Гуннора. Возлюбленная викинга - Юлия Крён

Но брат Реми так и не сказал, те ли это свитки. Да и сгорит ли прочный пергамент? Если и сгорит, то не быстро. Чтобы уничтожить записи, нужно стереть их с пергамента, а это столь же кропотливая работа, как и их создание. У Агнессы не было так много времени. Нужно найти какой-то способ остановить монахов. Ну почему ей ничего не приходит в голову? Ее разозлили слова брата Реми о том, что Господь обделил женщину рассудком. Так почему она ведет себя как девчонка, охваченная страхом за будущее, вместо того, чтобы положиться на свой разум и трезво рассудить, что же делать?!

Тем, что она прячется тут, она лишь подтверж дает мнение монахов о женщинах: они глупы и смиренны, не опасны, не способны на хитроум ные интриги, слишком слабы, чтобы что-либо противопоставить планам мужчин.

Но она должна что-то сделать! Должна…

И вдруг губы Агнессы растянулись в улыбке. А если не доказывать монахам, что она вовсе не глупа? Наоборот, следует приложить все усилия, чтобы ее приняли за дурочку!

Не стоит требовать от них объяснений. Чтобы не позволить им искать тайные свитки, нужно просто…

Девочка больше не улыбалась. Стараясь выглядеть как можно невиннее, она кашлянула и вошла в комнату. На ее лице не было и тени удивления, когда монахи в ужасе повернулись к ней. Агнесса делала вид, словно нет ничего странного в том, что они находятся в этой комнате.

— О господи, девочка, что ты тут делаешь? — опешив, воскликнул брат Реми.

Брат Уэн залился краской.

Видя их столь испуганными, Агнесса едва сумела сдержать злорадство.

— Скорее! — крикнула она. — Прошу вас, пойдемте скорее! Времени почти не осталось!

Глава 3

962 год

Накануне свадьбы Гуннора убежала из дома. В последние дни она редко оставалась там: мысль о том, что вскоре ее сестричка будет принадлежать этому чурбану Замо, сводила ее с ума. Но хуже всего было то, что из соседней деревни пришел священник и окрестил Сейнфреду. Таким было условие Гильды, которая до последнего пыталась отменить свадьбу. В конце концов старуха все-таки поняла, что столь трудолюбивая невестка, как Сейнфреда, ей пригодится, да и сама она не вечна, а кто-то же должен будет присматривать за сыном после ее смерти. Но Гильда хотела позаботиться о том, чтобы будущая невестка не могла проводить языческие ритуалы и не наложила на нее проклятие.

Священник ненавидел этот лес, считал его безбожным местом, где могут жить только звери да отвратившиеся от Господа воры и разбойники, и потому не стал задерживаться в хижине Замо. К облегчению Гунноры, Замо сказал, что для самой свадьбы священник не нужен, достаточно, чтобы брак признал старейшина рода — в его случае это была Гильда. Но Замо хотел подождать со свадьбой до завтра, чтобы наловить дичи для праздничного ужина. Гуннора была уверена, что не съест ни кусочка. Пока Сейнфреда убирала в доме, Гуннора углубилась в лес и вскоре нашла дерево, на коре которого вырезала новые руны. Теперь Гильда их не увидит.

Сегодня она не собиралась чертить тут новые руны. Гуннора вспоминала, как играли свадьбу в Дании. Она часто бывала на таких праздниках. Пол в доме посыпали свежей соломой, столы ломились от деревянных мисок с вяленой рыбой и говядиной, жонглеры веселили гостей, а музыканты играли на костяных флейтах. Здесь же не звучит музыка, слышна только песня леса, а Замо и его мать глухи к этим напевам.

В Дании жених и невеста должны быть из семей одного достатка и статуса. За невестой давали приданое, которое оставалось у нее в случае развода. Но Сейнфреде никогда не стать хозяйкой этого дома. Она будет тут рабыней.

В Дании на свадьбу варили пиво, тут же такое не пили. Гунноре никогда не нравился горьковатый привкус этого напитка, но сейчас ей хотелось пить его до тех пор, пока голова не станет тяжелой и не уляжется боль в груди.

Она зажмурилась, а когда открыла глаза, то впервые заметила, что листья на деревьях уже начали желтеть.

Да, время для свадьбы они выбрали удачно. В Дании октябрь считался самым подходящим месяцем для женитьбы, ведь урожай уже собрали, сено спрятали в сараи, скот зарезали, а рыбу завялили. Но все это не могло примирить Гуннору с мыслью о будущем замужестве сестры, ведь как раз приближающаяся зима и укрепила Сейнфреду в ее решении. «Если мы не сможем остаться здесь, — сказала она накануне Гунноре, — мы просто замерзнем».

Гуннора не боялась холода. «Иса» обратила ее в лед. Но почему она тогда способна испытывать страдания?

Девушка пошла дальше и вскоре вышла к ручью, в котором Сейнфреда мылась по утрам. Такое купание не шло ни в какое сравнение с ванной, которую невеста по датской традиции принимает перед свадьбой. Еще молодую полагалось украсить венком из цветов, но и от этого обычая пришлось отказаться, поскольку в лесу цветы не росли. Не было тут и фаты, которая защитила бы невесту от взглядов злых духов. И только волосы, которые Сейнфреда всегда носила распущенными, теперь можно было собрать в косу, как велела традиция. А ночью Сейнфреда расплетет косу, ночью, когда возляжет с Замо… Он возьмет Сейнфреду в жены, но утром после свадьбы ничего не сможет ей подарить: ни льняное платье, ни резную шкатулку с украшениями. Вивея спросила, получит ли Сейнфреда цепочку в подарок, но Гильда заявила, что и так поступила слишком щедро, позволив сестрам Сейнфреды жить с ней под одной крышей. Вивея была потрясена этими словами, и на лице девочки отразилась такая же беспомощность, как и у Гунноры.

Конечно, Сейнфреда могла прожить без украшений, но не без свободы же! В Дании женщина имела право развестись со своим мужем, если тот не мог ее прокормить или просто плохо к ней относился. Здесь же, по словам Гильды, это было невозможно. Тут жена целиком и полностью принадлежала мужу и даже в случае его смерти оставалась в его семье.

Вздохнув, Гуннора прижалась к дереву с рунами. В лесу все так же царил полумрак, а теперь еще и туман клубился у корней деревьев — предвестник то ли дождя, то ли приближавшейся ночи. Последней ночи, которую Сейнфреда проведет не с Замо. Что бы ни случилось потом — послезавтра ее сестра станет другим человеком.

«А кем стану я? Кто я теперь? — думала Гуннора. — Сирота… Безродная… чужестранка… старшая дочь, которая не смогла дать своим сестрам то, в чем они нуждались… Не смогла подобрать Сейнфреде подходящего мужа, найти Вивее украшения, успокоить Дювелину, когда она плакала по маме. Я ни на что не гожусь».