12 шедевров эротики - Гюстав Флобер

Г-жа Вальтер следовала за ними под руку с отцом другого своего зятя, маркизом де Латур-Ивеленом, семидесятидвухлетним стариком. Она не шла, а еле тащилась, готовая при каждом движении потерять сознание. Чувствовалось, что ноги ее прилипали к полу, отказывались служить, что сердце ее билось в груди, точно зверь, готовый выпрыгнуть.

Она похудела. Ее седые волосы делали ее лицо еще более бледным и осунувшимся.

Она смотрела прямо перед собою, чтобы никого не видеть, чтобы не отрываться, быть может, от терзавших ее мыслей.

Потом появился Жорж Дю Руа с какой-то пожилой дамой, которой никто не знал.

Он высоко держал голову и тоже смотрел прямо перед собой неподвижным, твердым взглядом из-под слегка сдвинутых бровей. Усы его, как будто, сердито вздымались над губой. Все нашли, что он очень красив. У него была гордая осанка, тонкая талия, стройные ноги. На нем отлично сидел фрак, украшенный, точно каплей крови, пунцовой ленточкой ордена Почетного легиона.

Затем шли родные: Роза — с сенатором Рисоленом. Она вышла замуж полтора месяца тому назад. Граф де Латур-Ивелен вел под руку виконтессу де Персемюр.

В конце шла пестрая процессия знакомых и друзей Дю Руа, которых он представил своей новой родне; это были люди, известные в парижском смешанном обществе, люди, быстро делающиеся близкими друзьями, а в случае надобности и отдаленными родственниками разбогатевших выскочек, — опустившиеся, разорившиеся дворяне с сомнительной репутацией, иногда женатые, что хуже всего. Это были г-н де Бальвинь, маркиз де Банжолен, граф и графиня де Равенель, герцог де Раморано, князь Кравалов, шевалье Вальреали, потом приглашенные Вальтером — князь де Герш, герцог и герцогиня де Ферасин, красавица маркиза де Дюн.

Родственники г-жи Вальтер выделялись своим приличным провинциальным видом в этой толпе.

Огромный орган все пел, и его блестящие трубы издавали громкие стройные звуки, несшие к небу горести и радости людей.

Главные двери закрыли, и вдруг стало темно, точно солнце изгнали из церкви.

Жорж, коленопреклоненным стоял на клиросе, перед освещенным алтарем, рядом со своей невестой. Новый епископ Танжерский, с посохом в руке и митрой на голове, вышел из ризницы, чтобы соединить их во имя всевышнего.

Он задал обычные вопросы, обменял кольца, произнес слова, связывающие как цепи, и обратился к новобрачным с христианским напутствием. Он долго, высокопарным слогом, говорил о верности. Это был полный, высокий мужчина, один из тех красивых прелатов, которым брюшко придает величественный вид.

Послышались рыдания, заставившие некоторых обернуться. Г-жа Вальтер плакала, закрыв лицо руками.

Ей пришлось уступить. Что она могла сделать? Но с того дня, как она выгнала из своей комнаты вернувшуюся дочь, отказавшись ее поцеловать, с того дня, когда она сказала тихо Дю Руа, церемонно поклонившемуся ей: «Вы самое низкое существо, какое я когда-либо знала, — не говорите со мной никогда, я не буду вам отвечать!», — с этого дня она испытывала невыносимые, неутихавшие муки. Она возненавидела Сюзанну острою ненавистью, в которой исступленная страсть смешивалась с жгучей ревностью, — ревностью матери и любовницы, тайной, жестокой и мучительной, как открытая рана.

И вот теперь епископ венчает их — ее дочь и ее любовника, венчает в церкви, в присутствии двух тысяч человек, у нее на глазах! И она ничего не может сказать! Не может этому помешать! Не может крикнуть: «Он принадлежит мне! Этот человек — мой любовник. Этот союз, который вы благословляете, — позорен!»

Некоторые женщины, растроганные, прошептали:

— Как взволнована бедная мать!

Епископ ораторствовал:

— Вы принадлежите к избранникам земли, к самым богатым, к самым уважаемым людям. Ваш талант, милостивый государь, вознес вас выше других: вы пишете, поучаете, наставляете, указуете путь народу, вам предстоит прекрасное поле деятельности, вы можете подать пример…

Дю Руа слушал, опьяненный гордостью. Прелат римской церкви говорил ему это. А за спиной он чувствовал толпу, толпу знаменитостей, пришедших сюда ради него. Ему казалось, что какая-то неведомая сила толкает, приподнимает его. Он становился одним из земных властелинов, он, сын бедных крестьян из деревни Кантеле.

И вдруг отец и мать предстали пред ним, в их убогом кабачке, на вершине холма, возвышающегося над большой руанской долиной; он увидел, как они подают напитки местным крестьянам. Он послал им пять тысяч франков, получив наследство графа де Водрека. Теперь он пошлет им пятьдесят тысяч, и они купят себе маленькое имение. Они будут довольны, счастливы.

Епископ окончил свою речь. Священник, облаченный в парчовую епитрахиль, вошел в алтарь. И орган снова начал прославлять новобрачных.

Иногда он издавал протяжные, громкие звуки, несшиеся как волны, такие звонкие и мощные, что, казалось, они прорвутся сейчас сквозь крышу и вознесутся к голубому небу; эти дрожащие звуки наполняли всю церковь, заставляя трепетать душу и тело. Потом вдруг они затихали, и нежная легкая мелодия носилась в воздухе, лаская ухо, точно легкое дуновение: это были грациозные мотивы, порхавшие, как птички, и вдруг эта кокетливая музыка снова расширялась, становилась грандиозной по звуку и по силе, будто песчинка разрасталась в целый мир.

Затем раздались человеческие голоса, ладан распространял свое тонкое благоухание, на алтаре совершалось божественное жертвоприношение; бог отец, по призыву своего жреца, нисходил на землю, чтобы освятить торжество барона Жоржа Дю Руа.

Милый друг, стоя на коленях рядом с Сюзанной, склонил голову. В эту минуту он чувствовал себя почти верующим, почти религиозным, преисполненным благодарности к божеству, которое ему так покровительствовало, так милостиво отнеслось к нему. И, не зная точно, к кому он обращается, он благодарил его за успех.

Когда служба окончилась, он встал и, подав жене руку, прошел в ризницу. Тогда потянулась нескончаемая процессия поздравляющих. Жорж, обезумевший от радости, чувствовал себя королем, которого приветствует народ. Он пожимал руки, бормотал незначащие слова, раскланивался, отвечал на поздравления: «Благодарю вас».

Вдруг он увидал г-жу де Марель. И воспоминание о всех поцелуях, которые он ей подарил и которые она ему вернула, воспоминание о всех их ласках, о всех шалостях, о звуке ее голоса, о вкусе ее губ вдруг зажгло в его крови внезапное желание снова обладать ею. Она была красива, изящна; у нее был все тот же задорный вид и живые глаза. Жорж подумал: «Все же, какая она очаровательная любовница!»

Она подошла к нему, слегка смущаясь, слегка волнуясь, и протянула ему руку. Он взял ее и задержал в своей. Тогда он ощутил робкий призыв ее пальцев, нежное пожатие, прощающее и вновь призывающее. И он пожал эту маленькую ручку, точно говоря: «Я люблю тебя по-прежнему. Я твой».