Аллах не обязан - Ахмаду Курума

Если старателю посчастливится, то есть если он найдет золотой самородок, он выплачивает представителю компании все, что задолжал. Но такое случается редко, потому что к тому времени, когда он найдет самородок, он уже по уши в долгу у представителя компании. То есть навсегда попадает к нему в кабалу. Представителями компании часто бывают ливанцы, и понятно, что их часто и жестоко убивают, ведь это кровососы (кровососы - это люди, которые наживаются на чужом труде, так написано в "Малом Робере").

Когда старатель находит самородок, это надо видеть. Невозможно сказать, что тут начинается. Он орет во всю глотку, зовет маленьких солдат, которые должны его охранять. Прибегают маленькие солдаты, как всегда обкуренные, окружают его и ведут к представителю компании. Представитель компании вычитает из стоимости самородка все долги старателя, платит за него все налоги, платит маленьким солдатам, которые охраняют его за работой. А то, что осталось - если что-то остается, - отдает старателю. И у старателя сильно осложняется жизнь, он вынужден держать телохранителя, пока все не потратит, а телохранителем всегда бывает маленький солдат, зависимый от наркотиков. Валахе! Наркотики нужны маленькому солдату постоянно, а гашиш даром не дают, он стоит денег, и немалых.

Как-то ночью в Санникели проникли вооруженные до зубов бандиты с большой дороги. Они воспользовались темнотой и прокрались между хижинами, как воры. Они пришли в район, где жили представители компаний, и взяли в кольцо два дома (взять в кольцо - значит полностью окружить, отрезать от внешнего мира). Это было легко сделать: маленькие солдаты были совсем обкуренные, взрослые солдаты - тоже. Бандиты застигли хозяев спящими, разбудили их и под угрозой оружия потребовали ключи от сундуков. Представители компаний отдали им ключи. Бандиты с большой дороги порылись в сундуках, как следует порылись. Они уже собирались уйти, захватив с собой хозяев, один из которых упирался и не хотел идти, - и в этот момент случилась беда. Один маленький солдат проснулся и выстрелил. Они ведь только это и знают: стрелять, стрелять, стрелять. И тут началась кутерьма. Ожесточенная перестрелка, а в итоге - убитые, много убитых. Валахе! Они угробили пятерых маленьких солдат и троих взрослых. Сундуки стояли пустые, совсем пустые, деньги исчезли, бандиты с большой дороги смылись и увели с собой двух представителей компании. Это надо было видеть! Удручающее зрелище. Кругом трупы, взрослые солдаты, маленькие солдаты, сундуки выпотрошены, два представителя компании похищены. Погибшие маленькие солдаты не были моими друзьями. Я мало их знал, поэтому не буду произносить над ними надгробное слово. Я ведь не обязан. Ньямокоде!

Оника Бакли явилась на место происшествия. Она не могла сдержать слезы. Это надо было видеть. Такая закоренелая преступница, как Оника, рыдающая над покойниками, - на это стоило посмотреть. Крокодиловы слезы! На самом деле она оплакивала не мертвых, а ущерб, который могла понести из-за этих бандитов.

Вся политика Оники строилась на том, что ее группировка защищала представителей золотодобывающих компаний. Не будет представителей компаний не будет старателей, не будет работы на шахтах и приисках, а значит, не будет и долларов. Оника похвалялась, что обеспечивает представителям компаний полную безопасность. И вот двое из них исчезли, были похищены среди ночи в самом центре Санникели. Все представители компаний решили уехать, прикрыть свою лавочку. Система Оники рушилась на глазах.

Оника прямо обезумела. Это надо было видеть. Надо было видеть, как эта пигалица, увешанная оружием, вопила: "Не уезжайте! Не уезжайте! Я найду их, я их верну. Они сейчас в Ньянгбо. Я точно знаю. Они в Ньянгбо. В Ньянгбо".

В первый раз я услышал это упоминание: Ньянгбо. В Ньянгбо жила моя тетя. Два бандита с большой дороги были из Ньянгбо.

Через два дня после похищения они потребовали выкуп. Десять тысяч долларов за каждого похищенного, ни больше, ни меньше.

- Это слишком много, десять тысяч долларов, слишком много. Где я их возьму? Где достану? - вопила генерал Оника.

Начались переговоры. Бакли утверждала, что может дать только по две тысячи долларов за каждого похищенного. Бандиты проявляли понимание, они готовы были снизить сумму до восьми тысяч за каждого, но ни доллара меньше, иначе они перережут глотки обоим.

Переговоры проходили трудно и долго - не надо забывать, что Ньянгбо находится в двух днях ходьбы от Санникели.

Ньянгбо был открытым городом, он не подчинялся ни одной из враждующих группировок. Он должен был соблюдать нейтралитет. Он не должен был допускать такие акции, как взятие заложников. Однако допустил. Это была ошибка, за которую жители Ньянгбо должны были заплатить. Они за это дорого заплатят, без конца твердила Оника.

Пока шли переговоры, генерал Оника втайне готовилась к штурму города Ньянгбо. Мы, маленькие солдаты, начали марш на Ньянгбо на четвертый день после похищения. Шли мы ночью, а днем прятались в лесу. Чтобы мы по дороге не наделали глупостей, нас оставили без гашиша. Из-за этого мы были вялые, как дождевые черви, мы совсем ослабели. Шли, ничего не соображая, не зная, что делать, и непрерывно просили гашиш. Но за все время марша, за два дня и две ночи, запрет ни разу не был нарушен.

И вот наконец воскресным утром мы, к нашей несказанной радости, подошли к Ньянгбо. Для нас разбили лагерь и выдали нам по огромной порции гашиша. Мы были первые, авангард, мы были разведчики. Нам прямо не терпелось вступить в бой. От гашиша мы стали сильными, как буйволы, и мы всецело полагались на защиту наших фетишей. За нами следовал полк взрослых солдат, а чуть подальше штаб генерала Оники и она сама, собственной персоной. Генерал командовала операцией. Она настаивала на том, что жители Ньянгбо должны быть наказаны. Рядом с ней были ее григримены, Якуба и ее прежний заклинатель фетишей по имени Согу. Согу был заклинатель фетишей из племени кран. В любое время года он носил на голове и на бедрах связки перьев. Тело у него было выкрашено белой глиной.

Штурм начался на рассвете. Мы просочились на окраину города, где стояли первые дома. У маленьких солдат был один "калаш" на пятерых. Первая группа пошла в атаку. К нашему изумлению, в ответ на наши автоматные очереди раздались другие. Жители и солдаты Ньянгбо ждали нас. Мы не застали их врасплох. Парнишка с автоматом упал. Его заменил другой, он тоже упал. Затем подстрелили и третьего. Четвертый подобрал автомат и стал отходить. Мы отступили, бросив убитых на поле боя. Весь стратегический план генерала Оники оказался на грани срыва. На линию огня вместо нас выдвинулись взрослые солдаты. Они подобрали тела убитых.

Нам, маленьким солдатам, пришлось идти в штаб, проверять надежность наших амулетов. Наверно, мы наделали глупостей, вот амулеты и не сработали: первые автоматные очереди - и сразу трое убитых. В самом деле, проверка показала, что маленькие солдаты нарушили запреты, которые обуславливают действие амулетов (обуславливают - значит создают необходимые условия для чего-то). Мы нарушили запреты, когда зажарили и съели козленка. Так нельзя делать во время войны, когда носишь на себе военные амулеты.

Я прямо покраснел от гнева. Хотя нет... я же негр, а покраснеть может только белый. Негр от гнева чуть не задыхается. Так вот, я чуть не задохнулся от гнева, я был в бешенстве. Эти заклинатели фетишей, они же просто шарлатаны (шарлатан, как написано в "Ларуссе", это несерьезный человек, врун). Честное слово, шарлатаны! Надо же выдумать такое: трое наших погибли из-за того, что мы поели козлятины. Это же бред сумасшедшего. Просто в голове не укладывается!

Я плакал и думал об их матерях. Оплакивал все то, чего им уже не суждено увидеть в жизни. Среди убитых я узнал Страшилу Секу.

Секу Уэдраого, по прозвищу Страшила, сгубили школьные деньги, это из-за них он угодил кайману в пасть, из-за них стал маленьким солдатом (школьные деньги - это плата за обучение в школе).

Его отец был сторожем на вилле у одного богача, в шикарном районе Абиджана. Виллу ограбили бандиты с большой дороги, и богач обвинил сторожа в том, что он - сообщник бандитов. На земле нет справедливости для бедных, поэтому отца Секу подвергли пыткам и посадили в тюрьму. Плата за обучение Секу не поступала один месяц, второй. Когда истек третий месяц, директор школы вызвал Секу и сказал ему: "Секу, ты исключен, возвращайся, когда у тебя будут школьные деньги".

Маму Секу звали Бита. Бита сказала сыну: "Не огорчайся, подожди, я достану тебе школьные деньги, достану". Она продавала рабочим на стройке вареный рис, и они ей задолжали пятнадцать тысяч африканских франков. Этих денег хватило бы, на школу нужно было пять тысяч в месяц. Но Секу прождал одну неделю, другую, а денег все не было. Тогда Секу вспомнил, что у него есть дядя в Буркина-Фасо. Отец много рассказывал ему об одном из своих братьев, Букари. Букари работал шофером, у него был мотоцикл и участок земли где-то возле Уагадугу. Секу подумал, что дядя может дать деньги на школу, и решил поехать к нему. До Уагадугу он добрался на поезде, зайцем (то есть без билета). Но на вокзале его забрали полицейские и отвезли в центральный комиссариат Уагадугу.