Братья Стругацкие - Ант Скаландис

Речь шла о „Книгопродавце“. Это был мой третий рассказ. Не знаю почему, но я соврал.

— Пятый, — сказал я, вспотев.

Аркадий Натаныч опять удержал паузу. Какая у него была чудесно неправильная фонетика! „С“ он говорил, почти как английское „th“.

— Еthли б мы th братом написали не пятый, а пятьдесят пятый такой раthказ, мы могли бы гордиться, — величаво сказал он.

<…> Конечно, я понимал, что это говорит очень добрый, очень пылкий и увлекающийся человек, и я ещё не знал, сколько людей будут меня потом ненавидеть только за эту фразу. Но, Боже мой!.. Как мне хотелось, чтобы это было правдой…»

Полагаю, что это и было правдой, хотя о доброжелательности АНа к начинающим ходили легенды. В данном случае смею утверждать, что, во-первых, Кубатиев очень талантлив, а во-вторых, уже тогда он, аспирант филфака МГУ, писал действительно профессиональнее ранних Стругацких. АН ещё не раз подчеркнет это в самых разных своих интервью 80-х годов. Время было такое — молодым прорываться было намного труднее, чем в оттепель. И получалось примерно, как с евреями в черте оседлости: чтобы выйти в большой мир, требовались и ум, и талант, и упорство, и конечно, навыки, ремесло. Они все тогда были такими юными профессионалами — эти первые «семинаристы», считавшие своими учителями АБС.

В письме брату АН пишет о девяти молодых участниках на первом заседании в ЦДЛ. Могу с уверенностью назвать семь фамилий: Бабенко, Гопман, Ковальчук, Покровский, Руденко, Кубатиев, Силецкий. Если кто-то подскажет двух оставшихся, буду признателен.

Второе, дошедшее до нас письменное свидетельство московской семинарской жизни — это не однажды опубликованная расшифровка исторического заседания 17 марта 1982 года, точнее специальной встречи с классиком — коллективного интервью, как назвал его Виталий Бабенко. Конечно, там было много вопросов: и по секретам мастерства, и по биографии АНа, и просто по мучившим кого-то загадкам, связанным с отдельными произведениями АБС, но главное, сам того не желая, АН сформулировал для молодых по существу программу лет на десять вперёд. Если бы кто-то ещё мог знать, какими будут эти десять лет…

Когда читаешь это интервью сегодня, невольно обращаешь внимание на упорство, с которым Борис Руденко дважды под разным соусом пытается вытянуть из АНа, а не писал ли он вместе с БНом какую-нибудь вещь, абсолютно не проходимую. И классик на голубом глазу дважды поклянётся, что не было такого. И это при том, что помимо «Града обреченного» уже написана в стол и «Хромая судьба». Говорю я об этом лишь для того, чтобы ещё раз напомнить, какое было время, какая допускалась степень откровенности. Из присутствующих на той встрече о «Граде» знали Войскунский, Гуревич, Биленкин, Подольный, из молодых — только Ковальчук и Бабенко. О «Хромой судьбе» — наверно, и того меньше.

Примерно тогда же АН давал интервью знаменитому ныне Виталию Третьякову, долгие годы возглавлявшему «Независимую газету», а тогда корреспонденту «Московских новостей». Он был талантливым журналистом и вопросики задавал, скажем прямо, провокационные для брежневских времен. Но АН — тертый калач, — держался молодцом, и вот вам ещё один уровень откровенности, сниженный уже до минимальной отметки:

«— В Советском Союзе сейчас работают около двухсот фантастов третьего поколения, если считать от Ивана Ефремова, пишущих на хорошем литературном уровне. Во всяком случае гораздо лучше, чем мы с братом, когда начинали. А ведь первая наша рукопись была опубликована сразу. Конечно, не все пишут одинаково хорошо. Но есть десятки имен, которые украсили бы собой любую литературу. Назову хотя бы И. Варшавского и А. Громову (ныне покойных), В. Савченко и К. Булычёва, Г. Прашкевича и Г. Альтова, Е. Войскунского… Кстати, на Западе не так уж много фантастов очень высокого класса. Я бы мог назвать лишь несколько имен писателей действительно замечательных: Урсула Ле Гуин, Курт Воннегут, Рэй Брэдбери, Кобо Абэ, Теодор Старджон, ну ещё двоих-троих.

— Но ведь там выхолит огромный поток фантастической литературы…

— О космических войнах и всяких чудовищах?.. Это не фантастика. Это аттракцион, перенесение в космос или будущее современных ужасов, войн — что наиболее печально — и прочей ерунды. Фантастика, как и любое иное явление культуры, должна отражать стремление человечества к миру, счастью, совершенству. Поэтому я и не люблю западной фантастики в её массе.

— Значит, не считая себя специалистом по будущему, вы именно в понимании будущего расходитесь с большинством западных фантастов?

— Это естественно. Я сын своего отца, своего времени, своего народа. Никогда не сомневался в правильности коммунистических идей, хотя я и не член партии. Я впитал их с детства. Позднее, во время учёбы и самостоятельно, я познакомился с другими философскими системами. Ни одна из них не удовлетворяет меня так, как коммунизм. Ну и, кроме того, я основываюсь на собственном восприятии жизни. В нашем обществе, несмотря на некоторые недостатки, я вижу то здоровое, святое, если хотите, что делает человека человеком. У нас считается неприличным не работать. А ведь коммунизм — это занятие для всех голов и для всех рук. Коммунизм не представляется мне розовым бытом и самоуспокоенностью. Его будут сотрясать проблемы, которые человек будет решать.

— Вы имеете возможность писать обо всем, что хотите?

— Я понимаю, чем вызван этот вопрос. Так вот, если говорят, что советские писатели пишут то, что им приказывают или заказывают, — это чепуха. Мы с братом по крайней мере пишем то, о чем хотим.

— Тем не менее литературные критики частенько высказываются отрицательно о произведениях Стругацких…

— Нас с братом чаще всего ругают за стиль, усложненность наших повестей. Я, в отличие от иных критиков, люблю многих писателей, противоположных мне по стилю, пишущих в реалистической манере. Люблю, ценю, глубоко уважаю Даниила Гранина, Фёдора Абрамова, Булата Окуджаву… Но лично для меня точка зрения домового (хотя домовых и не существует) на мир интереснее, чем точка зрения обычного жильца дома. А раз мне так интереснее, я так и пишу».

В этих ответах добрая половина неправды. Или как раз лучше сказать, что это половина — злая?

Итак, на семинарах, коих состоялось в Москве около сотни, АН был всего-то раз пять или шесть — не больше. Зато он частенько встречается с молодыми фантастами у себя дома или у них, в неформальной обстановке. Ковальчук становится при «генерале» Стругацком этаким адъютантом. Что любопытно, Миша был одним из немногих в своём поколении, кто называл АНа на «ты». А соавтор Ковальчука Володя Гопман удостоился чести принимать классика у себя на дне рождения 31 мая 1981 года.