Второе дыхание - Дик Фрэнсис

Я без особой надежды дернул за веревочку на своем спас-жилете, оставшемся моим единственным шансом на выживание. Жилет быстро наполнился воздухом, как ему и положено, — жалкий клочок возможной безопасности, не слишком-то надежный.

Ботинки свалились с меня еще раньше, а брюки я сбросил сам, оставшись в одних трусах, рубашке, некогда белой, и оранжевом флуоресцентном спас-жилете. Карибское море сравнительно теплое, так что смерть от гипотермии мне не грозит. Помотает меня, да и все. Мне вспоминались утешительные истории о моряках, которых подбирали в море спустя несколько дней после кораблекрушения. Ну да, сказал я себе, если не считать того, что им-то не приходилось бороться с гигантскими волнами, поднятыми ураганом.

Был вроде бы как день. Часы у меня остановились на 14.15, времени, когда мы выбросились из самолета. А ведь дома у меня есть дешевые водонепроницаемые часы, с которыми плавать можно, — и чего я их с собой не взял, идиот? Дурацкие мысли в голову лезут. Какая разница, сколько сейчас времени?

Узнав, что мы с Крисом не вернулись, Робин Дарси наверняка пошлет спасателей. Оранжевый плот Криса видно за несколько миль. Мой спас-жилет, конечно, поменьше, но ведь его нарочно сделали таким ярким. Я постарался не думать о том, что, пока хлещет этот ливень и вздымаются волны, вертолет спасателей никуда не полетит.

Один передвигается медленно, но даже самый медлительный ураган не стоит на месте. Чтобы выжить, мне, во-первых, надо переждать Один, а во-вторых, сделать так, чтобы меня заметили. А для этого желательно очутиться в таком месте, над которым пролегают самые оживленные воздушные трассы Карибского моря.

Мысли текли очень медленно, и все они были невеселые. Вот, к примеру, весьма неприятная мысль: Карибское море очень большое. Или, к примеру, еще мысль: я, конечно, опытный серфер, но, во-первых, у меня нет доски, а во-вторых, на тридцатифутовых штормовых волнах не покатаешься.

Вот так я и барахтался в волнах. Голова у меня была забита бестолковыми разрозненными мыслями, а толкового ничего не придумывалось. Мне оставалось только заботиться о том, чтобы не погружаться с головой. Одно утешение: у жилета имелся спереди широкий воротник, так что, как меня ни швыряло, как ни накрывало волнами, спас-жилет медленно, но верно выправлял меня, в точности как поплавок.

Можно наглотаться соленой воды и потом судорожно хватать ртом воздух. Можно упрямо молотить руками и ногами, не давая ураганному ветру перевернуть тебя вниз головой. Но когда тусклый вечер сменяется полной темнотой и вокруг остаются лишь незримые, но грозные волны, поневоле начинаешь чувствовать, что теперь уже ничто тебя не спасет.

И тогда приходит бред, и ты начинаешь тонуть.

Глава 5

Когда все мало-мальски связные мысли давно меня покинули, когда короткие вспышки видений заставляли меня верить, что моя бабушка, вся в серебре, парит над волнами где-то неподалеку, когда призраки Робина и Криса, держащихся за руки и манящих меня к себе влажными пальцами, желая меня пристрелить, давно растаяли во мраке, в ревущей нечеловеческой жестокости Одина, в то время как остатки здорового инстинкта самосохранения все еще теплились в сердечных клапанах и цеплялись за жизнь в мозжечке, гигантская волна подняла меня к небесам и швырнула тряпичную куклу, в которую я успел превратиться, на высоченную гору.

Гора была не водяная, а каменная.

Не сказать чтобы я очень обрадовался. От удара я просто потерял сознание.

Позднее — много позднее — я понял, что жизнь мне спас выступ скалы, от которого отходила та самая пристань на острове Трокс, куда причаливали корабли, привозившие на остров припасы.

В углублениях и расщелинах скалы упрямо росли корявые кусты и чахлые деревца. Они-то и удержали меня на неровном склоне, не позволив свалиться в воду.

Лежа на скале, я мало-помалу пришел в сознание и сразу понял, где я. Поначалу это показалось мне естественным. Потом, по некотором размышлении, — совершенно неестественным.

Итак, я знал, где я, но у меня не было ни сил, ни желания что-то предпринимать по этому поводу. Я с трудом повернулся на бок, чтобы посмотреть на пристань, и обнаружил, что от нее осталось не больше половины, хотя пристань была сколочена на совесть, из прочных тяжелых досок, и держалась на бетонном основании. Ее разметало, точно она была картонная.

Сознание снова медленно покинуло меня. Я погрузился в странное состояние, наполненное кошмарами — скорее дремота, чем настоящий сон.

Наконец, несколько веков спустя, я обратил внимание, что с тех пор, как я разлепил свои распухшие от соли веки, идет дождь. Дождь смыл с меня соль, но кожа у меня вся наморщилась от длительного пребывания в воде, и, несмотря на то, что воды кругом было предостаточно, пить было нечего. Я буквально умирал от жажды.

Дождь… Я жадно раскрыл рот, ловя губами крупные капли. Вода освежила мое горло — и разум тоже. До меня дошло, что моей бабушки тут нет. Что пистолет Робина Дарси остался на Сэнд-Доллар-Бич, пугать незваных гостей.

Однако слабость никуда не делась. Так что я решил, что лучше пока полежать. Хотя, с другой стороны, я лежал на невысоком склоне, среди корней, которые вымывал из жидкой почвы непрерывный дождь. Не успел я подумать об этом, как несколько кустов вырвались из земли, и я покатился вниз по склону, пока наконец, весь исцарапанный, не шлепнулся на жесткий причал.

По счастью, причал был рассчитан на торговые суда, а потому находился намного выше уровня воды. Лохматые бурые волны угрожающе накатывались на него, но лишь немногие тяжело переваливались через, словно разыскивая, что бы еще такое утащить с собой. По сравнению с теми волнами, что выбросили меня на скалу, эти были почти вдвое ниже. Таким волнам было бы не под силу разнести причал…

Я лежал под дождем и лениво размышлял о Крисе, о «глазе» Одина… Весь день прошел будто во сне.

Весь день… Небо серое, но это не ночь. А когда я едва не утонул, была ночь.

«Вчера! — подумал я, сам себе не веря. — Мы с Крисом были тут вчера…» Я провел всю ночь в черной воде, а утес, на который меня выбросило, я разглядел потому, что наша усталая старая планетка снова медленно развернулась навстречу солнышку и наступило серое утро.

Еще раз взглянув на потрепанную пристань, я сообразил, что вчера она такой не была. Вчера она была совсем целая. У меня хватило сил только сделать вывод, что с тех пор, как мы побывали на острове, над ним успели пронестись сокрушительные ветра Одина. «Вот сейчас, — говорил я себе, — сейчас встану и пойду на гору, к той деревушке. Сейчас буду жить дальше. Вот только еще немножко полежу…» Кажется, еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким слабым.

Но тут ливень внезапно кончился — словно бы нарочно, чтобы подбодрить меня.

Для начала я попытался расстегнуть пряжки на спас-жилете, но вместо этого только туже затянул стропы. На то, чтобы распутать узлы, ушла целая вечность. Странно, и отчего так руки болят?

Я по-прежнему не ощущал хода времени. День — это когда светло, ночь — когда темно. Когда снова начало темнеть, я в конце концов заставил себя подняться на ноги — надо заметить, это стоило мне немалых трудов — и босиком заковылял к деревне, стоявшей на утесе на высоте примерно двухсот футов. Штормовым волнам до нее, конечно, было не добраться, но ураганному ветру высота не помеха. Вчерашняя деревушка исчезла. Домики, церковь, грибные теплицы — все снесло ураганом.

Я застыл как вкопанный. Спасжилет так и болтался у меня в руке.

Прямоугольные бетонные фундаменты были на месте. А вот крыши исчезли, и бревна, из которых были сложены стены, раскатились по земле. Оконные рамы были изломаны и покорежены, стекол и след простыл. В цистерны для дождевой воды нанесло мусору и грязи, ведра куда-то делись.

Церковь стояла без крыши. Шпиль и две стены рухнули. Грибные теплицы исчезли со всем содержимым, и о том, где они стояли, можно было догадаться только по следам на земле.

Из всех сооружений целы остались только два бетонных строения с толстенными стенами, да и те были побиты и поцарапаны летящими обломками.

Без ботинок — и без носков, которые тоже сгинули в море, — ходить по деревне оказалось еще труднее, чем подниматься на холм. Но я все же неуклюже подобрался к ближайшему бетонному домику, тому, где были деревянные койки, и вошел.

Дверной проем — без двери — вел сквозь четырехфутовые стены в сгущающийся мрак. Я постоял, привыкая к темноте. Постепенно я сообразил, что ветер, должно быть, дул прямо в дверь — судя по тому, что творилось внутри. В доме валялась куча досок, некогда бывшая койками. Толстые доски, должно быть, швыряло по комнате, и они врезались в стены, как таран. Я поглядел на дыры, которые они пробили в оштукатуренных стенах, прикинул, какая силища для этого требовалась, и меня передернуло. Слава богу, что мы с Крисом не застряли на острове во время урагана! Мы ведь могли счесть этот домик безопасным убежищем и спрятаться тут от бури…