишившись и родного края, и всей своей отчизны.

Среди пациентов «Сунчхонской лечебницы» было немало людей, которые просили медицинской помощи, придя с пустыми руками или имея незначительную сумму деньжонок.

Когда они беспокоились о плате за лекарства, отец говорил им, что платить можно и после, когда страна станет независимой и богатой. Он утешал их словами:

— Сейчас мы живем бедно в чужой стране, но не за горами день, когда мы вернем себе потерянную Родину и снова переправимся через реку Амнок.

Наш дом в Линьцзяне, как и в селе Понхва, кишел гостями.

Тут были и больные, но в большинстве своем это были деятели движения за независимость.

К этому времени Кан Чжин Сок, дядя по материнской линии, пришел в Линьцзян и организовал Пэксанскую группу воинов. Это была вооруженная группа с ядром из деятелей движения за независимость из провинции Пхеньан. «Пэксан» означает гору Пэкту.

В ту пору передовые люди Кореи, проживавшие в Маньчжурии, очень дорожили названием «Пэксан». И частную школу корейцев, основанную в районе Фусуна, они именовали Пэксанской школой. И молодежную организацию, созданную нами в Фусуне в декабре 1927 года, тоже назвали Пэксанским союзом молодежи.

Пэксанская группа воинов являлась вооруженной группой со стройной организационной системой, сравнительно крупной среди многочисленных отрядов Армии независимости, созданных в районах Линьцзяна и Чанбая. Штаб этой группы находился в уезде Линьцзян. Она развернула свою деятельность в Чунгане, Чхосане, Хучхане и других местностях провинции Северный Пхеньан внутри страны. Сфера ее действий расширилась и дальше до Пхеньяна, Сунчхона и Кансо.

Кан Чжин Сок, дядя по матери, действовавший в Пхеньяне членом подпольной молодежной организации, после приезда в Маньчжурию одно время, до создания группы воинов, работал лесорубом, проживал в нашем доме. После организации этой группы он был назначен комиссаром внешних дел и развернул политическую деятельность и работу по сбору фонда на военные расходы в различных районах провинций Южный и Северный Пхеньан.

Он часто бывал в нашем доме вместе с командирами группы. Среди них были также Пен Дэ У и Ким Си У, казначей Пэксанской группы воинов. Они часто у нас и ночевали. Гости спали в другой комнате, но дядя всегда спал в нашей комнате, пряча пистолет под подушкой.

В то время отец, согласно решению Куаньдяньского совещания об изменении направления деятельности, прилагал большие усилия к подготовке вооруженной борьбы на основе передовых идей. Он часто ходил в Хунтую для работы с Пэксанской группой воинов.

Однажды ночью я, проснувшись, увидел, как дядя вместе с отцом разбирают пистолет при свете коптилки. Увидев пистолет, я почему-то невольно вспомнил картину, которую я видел на улице перед воротами Потхон во время Первомартовской демонстрации. Тогда я видел у демонстрантов только вилы да палки. Но вот увидел и пистолет в руках дяди, и это случилось не более чем через год. Передовые люди Кореи ответили оружием на кровавый урок, приобретенный ценою жизни тысяч людей.

Спустя несколько дней я получил от отца задание сходить в Чунган за патронами и порохом. Он, видимо, дал мне такое поручение потому, что в таможне строго проверяли взрослых.

Собравшись с духом, я сходил в Чунган и благополучно вернулся с патронами и порохом в сумке. В таможне полицейские подвергали строгой проверке пассажиров, собирающихся сесть в лодку. Но я что-то даже не ощущал страха. И все обошлось благополучно.

Впоследствии дядя покинул Линьцзян, чтобы вести деятельность вооруженной группы в Корее.

Не прошло и месяца, как сержант Ким Дык Су из Чунганской жандармерии пришел в Линьцзян и сообщил, что дядя арестован. Ким Дык Су был жандармским сержантом, но он во многом помогал отцу в его деятельности, не потеряв своей совести.

Когда я вернулся из школы, мать проливала слезы, получив такую печальную весть. Вся наша семья горько страдала по этому тяжелому случаю с дядей.