Королевская пешка (СИ) - Юлия Владимировна Буланова

Об этой части культурной программы меня, также заранее предупредили. Я, как старшая законная дочь Императора должна была первой выбрать что-нибудь для себя. И лишь после этого к подаркам имели право подойти Ланисса и Максимилиан. Но сестрица со скоростью горной лавины бросилась вперед и схватив удивительной красоты тиару объявила о своем выборе. Наш родитель явственно заскрипел зубами. Его любимая девочка сейчас чуть ли не во всеуслышание заявила, что старшая дочь — бастард. И как на это отреагирует Энираду, предугадать сложно. Не посчитает ли оскорблением то, что ему вместо истинной наследницы пытаются подсунуть незаконнорожденную? Это Гаяру, судя по всему, плевать на все, кроме генной карты. А талийский княжич — может быть настроен иначе.

Я всерьез раздумывала, стоит ли вмешиваться? Это чужая игра. И не уверена, что знаю ее правила. Как бы хуже не сделать. Себе, разумеется. Спасать репутацию правящего дома Тиверии у меня желания нет.

Но под насмешливым взглядом шахди сомнения были отброшены. Тихо говорю Максимилиану:

— Иди. — И уже громче. Так, чтобы все услышали. — Пусть сначала выбирают дети.

— Разве принцесса Ланисса — ребенок? — спрашивает Гаяр, имитируя живейший интерес.

— Пока что.

Тем временем мой сводный брат осторожно взял в руки нечто, напомнившее мне горшочек с суккулентами. Мальчик осторожно подул на листочки, и они изменили цвет с темно-салатового на индиго.

— Младших дочерей часто балуют, ограждая их от всех невзгод. Поэтому они позднее взрослеют. Но щедрость старших имеет свою цену. Ваши брат и сестра выбрали два самых дорогих подарка. Здесь не осталось ничего, равного им. — Гаяр лукаво улыбнулся, а затем достал из внутреннего кармана кителя небольшую плоскую коробочку. Открыл ее и протянул ее мне. На черном бархате лежал тонкий браслет из сияющих светло-голубых камней.

Сестричка возмущенно ахнула. И даже сделала шаг по направлению к мужчине, но была перехвачена матерью. Как действовать в данной ситуации, я не знала, поэтому повернулась к Императору.

— Отец, вы позволите? — спросила я голосом девочки-цветочка.

— Нет. — голос моего биологического родителя был холоден и сух. — Это слишком дорогой подарок. Преподнести его можно лишь невесте. А моя дочь сговорена с другим.

— Официальной церемонии не было.

— Но слово дано. Или вы хотите сказать, что оно ничего не значит?

— Прошу прощения, если мои слова поняты превратно. Я не хотел вас оскорбить.

Шахди прячет браслет в кармане и с вежливой улыбкой указывает мне на оставшиеся экспонаты, предлагая выбрать.

Чувствую себя, мягко говоря, некомфортно. О назначении большей части предметов я даже не догадывалась. Выбирать украшения, понимая, что лучшее досталось Ланиссе, не хотелось. И тут мой взгляд упал на коробочку из белого камня, похожего на мрамор. Я провела по крышке кончиками пальцев. Затем нажала на алый камень, утопленный в стенку. И она раскрылась, на каждой из сторон квадратного поля стояли небольшие фигурки, вырезанные из драгоценных и полудрагоценных камней. Я узнала аметист, гранат и опал.

— Вы умеете играть в чар? — Удивился Гаяр.

— Нет. Но хочу научиться.

— Достойное стремление. Если позволите, я дам вам пару уроков.

Снова поворачиваюсь к Императору, и лишь увидев его кивок, отвечаю:

— Благодарю.

Собственно, на этом аудиенция для джаннатца заканчивается, и я остаюсь в кругу «семьи». Стараюсь слиться с мебелью, чтобы не попасть папочке под горячую руку. Понятное, ведь дело, на кого выльется все его раздражение. Не на любимую же дочь ему орать.

— Все это ее вина, — кивнула в мою сторону Императрица. А дамочка, оказывается, разговаривать. Раньше она гордое молчание хранила. За все время, проведенное здесь, я и словечка от нее не услышала. Сейчас, похоже, она решила наверстать упущенное. — Вызывающее поведение твоей девчонки довело Ланиссу до срыва. Наша дочь больна. А эта особа постоянно ее провоцировала.

Стою. Разглядываю фигурки чара. Делаю вид, будто бы слова мачехи меня, и вовсе, не касаются. Не хватало еще начать оправдываться раньше времени. Я, вообще, оправдываться не планирую.

— Вы недовольны мной, отец? — Мой голос полон кротости и смирения. Всеми силами стараюсь изобразить взгляд трехнедельного котенка. Живейший интерес ко всему происходящему, абсолютная невинность и вакуум вместо мозга.

— Тебе следует быть добрее к сестре.

— Я стараюсь, отец. Именно ей достался самый красивый подарок. Я и слова против не сказала и даже постаралась оправдать ее поведение перед гостем.

— Еще бы ты посмела что-то сказать! Знай свое место. — Влезла сестричка.

Ох, зря она это сделала. В таких ситуациях лучше не отсвечивать.

— Ты испытываешь мое терпение, Ланисса. Тебе надлежит быть учтивой с сестрой.

— Не буду. Она мне не сестра, а так… фикция. Иначе, ты не отдал бы приказ убрать ее, как только мирный договор с Талие будет подписан. Мама мне рассказала.

От этих слов у меня все внутри заледенело, а в ушах зашумело. Пощёчину, которой наградил Император свою дочь, я увидела словно в замедленной сьемке. Осознание того, что это правда, а не бред воспаленного воображения пришло сразу. Стоило увидеть яростный взгляд, которым папочка прожег свою жену.

Да, меня это напугало, но не удивило. Наверное, я подсознательно ждала от него подлости. Правда, не столь фатальной. В голове пульсировала лишь одна мысль: «Нельзя показать, что я все поняла». Пока меня считают дурой, пока недооценивают, есть шанс. Нужно выгнать из глаз страх и ненависть, спрятать на самом дне колодца души.

Я — не самая плохая актриса. И есть шанс, что мне поверят. Если я скажу то, что он захочет услышать.

— Остановитесь, — говорю, как врач-психиатр с буйным пациентом. — Прошу вас, отец. У нее бред. Это же очевидно. Она не отдает себе отчет в том, что говорит. Кто следит за тем, чтобы Ланисса вовремя принимала лекарства? Замените их. Ей явно хуже, а никто ничего не делает. Сейчас ее нужно лечить, а не бить. Пороть раньше надо было. Теперь уже бесполезно.

Он купился. Подумал, что я не способна ничего понять, даже если мне говорят прямым текстом. Такое презрение на его лице написано было. Правда, оно мгновенно скрылось под маской благожелательности.

Сволочь! Но сейчас думать об этом нельзя. От ненависти, которая, буквально захлестывает меня, становится трудно дышать. И я даю себе клятву — отомстить. Если смогу выжить.

Мой взгляд падает на испуганного Максимилиана, обнимающего мать. Возможно, я сейчас смотрю на того, кто станет моим орудием. Смогу ли я причинить боль этому мальчику, в надежде дотянуться до нашего отца? Жизнь покажет.

Часть 5

С Гаяром мы встретились