Звезда Берсеркера (Клуб Любителей Фантастики — « L») - Фред Саберхаген

Суоми обнаружил, что еще может смотреть на арену. Полидорус, имевший вид не более гадкий, чем его соперник, управлялся со своим видавшим виды мечом с исключительной энергией и сноровкой. И тем не менее, именно он своим кривым мечом разрубил левое плечо Полидоруса. Полидорус был скорее шокирован, чем ослаблен своей раной и так рьяно взялся за атаку, что на несколько секунд показалось, что он может победить. Но тут он неверно рассчитал долгий выпад и замер, глядя на остаток своей руки, — меч и отрубленная часть руки лежали у его ног. Он выпрямился и плюнул в Сосиаса — и ятаган опустился, нанося последний удар, лишив Полидоруса его жизни.

Снова вошел в круг арены белооблаченный жрец — очевидно, новый перерыв. Но для Суоми это значения уже не имело. Он чувствовал, что теперь может смотреть на всю эту бойню. Но предпочитал этого не делать.

Он шагнул ближе к Шенбергу и Атене, поймал взгляд первого, но Атена не обернулась.

— Я возвращаюсь на корабль, — сказал Суоми. Он посмотрел на Селесту. Та ответила скучающим взглядом, пододвинулась к Шенбергу.

Суоми отвернулся от всех и поспешил скрыться среди деревьев. Как хорошо было хоть на время вновь оказаться в одиночестве. Но только в этом чужом лесу на чужой планете* не было времени остановиться и немного подумать.

Когда он добрался до скалистого склона их природной башни, охранявшей доступ к кораблю, он обнаружил, что канат поднят. Не испытывая желания начать подъем без каната, Суоми позвал. Несколько секунд спустя голова и голые плечи де ла Торре показались над краем.

— Что случилось? — спросил он.

— Все в порядке. Просто я хочу подняться. Я уже насмотрелся.

— Ладно. — Несколько секунд спустя канат, змеясь, лег у ног Суоми.

Когда Суоми поднялся наверх, он увидел, что Барбара, голая, лежит на пенорезиновом матрасе, совсем рядом с краем, так что де ла Торре мог сидеть рядом с Барбарой и одновременно исполнять обязанности часового. Суоми заметил также, что бинокль был установлен на треножнике рядом с матрасом таким образом, что лежавший на матрасе, возможно, имея под собой Барбару, мог при этом делать два дела — наблюдать за кровавым поединком на арене и совершать половой акт.

Очевидно, на данный момент да ла Торре полностью удовлетворился Барбарой, биноклем и матрасом. Он уже натянул шорты и продолжал одеваться. Голос его был расслаблен и ленив.

— Возвращаю тебе ружье, Карлос. А сам спущусь вниз.

Пока Суоми возился со все еще непривычным ремнем винтовки, прилаживая ее на плечо, де ла Торре успел исчезнуть. Суоми проводил его взглядом, потом спросил у Барбары, которая все еще лежала, устало свернувшись на матрасе:

— Как поживаешь?

Она чуть шевельнулась, сказала устало:

— Жизнь представляется, все-таки, возможной.

Он впервые видел Барбару такой подавленной. За время перелета он пару раз спал с ней и пару раз с Селестой. И ни разу с Атеной. И на обратном пути он едва ли сможет лечь с ней в постель.

Барбара была единственной, кто отказался смотреть на поединки. И поэтому, конечно, садист де ла Торре избрал именно ее своим объектом…

Суоми хотелось сказать ей что-нибудь хорошее, но ему ничего не пришло в голову. Возможно, завтра ее обнаженное тело сможет вызвать у него страсть, но сейчас в своей обнаженности она казалась лишь жалкой и беззащитной. Она лежала лицом вниз. Что ж, она ведь хотела отправиться в космический перелет на роскошной яхте, в компании миллионера. Желание ее было исполнено. Теперь нужно было отработать свой проезд.

Обходить корабль по кругу, совершая обряд сторожения, не было нужды, поскольку лишь с одной стороны можно было ждать непрошеных гостей. Встав у площадки, в начале тропы спуска, Суоми видел, как к кругу арены подошел да ла Торре. Если Суоми правильно расшифровал положение далеких фигурок, новая дуэль еще не началась. Ему пригодился бы сейчас бинокль, но он не подумал нагнуться за ним. Возможно, этим он не хотел еще раз напомнить себе, кто и зачем этим биноклем недавно пользовался.

Впереди — долгие дни, пока Турнир не уничтожит сам себя, погубив всех, кроме одного, своих участников. Потом — долгий путь домой. Но была и компенсация за все эти мученья. Он понял, что ошибался. Все, что, ему казалось, росло между ним и Атеной, было выдумкой, фантомом. Их любовь не кончилась. Она просто никогда не существовала.

Барбара села, что-то делая со своей прической. Она была не в настроении беседовать. Суоми, повернувшись лицом к северу, увидел, или ему так показалось, далекие горные льдины охотничьей страны, висевшие над туманным горизонтом, словно дальние облака.

Что это за звук? Тропа пуста. Значит, какое-то мелкое животное, или птица. Чепуха.

Да, на обратном пути настроение компании будет несколько испорчено. Ну и не беда. Одно другого стоит. Теперь они окончательно выяснили отношения, а это, в ином случае, могло бы занять куда больше времени, и было бы так мучительно… Вывод прост и ясен. Если бы они…

Интересно, есть у них тут дятлы? Птиц он по-прежнему не видел, но звук доносился ясно и определенно, почти без интервалов. Он, наверное, колотит где-то в лесу, под прикрытием листьев крон. Со стороны лагеря Турнира доносился слабый многоголосый рев. Суоми даже не попытался посмотреть в ту сторону, чтобы выяснить, в чем дело.

Барбара поднялась, держа в руке одежду.

— Пойду в душ, Карлос.

— Ладно. — Он проследил как она уходит. Женщины. Великолепные. Но кто не способен их понять?

И потом, все еще размышляя о великолепии, он вдруг вспомнил зверя, ледникового опарда — воплощение красоты и мощи. Чье нападение привело Суоми в ступор ужаса, едва не погубив. Удивительно, но сейчас он испытывал некоторое сожаление о том, что не убил зверя. Конечно, было бы лучше, если бы он остался живым зверем. Но как сказал однажды Торо? В жизни наций встречаются моменты, когда самые лучшие охотники — самые лучшие люди. Что-то в этом роде. Межзвездная нация людей давно уже, как полагали, миновала подобную стадию. Так же, как и индивид Карлос Суоми. Или ему следовало миновать. Шенберг, с другой стороны, был далеко не простым садистом…

В его сознании восприятие надоедливого звука ударов вдруг соединилось с картиной: Шенберг, работая альпинистскими принадлежностями, набивает металлом о камень ступени в стене спуска, повиснув в веревочной петле. До сих пор такое соединение не пришло ему в голову, потому что удары были слишком частыми. Человеческая рука была не в состоянии работать молотком с подобной скоростью. И одновременно удары были слишком нерегулярны, чтобы предположить использование какого-то автоматического инструмента.