Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

К великим символам прикоснулась трепетная душа безвестного чарана, вложившего непостижимое в образы, доступные его пониманию. Какое оружие мог получить Арджуна в ночном видении, кроме сверхчеловеческой устремленности к цели? Как истолковать образ аскета, бросающего лук в бездонное озеро? Как разуму смертного, рвущемуся между понятиями добра и зла, вместить образ Бога, творящего и сжигающего свое творение?

Обо всем этом я начал думать позже. А утром четырнадцатого дня мягкий розовый свет вошел в мое сердце, и радовался я вместе с простыми воинами виду Арджуны, выехавшего на белокон-ной колеснице в центр войска. Преисполненный великой мощи и неколебимого спокойствия, вновь вел он к победе тех, кто отдался воле могучего потока времени, несущего все человеческие существа к непостижимой цели.

В ореоле золотого огня брахмы вышел Арджуна на поле. Подобно пяти белым языкам пламени, неслись по сухой траве его кони. Два знамени, два штандарта — с обезьяной и Гарудой — возвышались над его колесницей. И говорил великий духом царь ядавов, держащий поводья:

— Опрометчивую клятву дал ты пред всем войском. Сам Дрона обещал этой ночью охранять колесницу Джаядратхи. Согласно дхарме кшатрия придется тебе принимать вызов всех могучих рат– хинов, что закроют тебе путь к мести.

Обернулся к войскам Арджуна, и услышал его приказ каждый командир, ведущий в то утро войска.

— Начинаем атаку по всем направлениям. Ко лесничим войскам связать действия Дроны и Ду– рьодханы, Карны и Ашваттхамана. Оттесните их от акшаукини царя синдху-саувиров. Да исполнит ся моя клятва до заката солнца!

Арджуна поднес к губам блистающую на солнце раковину, и ее клич возжег огонь доблести в наших сердцах. Навстречу ему под звон литавров и бой барабанов на огромной колеснице, запряженной гнедыми конями, выехал Дрона. Поверх белых доспехов одел он в тот день шкуру черной антилопы — знак его брахманского достоинства. На знамени его были изображены кувшин и радужный лук.

В утреннем солнце, подобно океанской глади, зыбился свет бесчисленных доспехов наступающего войска. Земля дыбилась, ходила волнами, готовясь поглотить тех, кого настигнут жгучие стрелы и холодные клинки.

В тот день нас вел в битву сам Накула, одетый в сияющие легкие доспехи, весь озаренный багровым светом ратного пыла. Четверка каурых лошадей легко вынесла его в передовую линию войск, где замерли в ожидании боевые повозки сомаков и пешие кшатрии юга.

— Доблестные кшатрии! — зычным голосом прокричал Накула. — Дрона преисполнен реши мости помешать Арджуне совершить воздаяние за гибель сына. Ряды конницы и пеших ратей, растя нутые на десять полетов стрелы, предназначены втянуть нас в изматывающую битву. Там, за спи нами передовых отрядов, скрывается иглообраз ный строй, возглавляемый Критаварманом, пре дателем рода ядавов. Дальше, охраняемый Карной и Дурьодханой, скрывается царь страны Синдху. Нам выпала честь остановить удар Критаварма– на, сломать острие иглы. Тогда в ее ушко, подоб но тонкой нити, прорвутся быстрые колесницы, осененные знаменем с обезьяной. Да падет гнев Арджуны на голову Джаядратхи!

Я оглянулся на своих воинов. Те, что остались в живых, были спокойны и сосредоточены. Ничто в них не напоминало гордых, необузданных кшатриев, стремящихся удивить друг друга храбростью и безрассудством. Эти люди готовились к общему ратному труду, научившись верить, понимать и полагаться друг на друга за эти несколько дней больше, чем за всю прошедшую жизнь. Сегодня они шли в бой под моим командованием.

Кумару посчастливилось остаться в лагере с отрядом ядавов и панчалов охранять Царя справедливости. А мы двинулись вперед.

Колесницы сомаков ударили в стену щитов и копий, неся огромный урон. Но они рассекли передние шеренги куру. В образовавшийся проход, как вода в разрушенную плотину, устремились колесницы панчалов и чедиев во главе с Дхришта-дьюмной, конники матсьев и пешие отряды моих южан. Медленно, но неудержимо мы проламывались вглубь боевого строя, возведенного Дроной. Передние шеренги, обливаясь потом, рубились в невозможной тесноте. Убитые падали под ноги напиравших сзади. Расчлененное войско Кауравов напоминало болото. Запах крови и горячая пыль тяжелым смрадом наполняли ноздри. Где-то впереди указывал нам путь призывный вопль раковины Панчанджаньи. Впавший в неистовство Арджуна, начавший день в просветленной сосредоточенности, постепенно сделался свиреп, как полуденное солнце. Непрерывно метал он свои длинные стрелы, подобно тому, как солнце источает свои лучи.

Наша же битва в шлейфе пыли, оставленном колесницами, все больше напоминала тяжелую работу крестьян, истощающих свои силы на обмолоте зерна. Видел я, как по левую сторону от нас сошлись знамена царевича Накулы и хитроумного Шакуни. Младший Пандава перебил стрелами коней его колесницы, но сам советник Дурьодха-ны успел скрыться за спиной своих воинов. Несколько раз мимо нашего отряда, кружась в невообразимом ритуальном танце, проносились колесницы Арджуны и его врагов. Носящий диадему никогда не выпускал более одной стрелы в намеченную цель, зато сам казался облаченным в непробиваемый доспех.

Пока мы проламывались сквозь частокол копий туда, где плескалось на ветру знамя с изображением серебряного вепря, Дрона бросил своих лучших воинов прямо в центр войска Пандавов. Там, сомкнув большие щиты, стояли под знаменем Друпады его давние враги — кшатрии Пан-чалы. Доблестно сражался Друпада, но в этот день суждено ему было пасть от руки великого брахмана-воителя. Потом навстречу Дроне выступили воины страны Чеди. Их царь Дхриштакету в венке из свежих цветов и сияющих доспехах бросил свою колесницу навстречу патриарху. Говорят, что у повелителя чедиев был венок из волшебных лотосов, делающих любого неуязвимым для оружия. И лучше бы Дхриштакету одел именно тот венок, ибо ни его собственная брахма, ни изысканные доспехи не смогли устоять под стрелами наставника Пандавов и Кауравов.

Прорвавшись сквозь панчалов и чедиев, достиг Дрона Юдхиштхиры и даже срезал стрелой с серповидным наконечником знамя над его головой. Другая стрела пробила бронзовый панцирь и впилась в сердце Кумара, охранявшего колесницу нашего предводителя.

Сатьяки и Сахадева вместе с отборными кшатриями ядавов и куру своими телами, словно плотиной, остановили поток атаки. Много кшатриев пало под ударами стрел Дроны, но уже спешили на помощь Юдхиштхире Бхимасена и Дхришта-дьюмна, стремясь отрезать прорвавшиеся колесницы от остального войска.

Дрона повернул свой отряд назад, оставив после себя кучу тел и обломки повозок.

Юдхиштхира взошел на новую колесницу. Слуги начали убирать трупы. Черная пыль высоко вздымалась в жарком воздухе, закрыв собой знамя Арджуны где-то далеко впереди. Громкие крики защитников Джаядратхи и звон оружия почти заглушили рев раковины Панчаджаньи.

Юдхиштхира бросил горький взгляд на тела воинов, спасших его от Дроны, и повернулся к Сатьяки.

Чувствую я, что жажда мести увлекла Ард-жуну в трясину вражеского войска. Бьется он в окружении. Пехота не успеет. Веди же быстрые колесницы ядавов. Рассеки море врагов огненными стрелами, а мы постараемся задержать Дрону.

О Царь справедливости, — ответил Сатьяки, — я с радостью отдам жизнь Арджуне. Но приказал он моим колесницам не вступать в битву. Предвидел Арджуна, что Дрона попытается пленить тебя. Но тогда будет проиграна битва, и бессмысленными окажутся подвиги Арджуны, смерть Абхиманью и Друпады. Если уйду я, то кто, кроме Прадьюмны, останется с тобой, чтобы сдержать брахму Дроны?

Со мной останется Сахадева. Неподалеку ведет битву Дхриштадьюмна. Узнав о гибели отца, он сам ищет Дрону, так что старому лучнику будет не до меня. Спеши!

Да будет так! — воскликнул Сатьяки. Он на мгновение опустился на землю, скрестив ноги, чтобы сосредоточиться перед новой битвой. Телохранитель положил перед ним бронзовое зеркало и благоговейно отступил в сторону. Золотой луч солнца излился из зеркала в широко открытые глаза Сатьяки, и вспыхнули они огнем возрастающей мощи. Когда вновь вскочил на ноги могучий ядава, его движения были легки и стремительны, а в лице сиял восторг, переполнявший жизнерадостного ратхина в битвах и пирах. Почтив Юдхиштхиру глубоким поклоном, он взошел на колесницу.

Как лесной пожар, гонимый ветром, прошли ядавы сквозь частокол копий, оставляя за собой остовы колесниц, лоскутья знамен, изрубленные тела. Дрона, заметив прорыв, устремился навстречу, но Сатьяки не принял поединка, а, искусно объехав наставника с правой стороны, крикнул ему:

— Благополучие пусть сопутствует тебе, пат риарх! Не буду терять время на битву с тобой. Сле дом идут колесницы Дхриштадьюмны…

Миновав строй Дроны, Сатьяки врубился в отряды бходжей, пытавшихся заступить ему дорогу, а Дрону закружил в водовороте битвы подоспевший сын Друпады с оставшимися панчалийски-ми ратхинами.