Глаз бури - Екатерина Мурашова

– Не сумею объяснить. Пыталась сообразить, в голове не складывается. Деньги свои – это да, это я уж привыкла. У нас-то своеобычно, чтоб у мужика, у мужа, я хотела сказать. Счета он ведет и все… Но не только это. Мне в булочной-то, да в пекарне, да замужем… Вот вы, когда мясо едите, соус перченый или уж чесночный сверху кладете?

– Перец раздражает слизистую оболочку желудка, – наставительно сказал Кусмауль. – Да и мяса я стараюсь есть поменьше, отдавая предпочтение фруктам, кефиру и овощам. Эта диета считается специалистами наиболее полезной для организма и способствующей долгой и здоровой жизни.

– Ну вам-то и не надо, – подумав, утвердила Дашка. – У вас и так жизнь интересная… Преступления кругом, злодеи всех мастей… – Кусмауль открыл было рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его. С кем он собрался спорить? – А мне это все вроде перчика станет… В булочной-то… Понимаете?

– Интересный оборот, – пробормотал Густав Карлович. – Ладно, Дарья, я подумаю. Вот зайдешь за вещами Федосовой, тогда и обговорим.

– Спасибо, благодетель! Так и знала, что не оставите! – снова повеселевшая Дашка потянулась чуть ли не чмокнуть следователя в щеку, но вовремя окоротила себя. Кусмауль крепко смежил веки.

В уже знакомых экзотических покоях было как-то ощутимо темнее, чем в прошлый раз. «Это потому что осень наступила», – попыталась успокоить себя Софи, но тревога и тяжесть никуда не девались, давили на плечи.

Анна Сергеевна полулежала на тахте, завернувшись во что-то шерстяное и почти скрывшись за жаровней, приподнятой над полом на тонких чугунных ножках-прутах. Карие глаза блестели в полутьме, облетевшие ветви мокро скреблись за окном. Голос женщины звучал глуховато, а в речи отчетливо слышался незнакомый Софи акцент.

– Лила… – Саджун внимательно оглядела стоящую посреди комнаты девушку и горько улыбнулась.

– Что, простите? Или кто?

– Лила – это наш мир, игра, в которую играют боги. Божественная игра. Иногда она получается невероятно забавной.

– Вы так верите? – живо переспросила Софи. – Ваши боги признают понятие «забавно»? Они шутят? Играют?

– Ну разумеется. В мире очень много смешного. Разве боги этого не видят?

– Мне они нравятся, – безапелляционно заявила Софи. – Когда-то, еще девчонкой, я поспорила с братом и специально, с карандашом прочитала все четыре Евангелия. Вы знаете, что это? – Анна Сергеевна кивнула. – Так вот, он, Христос… Он не только ни разу не засмеялся, не пошутил. Он даже не улыбнулся. Как жить христианину?… А сколько у вас богов? Как их звать?

– Примерно тридцать три миллиона, – улыбнулась Саджун. – Не думаю, что вам это подойдет… Впрочем, есть еще Будда. Он тоже часто улыбался…

– Тридцать три миллиона?! Гм-м… Я, пожалуй, подумаю… – несколько обескуражено отозвалась Софи.

– Конечно, – согласилась Анна Сергеевна. – Вопрос серьезный, торопиться не стоит…

Софи моментально уловила насмешку, привычно вздернула подбородок и накрутила на палец локон.

– Я получила ваше письмо, и вот – пришла. Чего ж вы меня звали?

– Я подумала, вы должны знать, – Анна Сергеевна тяжело повернулась на лежанке, достала откуда-то довольно большой, заляпанный сургучом конверт. – Теперь вижу, не ошиблась… – карие глаза еще раз мазнули взглядом вдоль фигуры молодой женщины. Софи поежилась, на миг ей показалось, что Саджун видит ее насквозь. – Вы читаете по-английски?

Софи побледнела и спрятала руки за спиной.

– Очень плохо и… Я не хотела бы читать письмо, адресованное вам. Я не понимаю…

– Это письмо действительно адресовано мне, но оно – вовсе не то, о чем вы подумали. Это официальное письмо, его можно читать кому угодно… Впрочем, наверное, действительно будет проще, если я прочту вам вслух с переводом. Потом вы сможете удостовериться, если пожелаете…

Письмо пишет детектив из Лондона. Где-то здесь есть его имя… Вот! Его зовут Роберт Бойлан. Михаэль передал ему мое поручение и заплатил деньги за расследование… Это его отчет.

– Расследование? – удивилась Софи. – Что ж в нем? Это как-то связано с тем камнем?

– Можно сказать, что связано… Впрочем, слушайте. То, что не касается до вас, вы просто позабудете через минуту.

«Дорогая мадам!

Не имея никакой возможности передать собранные мною материалы непосредственному заказчику (об этом ниже), но располагая Вашим адресом в столице России и соответствующими распоряжениями, спешу сообщить Вам, что разыскиваемый Вами сэр Джон Сандерс младший, служивший в Бирме в 1868–1872 годах, скончался от апоплексии в июле 1884 года. Может быть, Вам будет интересно узнать, что последние годы жизни мистер Сандерс провел в Уэльсе, в собственном родовом поместье, где жил уединенно, без жены и детей, в обществе своих любимцев – собак и лошадей. Соседи и арендаторы до сих пор вспоминают его как человека, хотя и нелюдимого, но добросердечного и готового помочь ближнему в действительной беде.

Доподлинно выяснив все обстоятельства дела, то есть жизни и смерти достопочтенного сэра Джона, что и было поручено мне господином Тумановым, я вознамерился передать ему собранные мною и правильным образом задокументированные сведения. Увы! Отыскать его по всем прежним адресам не представлялось возможным. Будучи человеком… наверное, по-русски правильно будет – дотошным… Будучи человеком дотошным, я, имея на руках Ваш адрес, все же предпринял на собственный страх и риск еще одно расследование. И ах! Его результаты оказались весьма печальными, но я полагаю, что мой долг перед клиентом известить Вас не только о судьбе сэра Джона, но и…

По совершенно неизвестным мне мотивам и обстоятельствам господин Михаэль Туманов спешно отправился в Армению, где немедля примкнул к отрядам местного вождя Грачьи Хараханяна, сражающимся против турок. Лозунг, написанный на знамени священника Хараханяна: «В национально-освободительной деятельности отчаяние – признак рабства!» Этот, пожалуй что, первый эпизод, когда армяне оказали туркам организованное и действенное сопротивление, сделался для господина Туманова роковым. 23 октября он погиб в Мушской долине. Об этой смерти стало известно исключительно благодаря его, господина Туманова, иностранному происхождению и подданству. Все собранные мною документы прилагаю к письму. Вместе с ними прилагаю и глубокие и искренние соболезнования всем родным и близким покойного. Во время нашей короткой встречи господин Туманов произвел на меня впечатление человека крайне незаурядного, но угнетенного какими-то жизненными неурядицами. В связи с этим вполне возможно предположить, что его неожиданная поездка в Армению навстречу собственной гибели была всего лишь традиционным мужским способом свести счеты с жизнью. Прошу прощения за допущенную вольность, но мне кажется, что в подобном случае любое объяснение лучше его отсутствия.