Бедные (Империя - 2) - Генрих Манн

- Господин Бальрих!

И вот он стоял перед врачом, вертел в руках фуражку и хмурил брови. А молодой блондин внимательно смотрел ему в глаза, внимательно, но не враждебно. И говорил так, словно сам не слышал себя:

- Я вас сразу узнал, получив очень точное описание. Бог знает, почему мне поручили заняться вами. Ну да ладно, - ободряюще закончил он.

У сиделки врач осведомился, есть ли свободная комната.

- Особый случай, - шепнул он проходившему мимо коллеге. Затем, взяв Бальриха под руку, отворил одну из многочисленных дверей, за ней еще одну и, наконец, предложил ему войти. В комнате была койка, батарея парового отопления; распахнутое окно выходило на железные крыши.

- Садитесь, - сказал врач. - Вы знаете, где находитесь?

Бальрих из осторожности проронил:

- В комнате.

- Ну, да, пожалуй, - рассмеялся врач. - Но почему, собственно, вы сюда пришли?

- Потому что какой-то медицинский советник, - сказал Бальрих уже твердо, так как был подготовлен к такому вопросу, - усомнился в том, что я нормален.

- Что еще ничего не доказывает, - добавил молодой врач. - Но почему же вы не садитесь? Пожалуйста, располагайтесь, как вам удобнее. Мы только беседуем с вами. Видите, я даже не записываю того, что вы говорите.

Однако Бальрих чувствовал, что здесь учитывают не только то, что он говорит, но и какой сделает жест, как шагнет, быстрее или медленнее, повысит или понизит голос. Он стоял, не двигаясь.

- Ну так сядемте, что ли? - снова предложил врач.

Бальрих твердой походкой подошел к креслу и присел на ручку.

"Теперь уже все равно", - решил он. Врач, казалось, не следил за ним. Откинув голову, он проговорил, глядя в пространство:

- Вы чувствуете недомогание?.. Нет? Приливы крови или головокружение? Нет?.. Однако вы ведь стояли голый у своего окна, - сказал он внезапно, подчеркивая каждое слово, и, нагнув голову, пристально посмотрел на Бальриха.

Бальрих сидел, словно оцепенев. Значит, все это ловушка? И этот человек только для виду принял мою сторону! Подлая ловушка! В бешенстве, сжав кулаки, он бросился вперед. Но в то же мгновение заметил, что врач потянулся к звонку за спиной, Бальрих почувствовал, что бледнеет - так велика была грозившая ему опасность. И вместо сжатого кулака он только протянул, как бы с мольбой, раскрытую ладонь.

- Все это оттого, - виновато промолвил он, - что медицинский советник уже старался таким же способом раздражать меня. Разве выдержишь, когда каждый бросает тебе в лицо все, что ему нашептали шпионы? У нас есть шпионы, вам это известно?

На лице врача снова появилось добродушное выражение. Он заговорил мягко и успокаивающе, видя, как Бальрих побагровел и с каким волнением он словно выталкивает из себя слова.

- Этого я, разумеется, не могу знать, - сказал врач. - А вам незачем волноваться.

Он уселся поудобнее. Бальрих покорно последовал его примеру.

- Расскажите мне, пожалуйста, - начал врач, - как вы живете в Гаузенфельде.

Рабочий ответил с горечью:

- Отвратительно, нас эксплуатируют. Мы порабощены и как скот согнаны в кучу.

"Вот что они хотят услышать от меня", - вдруг испуганно подумал он и быстро добавил:

- Но ведь это знают все. Я помешан не более, чем другие.

- Готов поверить вам, - просто заметил врач, - а скажите мне, правда ли, что вы имеете влияние на ваших товарищей? - И, заметив недоверчивый взгляд Бальриха, добавил: - Что, впрочем, вполне естественно... У вас больше силы воли, вы доказали это тем, что учитесь... Ведь учение - дело не легкое?

В его словах прозвучало даже участие. Однако рабочий ответил резко, с укором:

- Вам, вероятно, надо признать у меня переутомление! Вы хотите меня поймать?

Молодой блондин еще ближе наклонился к нему.

- Напрасно вы так думаете. Я знаю сам, что значит надорваться на работе. Я понимаю, вы хотите выкарабкаться из нужды.

- Не только я, - заметил Бальрих с внезапным воодушевлением. - Других тоже надо вытащить. Но кто-нибудь должен начать. И это сделаю я.

- Вы чувствуете, что это ваше призвание?

Бальрих ударил себя кулаком в грудь.

- Да, на меня это возложено. Это моя... моя...

- Ваша миссия?

- Да. - Бальрих вдруг почувствовал глубокое облегчение, хотя на лице врача было явно написано недоверие.

- Миссия, - продолжал врач. - Почему бы и нет? Это возможно. - Он оперся подбородком на руку и заговорил вполголоса. - А начальству вашему это известно?

- Да. Отсюда и все преследования, - сказал Бальрих.

И уже совсем тихо врач спросил:

- Кто же вас преследует?

- Да все он, из-за него все зло. И соглядатаев у него множество шпики, священник из Бейтендорфа, наш депутат, - он предатель, - а теперь еще медицинский советник.

Когда Бальрих это высказал, аромат цветов, доносившийся из сада, показался ему вдруг более удушливым, голос какой-то птицы почти испуганным. Врач сидел, потупясь.

- Конечно, - повторил он, - бывают и враги. Я не призван защищать капитал, который вы так ненавидите. Пусть этим занимаются бонзы, - бросил он как бы вскользь и вслед за тем внушительно добавил: - Но, посудите сами, не кажется ли вам несколько странным, почти невероятным, что именно социал-демократический депутат оказывается вашим врагом и другом вашего противника?

- Это, может быть, и странно, - коротко ответил Бальрих, считая, что уже сказал все по этому поводу.

А врач, между тем, бережно продолжал:

- Вы только что рассердились, и я бы не хотел вам напоминать ваших слов. Ну, а насчет бритвы... Это, конечно, запомнилось депутату, он рассказал другим. А вы называете это предательством. Что до медицинского советника, то могу вам сказать одно: мы, врачи, всегда и всюду видим симптомы - это уж наш чисто человеческий недостаток. Я верю, что вы говорите о реально происходящих делах, но я бы на вашем месте относился к этому спокойнее.

- Когда низости не затрагивают нас лично, мы всегда относимся к ним спокойнее, - заметил Бальрих.

- Вы правы и на этот раз, - ответил врач.

Он встал. Бальрих последовал его примеру.

- Что же мне - оставаться здесь? - спросил он глухо.

- Пусть это короткое пребывание у нас не огорчает вас. - Я не питаю к вам плохих чувств при расставании. Как видите, я не очень суровый следователь. Вы могли бы попасть и к худшему. Скажу вам по секрету, - он прикрыл рот рукой, - медицинский советник, когда вызывал меня к телефону, перепутал мою фамилию.

Он звонко рассмеялся. И Бальрих, пожимая протянутую руку, тоже расхохотался.

- Эта комната, надеюсь, понравилась вам. Ведь и комнаты - вы, наверно, слышали об этом - не все у нас такие приятные... Кстати, я еще кой о чем хотел спросить вас, - поспешно проговорил врач, - не представляется ли вам иногда что-нибудь такое, чего, как потом оказывается, на самом деле и не было?

- Вы хотите сказать, видения? Нет! - возмущенно ответил Бальрих. Но тут же вспомнил один случай, и ему стало страшно. Неужто там, на вилле "Вершина", видение все-таки было?

- А это плохо? - спросил Бальрих.

- Расскажите мне все спокойно! Может быть, вы долгое время голодали или переутомились?

- Нет, - отвечал Бальрих, глядя перед собой, - видение появилось потому, что я желал его...

- Желанные видения могут быть у каждого не вполне счастливого человека или много ожидающего от жизни. Как это случилось? Расскажите!

Но Бальрих молчал. "Я видел Лени богатой и прекрасной на вилле "Вершина". Это была мечта, но более реальная, чем все вы. И вот вы хотите, чтобы я в сумасшедшем доме выдал вам мою драгоценнейшую мечту. Фу, черт!" Прежде чем Бальрих осознал, что делает, он топнул ногой, изо всех сил ударил по платяному шкафу и выругался. Врач слегка покачал головой.

- Видите, все-таки прорвалось, - сказал он неодобрительно и, заметив, что Бальрих совсем уничтожен, добавил: - Ну, больше, надеюсь, вы не поддадитесь.

Он направился к двери, но вдруг остановился.

- Кто крикнул "вор"? - спросил он.

Бальрих взглянул на врача.

- Меня никто не может назвать вором. Но я, - сказал он презрительно, знаю их немало.

Врач кивнул и удалился.

Некоторое время Бальрих сидел, настороженно прислушиваясь, потом принялся ходить по комнате все быстрее и быстрее. Наконец-то ему опять все разрешено - поднять руки, передвинуть стол. Он высунулся в окно. Можно было коснуться верхушек деревьев, но сквозь густую листву никак не разглядишь, там внизу. Вдруг ему пришло на ум, что в таких домах бывают отверстия в двери и в стенах, однако он не нашел ни одного. Затем он стал упрекать себя, что слишком многое открыл этому шпиону. Если бы молчать, только молчать, какое тогда оружие можно дать им в руки? А вместо этого ты выдал им самое сокровенное - из страха, потому что у них в руках власть. Самое страшное злоупотребление властью произошло именно здесь, у него на глазах, когда его чистейшую грезу обследовали в доме для умалишенных.

Теперь Бальрих понял, что аромат, доносившийся из сада, был тот самый, уже знакомый ему запах цветущих лип - он слышал его год назад, когда едва не покончил с собой, решив повеситься на первом суку. "Аромат судьбы, - подумал он. - Сколько пережито с тех пор, сколько пережито!" Растянувшись на диване, он лежал в раздумье, пока не наступили сумерки, радостно размышляя о своей миссии, о своей борьбе; тебе, тебе, избраннику, предназначено это свершить. Рази же их, избавитель, в Гаузенфельде и далеко за пределами его, по всей стране, во всем мире. Именно в больнице, только потому, что ты очутился здесь, понял ты, как они надеются на тебя и как другие тебя боятся! Вот оно - высшее мгновение жизни! Они думали тебя уничтожить, а между тем ты стал еще сильнее.