Королевская пешка (СИ) - Юлия Владимировна Буланова

— Нет, — даже не думаю врать я. — Только, моя сестра верит в то, что говорит, а я так мало знаю о вас. Надеюсь, она пребывает в оковах иллюзий. Ибо достойный правитель может делать лишь то, что велит ему долг, а не капризная девчонка.

— Папочка, пусть она уйдет, — по-детски, захныкала Ланисса. — Туда, откуда явилась. Без нее нам всем будет лучше.

— Я уже обсуждал это с тобой. — оборвал ее Император. — И более не желаю слышать ничего подобного.

— Тогда пусть она умрет. Прямо сейчас! Прикажи!

— Какая добрая девочка, — протянула я в некотором шоке. — Интересно, как часто подданные умирают просто потому, что ей так захотелось?

— Только я принцесса! Только я! Прикажи ее убить! — орет она на отца, а он смотрит на нее со смесью жалости и презрения. Камеристки прячут глаза. А камер-фрейлина с невозмутимым видом разглядывает картину на стене.

После того, как Ланисса поняла, что никто не и не подумал, выполнить ее «маленькое» желание, ее глаза закатились, а она сама рухнула на пол. Далее мы имели счастье наблюдать истерический припадок с визгом на одной ноте и судорогами.

— И часто она так? — спросила я ни к кому конкретно не обращаясь. Наверное, поэтому никто мне и не ответил. Все, кроме Императора суетились вокруг моей сестрички. Он, конечно, меня слышал, но, судя по всему, не счел необходимым отвечать. — Теперь понятно, почему ее нельзя замуж выдать. Вопрос снят, как неактуальный.

— Ты ничего не понимаешь, а берешься судить, — процедил сквозь зубы родитель. — Ее отравили. Заставили принять наркотик. Это последствия.

Я скептически хмыкнула. Отравили. Как же. Вот интересно, он сам в это верит? Наверное, мне не стоило бы злить человека в чьих руках находится моя судьба. Но удержаться не было сил. Мне хотелось сделать ему больно. Отомстить. Не за себя даже. За папу. И, наверное, за маму. Ведь может быть, не увлеки ее залетный красавчик, она прожила бы счастливые десять лет с любящим ее мужем? Жестокие слова слетали с языка легко:

— Никто ее не травил и не заставлял. Она сама нашла тех, у кого были наркотики. И заставила их поделиться. Вероятнее всего, шантажом и угрозами. Ее отговаривали, но разве слово «нет» знакомо дочери Императора? А потом эти же самые люди вынуждены были ее покрывать. — По его побелевшим губам я поняла, что попала в точку. — Длилось это… год? Или больше?

— За эту ужасную ошибку ей предстоит расплачиваться всю жизнь.

— Я должна ее пожалеть? Напоминаю, что за эту ошибку предстоит расплачиваться именно мне. Всю жизнь она провела не просто в достатке — в роскоши. Ваша дочь годами наслаждалась тем, что давало высокое происхождение. Титул — это ведь не счастливый билет, вытянутый при рождении, а пожизненная ответственность перед своим народом. Но что значат «долг» и «честь», когда на кону «хочу» этого центра вселенной?

— Ты совсем ее не знаешь.

— И не хочу знать.

— Она больна.

— Меня это не трогает. Надеюсь, впредь, за ней будут лучше следить. Потому что, если нечто подобное произойдет на глазах талийского княжича… тысячу раз подумает, стоит ли ему жениться даже на мне. Мы с ней, все же, кровные родственники.

— Алмазная лера, — выдал он сомнительного свойства комплимент.

— Я — дочь своего отца. — Биологический родитель понимает эту фразу превратно, полагая, что речь идет о нем. Даже расплывается в самодовольной улыбке. Что ж, не буду его разочаровывать… пока.

Часть 4

На ужин собралась почти вся семья. Дядюшку, слава здравому смыслу, не позвали. Мне представили Императрицу и сводного брата.

Мачеха фальшиво улыбалась, старательно делая вид, будто бы рада моему приезду. Мальчик, которому на вид было лет девять-десять, хмурился и смотрел настороженно. А я даже тут ничего не почувствовала. Мне был абсолютно безразличен этот ребенок, так похожий на мать и сестру. По крайней мере до тех пор, пока он молчал.

Ланисса же изображала пай-девочку лишь минут десять, а потом снова начала скандал:

— Это оскорбительно — нам сидеть за одним столом с этим отрепьем!

— Дочь, — попытался призвать ее к порядку Император, но сестричка его перебила.

— Я все знаю. Она — бастард. Давайте сказку про спрятанную наследницу клана Эн-Син оставим для тупого сброда. В ней нет и капли древнего рода. Мне противно даже находиться с ней в одной комнате!

— Потерпишь, — бросаю холодно.

— Да как ты смеешь говорить со мной?

— Почему ей не дают лекарства? — вопрос повисает в воздухе. Нет, я, конечно, и не рассчитывала, что мне ответят. Но хоть эта дура заткнулась. Кусок в горло не лез под ее нытье. Сестрица вызывала у меня стойкую неприязнь и почти неудержимое желание оттаскать ее за косы.

Радовалась я не долго. Через пару минут, Ланисса завела старую песню:

— Она родилась на помойке самого далекого уголка космоса. Кем была ее мать? Дешевой шлюхой из варварского мира. Ее можно нарядить в самое дорогое платье, обвешать украшениями с ног до головы. Но это не сделает ублюдка принцессой. Существование, таких, как она — позор для нашего рода. Меня тошнит от одной только мысли о ней. Не зря раньше таким полукровкам перерезали глотки еще в младенчестве.

И, главное, сказано это было с таким градусом пафоса, что мне стало смешно. Но интереснее всего была реакция присутствующих. То есть полное ее отсутствие. Ни отец, ни мать даже не подумали одернуть потерявшую берега принцессу. Из этого делаем простой вывод: «В принципе, они с ней согласны».

Вопрос в другом. Чего ждут от меня? Проглоченных оскорблений или волны возмущения? Если вспомнить, что недавно я в своих обидчиков стреляла, неожиданно проснувшаяся кротость их может насторожить. Поэтому разворачиваюсь к ней и высокомерно цежу сквозь зубы:

— Ты родилась во дворце. Тебя можно нарядить в самое дорогое платье, обвешать украшениями с ног до головы и даже сделать вид, что ты жива. Но все здесь знают, что это не так. Ты — труп, который ходит, говорит, ест и пьет. И именно твое существование — позор нашего рода. Ты предала не только семью, но и Родину. Тот долг, который ты должна была отдать своей стране, лег на меня.

— Я никому ничего не должна!

— Конечно. Обязанности… они для других. У тебя — лишь права.

— Ярослава, довольно, — подал голос папаша.

— А ведь сейчас вы, отец, не мне рот заткнуть хотите, а своей совести. Она ведь нашептывает вам тоже самое. Мое появление здесь — целиком и