Последний очевидец - Василий Шульгин

Кто видел быт немецких и чешских колонистов, например на Волыни, тот знает, что не только в Германии на семи гектарах земли можно хорошо жить. Столыпин, насаждая единоличное мелкое землевладение, базировался и на волынском опыте. Задолго до его реформы, то есть 9 ноября 1906 года, наши волынские крестьяне, подражая немцам и чехам, стали выходить на хутора. И, обжившись, тоже становились вроде маленьких помещиков на участках примерно в семь десятин.

На Волыни не было общины, но было принудительное трехполье (толока), мешавшая переходу к более интенсивному хозяйству. На хуторе землероб становится полным хозяином своей земли, так как и дом его стоит тут же. Это крупное преимущество в сравнении с тем, когда жилище находится в селе. От хаты, в селе находящейся, до нивы — далеко. А это значит, что и вести удобрение на свое поле, и обратно — вести снопы на свой ток для умолота — отнимает очень много сил и времени.

Сделать из бедняков, влачащих жалкую жизнь в общинах, маленьких помещиков, имеющих и достаток, и досуг, а значит, «кованую свободу» — вот о чем мечтал Столыпин.

Кованая свобода? Это, прежде всего, независимость. Зажиточному мужику нет нужды кому-то кланяться, что-то выпрашивать, кого-то ублажать, перед кем-то ломать шапку. Удивительно, что достаточные немцы и чехи, колонисты в чужой им стране, России, были более независимы, чем русские бедняки на своей собственной родине.

Кованая свобода? Это значит — иметь досуг. Досуг для чего? Чтобы пьянствовать? Были и пьяницы, но не из пьянства же они выращивали богатый колос, в пьянстве они расточили бы добытое трезвостью. Трезвые пользуются досугом прежде всего… для размышлений. Иные, размышляя, бессознательно приобщаются к некой философии о жизни вообще. Это они, те, что имеют досуг, творят замечательные мысли, отлитые в звонкие поговорки:

Жизнь прожить — не поле перейти.

Кривдою свет пройдешь, да назад не воротишься.

На чужой каравай рта не разевай!

Чужое добро впрок не идет.

Коготок увяз — всей птичке пропасть.

Не гони коня кнутом, а гони коня овсом.

Добрый хозяин и собаки не выгонит в лютую стужу.

Собака лает — ветер носит.

Конь о четырех ногах, да и тот спотыкается.

Готовь сани летом, а телегу зимой.

Я не словарь Даля, поговорок не перечислить, не буду утомлять читателя. Но одно можно сказать: народная мудрость творится теми, кто имеет досуг.

II. Вера чеберячка

В нашумевшем на весь мир процессе Менделя Бейлиса обозначились две тенденции. Одна касалась самого Бейлиса, обвинявшегося в убийстве двенадцати лет Андрея Ющинского. Другая не столь интересовалась Бейлисом, сколько хотела доказать ритуал, то есть что убийство Ющинского было не просто убийство садистского пошиба, но убийство религиозного, полумистического характера. Те, которые хотели засудить Бейлиса, проиграли. Суд присяжных его оправдал. Те, кто хотели доказать ритуал, выиграли. Тот же состав присяжных ритуал признал.

Конечно, подлежит большому сомнению, правомочен ли суд присяжных устанавливать некие деяния, если нет подсудимого, ибо с той минуты как Бейлис был оправдан, на скамье подсудимых было пусто. Тем не менее киевские юристы не задавались такими тонкостями, и этот вопрос был поставлен присяжными отдельно от вопроса, виновен ли Бейлис.

Вера Чеберячка оказалась в центре всего дела. Кто она была? Она была женою маленького почтового чиновника, по-видимому, совершенно ничтожного. Но сама она была во главе «малины», то есть занималась ликвидацией краденых вещей. Она стояла во главе воровской шайки. Это было установлено киевским Шерлоком Холмсом Николаем Александровичем Красовским, раскрывшим не одно преступление в Киеве (между прочим, зверское убийство семьи Островских). Он держался того мнения, что покойный мальчик Андрюша состоял при шайке, во главе которой стояла Вера Чеберячка. И будто бы он, Андрюша, поссорившись с другими мальчиками, имел неосторожность сказать, что он донесет полиции о подвигах этой компании. Тогда решено было его убить.

Но вполне естествен вопрос. Ведь мертвые не говорят, независимо от того, какой смертью они умрут. Зачем же убийцы подвергли мальчика жестоким истязаниям? На нем, по заявлению экспертов, нашли сорок колотых ран, которыми вся кровь, находившаяся в теле, была источена. Зачем это? На это лица, утверждавшие, что здесь был совершен ритуал, объясняли, что евреям нужна христианская кровь для окропления священного еврейского хлеба — так называемой мацы.

По мнению Красовского, в уголовном мире были и люди с некоторым развитием. Они знали о ритуальных убийствах и при помощи изуверских операций над Ющинским хотели подделать таковое (то есть ритуальное убийство). Этим они хотели отвлечь внимание полиции и властей от себя, а кроме того, надеялись, что раскрытие ритуального убийства евреями русского мальчика вызовет еврейский погром. Во время же погрома всякие воры и грабители, конечно, наживаются. Ведь грабят не только какую-нибудь Димиевку, предместье, где нет больших магазинов. Ограбить можно будет и богатейшие магазины на Крещатике, например, магазин Маршака, где золота и драгоценных камней хватило бы для всей шайки.

Таким образом, у Веры Чеберяк были широкие планы. Все это не удалось, благодаря тому, что если и совершено было какое-то зверское убийство, то не было доказано, что оно сделано евреями.

Привлечь Веру Чеберяк к ответственности за убийство Ющинского не представлялось возможным. Для этого так же не хватало данных, как и для обвинения Бейлиса.

На суде, насколько я помню, Вера Чеберяк не выступала. Вместо нее в качестве свидетельницы была вызвана ее дочь, 12-летняя Людмила Чеберяк. Ее-то показание и было основной уликой против Бейлиса. Она утверждала, что Бейлис на ее глазах схватил мальчика Ющинского и куда-то его унес.

Это утверждение, возможно, было правильным. Дело было так. На кирпичном заводе техника была еще первобытная. Она состояла в том, что лошади, впряженные в так называемые мало, топтали копытами глину. Мяло представляло из себя некое крестообразное приспособление, в которое были впряжены четыре коня.

Дети, которые вечно толпились около завода, когда мяло было свободно от лошадей, любили кататься на нем. Против этого боролась администрация завода, опасаясь, что дети могут как-нибудь попасть в зубчатку и за это придется отвечать.

Поэтому еврей с черной бородой, то есть Бейлис, то и дело выскакивал из конторы и разгонял детей. Это привело к тому, что катанье на мяло превратилось в еще более веселую игру: дразнить черного жида и с дикими криками разбегаться при его появлении. Это продолжалось до тех пор, пока Бейлису не удалось ухватить Ющинского, — он его куда-то унес, вероятно, в контору, и там нашлепал. Однако после этого никто больше Ющинского не видал, а нашли его мертвое, изуродованное тело в одной из глиняных пещер. На этом и было построено обвинение.