Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец - Вадим Васильевич Полищук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Попав в казарму задолго до отбоя, начинаю приглядываться к ее порядкам и нахожу для себя немало интересного. Здесь нет дедовщины в нашем понимании этого слова. Нет, деление на новобранцев и старослужащих сохраняется, но оно не столь явно выражено, по крайней мере внешне. В бытовом отношении каждый обслуживает себя сам, молодые не стирают дедам портянки и не подшивают подворотнички. Скорее наоборот, это старослужащие берут шефство над молодыми, разъясняя премудрости службы, не прибегая к подзатыльникам и зуботычинам. Сержанты не используют унизительных наказаний, а если и наказывают, то всех одинаково, и старых, и молодых. Может, открытый доступ к оружию и отсутствие дедовщины это вещи тесно взаимосвязанные. В такой казарме пресловутая дедовщина не приживается, точнее ее носители долго не живут.
Конечно, не все так благостно, если почти тысячу мужиков согнать в тесное, неустроенное помещение с большими бытовыми проблемами в рамки армейской дисциплины, кормить не досыта и заставлять выполнять грязную работу, к которой некоторые не привыкли, то конфликты между ними неизбежны. Но конфликты эти быстро гасятся либо младшими командирами, либо неформальными лидерами, которых выдвигает сама солдатская среда. Причем, в отличие от моего времени, лидеры это не пацаны с уголовными замашками, а красноармейцы старших возрастов, имеющие какое-никакое образование и жизненный опыт, к которым можно прийти за советом и которые могут решить вопрос «по совести», не доводя его до мордобоя. К тому же, как оказалось, Костромитин не единственный лейтенант, живущий на этом этаже. Я заметил еще двоих, старшего лейтенанта и лейтенанта, точнее воентехника, постепенно учусь замечать различия. А присутствие средних командиров всегда дисциплинирует, тем более что последний аргумент висит у них на поясе, а время-то военное и законы соответствующие.
Утром все повторяется: подъем, зарядка, умывание, завтрак, развод. Постепенно втягиваемся, даже голод как-то притупляется. Весь день лейтенант гоняет нас в качестве номеров расчета. Петрович тренируется в качестве заряжающего, досылая в пушку учебный снаряд, а потом вручную открывая замок. У лейтенанта эта операция получается легко и даже как-то небрежно. Подошел, хлопнул слегка по рукоятке, а затвор и открылся. Петрович синяк на правой руке набил, но все равно не получается у него так же. Я не выдерживаю.
– Петрович, брось дурью маяться. Это с виду легко, а на самом деле тут не однодневная тренировка нужна. Тебе сейчас надо затвор научиться открывать быстро и без выпендрежа. А этим фокусам потом научишься.
Меня лейтенант обучает установкам прицела, разъясняет, как устанавливать взрыватель осколочной гранаты для разных видов стрельбы. Тоже оказывается не так просто, спасибо за науку, лейтенант. Два дня все шло по накатанной колее, а на третий Костромитина вызвали в штаб полка. Вернулся он часа через два и сразу выдал новость:
– Будет формироваться новая батарея. Меня назначили командиром.
Я сориентировался первым.
– Поздравляю, товарищ лейтенант!
С этого момента все закрутилось. Будущей батарее выделяют свой пролет в казарме и каптерку, она же батарейная канцелярия. Начинает прибывать личный состав. Первыми появляются три лейтенанта – командиры взводов, все лейтенанты абсолютно новенькие – выпускники военных училищ этого года. Буквально через час к ним добавляется политрук, а еще через час старшина. Остальной личный состав пока представлен мной и Петровичем. Но уже на следующий день появляются сразу шесть сержантов – выпускники полковой школы. А затем в батарею начинают прибывать красноармейцы. Основных источников три: призванные из запаса, направленные из разбитых частей и выпускники полковой школы. Эти в основном идут в расчет ПУАЗО и дальномерщики.
Наконец боевое расписание батареи составлено, я официально становлюсь первым номером второго орудия второго огневого взвода. Командир взвода – лейтенант Дудок, какой-то он никакой, бесцветный. Посмотрим на него дальше. А вот с командиром орудия сержантом Филимоном Гмырей все стало ясно с самого начала. Природа отыгралась на нем за все сто лет алкоголизма его предков. Ростиком он едва перевалил за метр шестьдесят, плечики узкие, именно про таких говорят – соплей перешибить можно. Уши Филимона оттопырены, глаза близко посажены, кожа угреватая. С первого взгляда он мне не понравился, а я ему. И уже на следующий день Филимона иначе как Чмырей никто и не называл. О том, что такое чмо, здесь никто не знает, но сам негативный смысл такого прозвища поняли моментально. Чмыря свою кличку оправдывает на все сто, он оказывается туп как пробка и при этом хитер. Мое удивление, как он смог окончить полковую школу, разъясняют красноармейцы, учившиеся вместе с Чмырей. Все оказалось просто – он постукивал школьному политруку, а тот в свою очередь следил, чтобы школьные командиры не «обижали» его с отметками. Политрук хотел оставить Филимона при полковой школе, видимо, штатным стукачом. Но тут школьные командиры встали на дыбы, и это сокровище спихнули в нашу батарею.
В тот же день я отловил Костромитина в безлюдном месте.
– Лейтенант, ты на кой хрен этого урода взял, да еще и командиром орудия поставил?
– А у меня выбор был? Мне его вместе со всеми сверху спустили. И куда мне его девать прикажете? Я его специально в твой расчет направил. При таком командире хоть наводчик должен быть нормальным, иначе орудие небоеспособно.
Значит, теперь я должен Чмырины ошибки исправлять и золотце это от залетов спасать? Вот уж попал так попал. А куда деваться? Сам свою дорогу выбрал. А документов я так и не получил. Оказывается, красноармейские книжки нам не положены. Выдали только смертный медальон, который я по понятным причинам заполнять не стал.
Еще я убедился, что старшина – хохол и политрук – еврей это не только стереотип позднего времени. Интересно, это черты национального характера соответствуют определенным профессиональным требованиям или выбранная профессия так формирует характер, что он становится типичным для национальности человека. Старшина Пилипец в двух словах – жмот и жлоб, у него летом прошлогоднего снега не выпросишь. Нет, то, что положено каждому, он выдал, не мог не выдать. Я, наконец, обзавелся нормальным солдатским котелком, алюминиевой ложкой и вещмешком, а вот бритва у нас с Петровичем пока одна на двоих. Бытовые же мелочи, такие как мыло, зубной порошок, иголки, нитки, подшивочный материал, у него хрен получишь. Экономим нитки и стираем подшиву, по понятиям Советской армии – позор, а здесь в порядке вещей. Хотел было я по поводу запасных магазинов к СВТ заикнуться, но не стал, понял – бесполезно.
Младший политрук
