Аллах не обязан - Ахмаду Курума

Вернувшись в свою столицу Монровию, Сэмюэл Доу спокойно пробыл у власти пять полных сезонов дождей. И повсюду он появлялся в форме парашютиста, с револьвером на боку, как настоящий революционер. Но вот однажды он вспомнил о Томасе Кионкпа... вспомнил - и сразу помрачнел, сразу почувствовал себя неуютно в своей форме парашютиста. Не надо забывать, что Сэмюэл Доу совершил переворот вместе с Томасом Кионкпа и Томас Кионкпа все еще был жив и здоров. Даже мелкие воришки, которые тащат цыплят с птичьего двора, знают и говорят: если ты провернул хорошее дельце вдвоем с приятелем, то не сможешь вполне насладиться добычей, пока не устранишь этого приятеля. После пяти лет пребывания у власти существование Томаса Кионкпа все еще создавало проблемы для Сэмюэла Доу, угнетало его моральный дух, сковывало речь и поступки.

Чтобы решить эти проблемы, Сэмюэл Доу придумал надежную стратагему (стратагема означает хитрость, так написано в "Малом Робере"). Тут даже не надо было ворочать мозгами, дело было простое и ясное. Демократия - вот ключ ко всему. Демократия, голос народа, воля народа - властителя своей судьбы. И так далее и тому подобное...

Как-то в субботу, с утра, Сэмюэл Доу устроил представление. Он созвал к себе всех высших офицеров либерийской армии, всех высших чиновников, руководителей кантонов со всей республики, всех религиозных лидеров. Перед этим ареопагом (ареопаг - значит собрание ученых людей) он произнес такую речь:

- Я был вынужден взять власть силой оружия, потому что в этой стране царила несправедливость. Теперь, когда все у нас равны, когда справедливость восстановлена, армия больше не будет управлять страной. Армия передает бразды правления гражданским лицам, народу - властителю своей судьбы. И первым делом лично я торжественно слагаю с себя воинское звание, снимаю военную форму, отказываюсь носить оружие. Отныне я - гражданское лицо.

Он снял с пояса кобуру с револьвером, снял форму парашютиста - красный берет, гимнастерку с погонами, брюки, ботинки, носки. Остался в одних трусах. Потом щелкнул пальцами - и появился его адъютант с костюмом-тройкой, галстуком, туфлями и фетровой шляпой. И под аплодисменты всех присутствующих он надел гражданскую одежду. И стал обычным гражданским, таким же, как последний уйя-уйя, никчемный тип, слоняющийся по улице.

Дальше все пошло очень быстро. За три недели по его приказу была создана конституция, которая во всем его устраивала. За два месяца он объездил всю страну, объяснял, как хороша эта новая конституция. И однажды, воскресным утром, за конституцию проголосовали девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента избирателей. Именно девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента, потому что результат в сто процентов выглядел бы как-то несерьезно. Как-то уйя-уйя.

Теперь, когда страна приняла новую конституцию, ей нужен был новый, гражданский глава государства. Полтора месяца он разъезжал по стране и объяснял, что стал гражданским, на словах и на деле. И вот, еще одним воскресным утром, в присутствии международных наблюдателей, за него проголосовали девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента избирателей. Именно девяносто девять целых и девяносто девять сотых, потому что сто процентов - это было бы уйя-уйя. Это вызвало бы пересуды (пересуды это когда люди болтают попусту, лишь бы сказать гадость о других, так написано в "Ларуссе").

И вот он стал самым настоящим, законно избранным, почтенным и всеми почитаемым президентом. Первым распоряжением, которое он издал в качестве президента, было распоряжение об отрешении от должности генерала Томаса Кионкпа как неблагонадежного (отрешить важного человека от должности значит уволить. Отрешить от должности как неблагонадежного - то есть такого, который собирается устроить заговор). Но тут возникли трудности. Томас Кионкпа не захотел подчиниться. Совсем напротив!

Вместе с высокопоставленными офицерами и чиновниками, принадлежавшими, как и он сам, к народности гио, Томас Кионкпа устроил самый настоящий заговор. И только чудом, каким-то чудом этот заговор не достиг цели. Только чудом, каким-то чудом Сэмюэл Доу остался жив. Сэмюэл Доу ответил на удар жестоко и беспощадно. Теперь у него были доказательства, был удобный случай, которого он так долго ждал. По его приказу Томаса Кионкпа подвергли ужасающим пыткам, а потом расстреляли. Люди из личной охраны Доу рассыпались по городу и перебили почти всех высших офицеров и чиновников Республики Либерия, принадлежавших к народности гио. А также их жен и детей.

Сэмюэл Доу был счастлив, он торжествовал, у него больше не было соперников, и теперь его окружали только краны, только люди из его племени. Республика Либерия стала государством кранов, одних только кранов. Но это продлилось недолго. К счастью, человек тридцать чиновников из племени гио сумели ускользнуть от убийц. Они бежали в Кот-д- Ивуар и выплакали свое горе местному диктатору Уфуэ-Буаньи. Уфуэ-Буаньи успокоил их и отослал к ливийскому диктатору, господину Каддафи, у которого имеется постоянно действующий лагерь для подготовки террористов. Целых два года Каддафи обучал тридцать чиновников из племени гио обращению с оружием и терроризму. Потом отправил их в Кот-дИвуар. В Кот-д- Ивуаре хорошо подготовленные гио попрятались по деревням на границе с Либерией. И сидели там тихо до роковой даты (роковой - значит отмеченный судьбой), 24 декабря 1989 года, до кануна Рождества 1989 года. В канун Рождества 1989 года, ночью, они дождались, пока пограничники в Буторо (это такой город на границе) напьются до беспамятства, а затем напали на них. Они быстро захватили пограничный пост в Буторо, убили всех пограничников и взяли их оружие. После этого они позвонили оттуда в Монровию, в генеральный штаб. Выдав себя за пограничников, они доложили генеральному штабу, что недавно отбили нападение на пост и просят прислать подкрепление. Генеральный штаб прислал подкрепление, солдаты попали в засаду, все до единого были убиты и кастрированы, а их оружие победители забрали себе. Теперь у повстанцев гио было оружие, много оружия. Вот почему принято говорить, а у историков писать, что межплеменная война пришла в Либерию этим вечером, в канун Рождества 1989 года. Да, война началась 24 декабря 1989 года, ровно за десять лет, день в день, до того, как произошел военный переворот в соседнем государстве, Кот-д- Ивуаре. И с этого дня неприятности у Сэмюэла Доу пошли крещендо, и так продолжалось до самой его смерти (крещендо - это значит, что они нарастали как снежный ком). Да, пошли крещендо, и так было до самой смерти, когда его убили, разрезав на куски. Об этом мы поговорим позже. А сейчас мне некогда. Ньямокоде (паскудство, паскудство)!

Чужаков в ОЛД встречали неласково. Так положено во время межплеменной войны. Оказавшись там, мы произнесли заранее заготовленную речь про Сэмюэла Доу. Мы говорили о его патриотизме и щедрости. О том, сколько добра он сделал всему либерийскому народу. О том, как он всем жертвует ради родины. Они слушали нас долго, внимательно, в благоговейном молчании. А потом попросили сдать оружие. Мы с готовностью отдали все оружие, какое у нас было. Они принесли Библию, Коран и фетиши. И мы торжественно поклялись, что мы не воры, что ни один из нас не вор. Потому что у них и так было достаточно воров, более чем достаточно, они устали от воровства. А затем они посадили нас в тюрьму. Щелк-щелк.

В тюрьмах ОЛД кормили мерзопакостно, а главное, очень скудно (мерзопакостно - значит отвратительно). Первым на плохие условия пожаловался Якуба. Он стал громко вопить: "Я григримен, я делаю самые сильные амулеты от пуль, чтобы пули свистели мимо!" Никто его не услышал. Он заорал громче: "Выпустите меня отсюда! А то я наложу на вас заклятие. Наложу заклятие на всех вас!" Тогда за ним пришли, но он сказал, что не уйдет без меня, и попросил разрешения взять меня с собой.

Нас отвезли в штаб генерала Бакли, Оники Бакли Доу. Генерал Бакли - это была женщина. (Полагалось бы сказать "генеральша". Но, если верить "Ларуссу", генеральша - это только жена генерала, а не сам генерал.) Итак, нас представили Онике Бакли Доу. Генерал Бакли рада была видеть Якубу. У нее уже был свой григримен, заклинатель фетишей. Но он не был мусульманином. Иногда она начинала сомневаться в познаниях и возможностях своего григримена. Но теперь, вместе с Якубой, их будет двое, и это должно пойти ей на пользу.

А меня отправили к маленьким солдатам. Мне показали мой "калаш". У нас был один "калаш" на пятерых, и тот, что достался моей пятерке, был новее того, который был у меня в НПФЛ.

В ОЛД хорошо относились к маленьким солдатам. Мы ели досыта, и притом еще могли заработать доллары, нанимаясь охранниками к золотоискателям. Я решил прикопить немного денег. Не стал весь мой заработок выбрасывать на наркотики, как делали другие дети-солдаты. На скопленные деньги я купил золота и спрятал его в одном из фетишей. Я хотел принести хоть что-нибудь моей тете, когда доберусь до нее. Фафоро (клянусь членом моего отца)!