Братья Стругацкие - Ант Скаландис

Например, у родителей Миши Ковальчука (папа — в «Вопросах философии», мама — на философском факультете МГУ) было много хороших знакомых — коллег по работе и даже однокурсников — в ЦК КПСС. Именно Ковальчук познакомил АНа с Александром Бовиным. И однажды, когда Миша принёс в ЦК очередную бумагу, направленную против редакции фантастики «МГ», Александр Евгеньевич сказал: «Хорошо, присовокупим к делу вот этот документ… назовем его „донос“».

Аля гер ком а ля гер. Цинизм того времени позволял называть веши своими именами. И это было правильно.

У верблюда два горба,Потому что жизнь — борьба.

Кто это написал — неизвестно, но во всеобщий обиход стишок был вброшен Рязановым в «Гараже» — одном из лучших фильмов той самой эпохи. У Стругацких, наверно, у каждого было уже по четыре горба после всех баталий, через которые довелось пройти. Некоторые из этих новых баталий хорошо прослеживаются по дневнику Е.Л. Войскунского 1982 года (и уж простите Евгению Львовичу непарламентские выражения — поверьте, это не от хорошей жизни):

17 марта

«Был я вчера у Аркадия Стругацкого. Аркашу ведь тоже этот подонок Казанцев в своей вонючей рецензии задевает — намекает, указывает на зарубежную публикацию „Гадких лебедей“… Аркаша хочет написать открытое письмо в „ЛГ“. Ясно, что не напечатают, но — разойдётся. А мне он кричит, чтоб я действовал по партийной линии — написал в КПК (Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. — А.С.)… „Ты член партии с огромным стажем, фронтовик! Ты наступать должен, а не обороняться!“ И т. п.

Ох, надоело… Товарищи потомки, сможете ли вы понять, как трудно нам было? Какая мразь нас окружала, в какие скверные игры нам приходилось играть? Время, конечно, расставит всё по местам. Сгинут, уйдут в небытие казанцевы, а книги Стругацких будут жить. Думаю, что и мои книги не будут забыты».

22 марта

«Ну вот, вчера в „ЛГ“ опубликован список лауреатов лит. премий-84, в том числе и я — премия им. К. Симонова за роман „Кронштадт“. Сподобился старик Войскунский на 62-м году жизни.

С интересом читаю рукопись Стругацких — новую повесть „Хромая судьба“, выданную мне Аркадием. Сильная, неординарная проза. Молодцы! (Войскунский немногим давал такие оценки. — А.С.)

А моя новая повесть — военная, о Ханко, — идёт туго. Всё ещё обдумываю. Поворачиваю так и этак сюжет, характеры… новые действующие лица вдруг возникают и требуют к себе внимания…

Опять звонил режиссёр Борецкий, просил всё же написать либретто на „Экипаж „Меконга““. Кажется, придётся сделать». (Кого только ни собирался экранизировать Юрий Борецкий! — А.С.)

26 марта

«Главный погромщик в литературе — Госкомиздат, на этот раз всесоюзный („стукалинский“) учинил новый разгром фантастики. На днях на большом совещании редакторов издательств, издающих НФ („Мир“, „Мол. гвардия“, Детгиз, „Знание“), сделал доклад некто Сахаров, гл. редактор управления художественной литературы — как говорят, мрачный тип, антисемит, делающий себе карьеру поисками крамолы. Привёл в качестве образца четыре „произведения“: „Фантастику-80“ (на редкость серый сборник), „Вечное солнце“ (сборник дореволюционной вроде-бы-фантастики), „Здравствуй, галактика“ Рыбина (вздор, по поводу которого была реплика в „ЛГ“) и книгу В. Щербакова, забыл название, — всё это, конечно, издано в „Мол. гвардии“, где оный Щербаков состоит завотделом фантастики. Затем Сахаров подверг критике выпуски „НФ“ издательства „Знание“ — против них-то и был направлен главный удар, а точнее — против нас, писателей, сотрудничающих со „Знанием“. Им, этим подонкам, друзьям Ю. Медведева… прямо-таки глаза колет состав редколлегии „НФ“ в „Знании“.

Критика была, естественно, высосана из пальца: якобы неопределённость идейных позиций в повести Ларионовой, в рассказе Биленкина „Париж стоит мессы“, в очерке Гакова о роботах в фантастике. Поскольку две последних вещи были в моём, 23-м выпуске, был упомянут и я как составитель. Подвергся дурацким нападкам „Пикник на обочине“ Стругацких, напечатанный в книге „Неназначенные встречи“, вышедшей в „Мол. гвардии“ вопреки воле издателей (Аркадий не раз обращался в ЦК): дескать, неолуддизм, осмеяние НТР и т. п. глупости. Выводы сделаны далеко идущие: сосредоточить издание НФ в „Молодой гвардии“, а в других издательствах („Мир“, „Знание“, Детгиз) — прекратить. Так-то. Не припомню подобных разгромов фантастики. И даже удивляюсь: как „стукалинцы“ на такое решились.

Ну, Биленкин с Ковальчуком составили письмо Зимянину, вчера я его прочёл и подписал. Кроме нас троих подписал и Аркадий…

…Скучно всё это, джентльмены. В сущности, дрянная и пошлая игра».

11 апреля

«…В „Технике — молодежи“ изрядный скандал. Захарченко во № 2 журнала начал печатать новый роман А. Кларка „Космическая одиссея — 2001“. И вдруг обнаружили: все советские члены смешанного советско-американского экипажа звездолёта носят имена и фамилии видных диссидентов. Болван Захарченко не рюхнулся. № 3 журнала, где шло продолжение, весь пошёл под нож. А Захарченко — снят решением секретариата ЦК — не комсомола, а КПСС! Снят и зав. отделом литературы „ТМ“ Пухов. Так Кларк подложил свинью Базилю. Это очень хорошо, что слетел краснобай Захарченко…»

В те годы начинает активно и регулярно (каждый месяц за исключением летних) собираться московский семинар фантастов. АН не ведёт его, но он периодически там присутствует, сначала в ЦДЛ, в зале над рестораном, где обычно проводились заседания комиссии по фантастике, потом — в «подвале у Романа», то есть в редакции журнала «Знание — сила», в переулочке за Театром кукол.

Точную дату первого заседания, как и вообще всё о московском семинаре молодых фантастов, безусловно, лучше других знает Виталий Бабенко, наш бессменный староста на протяжении всех одиннадцати лет. Надеюсь, когда-нибудь он опубликует эти интереснейшие архивы, а пока мы располагаем только воспоминаниями Алана Кубатиева (именно его обсуждали на первом семинаре в июне 1979-го):

«Аркадий Натаныч прокашлялся теперь академически и смолк. Выдержав красивую паузу, он спросил — меня:

— Какой это у вас рассказ? По счёту, я хочу сказать?

Речь шла о „Книгопродавце“. Это был мой третий рассказ. Не знаю почему, но я соврал.

— Пятый, — сказал я, вспотев.

Аркадий Натаныч опять удержал паузу. Какая у него была чудесно неправильная фонетика! „С“ он говорил, почти как английское „th“.