Звезда Берсеркера (Клуб Любителей Фантастики — « L») - Фред Саберхаген

Брам потряс головой в полном недоумении — раз, два, три раза. Время, как показалось Атене, совершенно замедлилось. Все, что происходило, воспринималось с необыкновенной ясностью и четкостью. Брам еще махал мечом, но теперь словно не мог определить местоположение противника, невооруженного, стоявшего прямо перед ним. Потом он вдруг неуклюже присел, уронил меч, поднес к лицу руку, провел по лицу, словно пораженный мыслью, что борода у него теперь так и не вырастет. Рука вяло опустилась, и Брам подался вперед, склонив голову на грудь. Эта поза со стороны казалась ужасно неудобной, но с равнодушным застывшим лицом Брам так и остался в этом положении. И когда раб в сером балахоне, хромая, принялся волочить тело Брама прочь с арены, Атена поняла в полной мере, что этот человек — еще совсем юноша — умер у нее на глазах. Сильным рывком Чарльз Прямой высвободил меч и протянул его второму рабу — для очистки от крови, а третий раб посыпал песком место, где пролилась на утрамбованную землю арены жизненная влага Брама. Где-то раздавался стук заступа о твердый грунт. За какие-то секунды мир Атены полностью переменился, переменилась она сама. И теперь уже никогда не будет такой, как прежде.

— Кол Ренба — Фарли Эйкоский.

Когда было произнесено имя Кола Ренбы, в круг вошел громадный, коричневокожий, косматый человек. Он остановился почти в центре арены, вращая булавой — шипастым ядром на конце короткой цепи. Он ждал, когда к нему приблизится Фарли.

Оскар что-то сказал Атене, но у нее больше не было времени, чтобы слушать. Даже слушать Оскара. Только смотреть.

Фарли Эйкоский, высокий, светловолосый, веснушчатый, хорошо сложенный, но не особенно красивый лицом, осторожными кошачьими шагами двигался к противнику, плавно переставляя красивые сапоги из тонкой выделки кожи. Одежда у него была простая, но из плотной, хорошего качества ткани. Он прищурился — солнце блестело на полированном металле его меча и ножа. Наконец Фарли сделал обманный выпад и кивнул с одобрением, когда увидел, с какой быстротой шипастый шар устремился по дуге в его сторону, потом обратно.

Теперь Фарли двинулся по кругу, обходя Ренбу, — сначала в одну сторону, потом, поменяв направление, в другую. Снова метнулся в его сторону шар булавы — с быстротой, казавшейся невозможной, Атена невольно вскрикнула. Потом она вскрикнула еще раз — уже с облегчением. Шипы шара миновали цель, не нанеся даже царапины гладкой светлой коже Фарли.

На миг оба бойца замерли, потом снова последовал быстрый обмен выпадами, слишком стремительный, чтобы Атена могла его оценить. Один из шипов шара булавы коснулся руки Фарли, и кинжал, как щепка, отлетел в сторону. Почти в этот же миг меч Фарли нанес ответный удар, и теперь Кол Ренба отступил, перекинув булаву в правую руку, — его левая рука начала кровоточить, рукав быстро набухал темной кровью.

Теперь левая рука каждого из противников сочилась кровью. Рана Фарли, кажется, была гораздо серьезнее — сквозь разорванное мясо виднелась белая дробленая кость. Больше этой рукой он пользоваться не мог. Длинный блестящий клинок его кинжала лежал, погребенный под серой пылью.

Когда владелец вращающегося на цепи шара увидел, какой он нанес урон своему противнику, и обнаружил, что собственную раненую руку он может, по крайней мере, держать так, чтобы она не мешала в бою, он перестал пятиться и снова двинулся в наступление. Круглая шипастая смерть описывала над ним туманный светящийся эллипс. Когда Кол Ренба приблизился, Фарли сделал шаг назад. Но только шаг. Шар булавы со свистящим вздохом пронесся над его головой, а меч Фарли, в длинном, почти как у копья, выпаде, попал в горло шагнувшему вперед Ренбе. Кол Ренба умер почти мгновенно, а булава, крутясь, улетела прочь, вызывая смятение в рядах наблюдавших, которые поспешили прочь с пути летящего ядра.

Когда крики восторженных зрителей замерли, Атена осознала, что продолжает кричать она одна. Поняв это, она замолчала, отпустив руку Шенберга, которая каким-то образом попала в судорожные тиски ее ладоней. Оскар странно смотрел на нее, и де ла Торре тоже. Он стоял, обняв одной рукой скучающую Селесту.

Но о них Атена уже забыла. Новая пара готовилась к поединку.

— Джофф Хитрый — Хал Медянщик.

Медянщик был стройнее своего противника, худощавее и гораздо выше. Он удовольствовался неспешным началом боя, длинный меч его покачивался из стороны в сторону, словно антенна гротескного насекомого. У Джоффа были песочного цвета волосы, честное открытое лицо (как и у всех удачливых обманщиков, подумала Атена). Он был не слишком мощного телосложения и на вид не обладал исключительной силой, но длинный его клинок маневрировал с завидной экономией движений и усилий. То вверх, то вниз, и Атена даже не успевала заметить, когда начиналось движение клинка. У Хала Медянщика обнаружилась аналогичная проблема восприятия. Сначала он был ранен в локоть, потом в колено, потом был перерублен главный мускул его плеча. После этого не оставалось ничего другого, как спокойно разделывать ослабленного противника. Джофф, с отвращением на лице, отступил в сторону, а раб прохромал к распростертому на земле Халу, чтобы взмахом свинцовой кувалды прекратить судороги его агонии.

— Джуд Айзексон — Ленос с Высокогорья.

Ленос бросился в атаку чуть ли не до того, как прозвучал сигнал, его свирепое, покрытое шрамами лицо было наклонено вперед, словно щит. В каждой руке у него было по широкому лезвию, они сверкали, словно ножи механической косилки. Невысокий Айзексон, с ухающим воплем, словно он был страшно доволен встречей с таким агрессивным противником, бросился вперед, сойдясь с Леносом почти в центре арены. Круглый металлический щит на левом предплечье Джуда зазвенел, будто наковальня, под градом ударов врага. Казалось, Ленос не в состоянии даже вообразить себе оборонительного движения, не говоря уже о том, чтобы такой прием произвести. Он так рьяно взялся за атаку, производя ее обеими клинками одновременно, что казалось невозможным для его противника найти самую мелкую прореху — времени и пространстве, чтобы начать контрнаступление.

В таком темпе поединок не мог продолжаться долго, так оно и случилось. Правая рука Леноса вдруг замерла на полпути, пораженная мечом Айзексона. Кинжал гордо продолжал блистать, нанося удары, но щит Джуда, покрытый свежими царапинами ударов, не менее успешно, чем ранее, отражал эти выпады. Потом Джуд рывком опустил меч, оставив руку противника в полностью непригодном для борьбы состоянии, и принялся наносить сокрушительные удары с яростью более дикой, чем у его партнера. Ленос умер, разрубленный на несколько частей еще до того, как его дыхание остановилось.