ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ - Элизабет Джордж

«Блондинки, — таков был его жалкий ответ. Он прозвучал после пятнадцати секунд томительного молчания, нарушаемого только прерывистым дыханием. — Они обе были блондинками».

«Боже! — прошептал я. — И она позволила тебе называть ее Юджинией?»

«Не надо, — попросил он. — Это случилось лишь однажды».

«И вы не могли допустить, чтобы кто-нибудь узнал об этом, ну конечно. Ни ты, ни она. Ей нужно было скрывать, что она оставила Соню одну на целых пять или даже шесть минут, а тебе — что ты трахался с ней, представляя, что на ее месте — моя мать».

«Она могла бы избавиться от ребенка. Это было бы просто устроить».

«Нет, Рафаэль, — сказал я. — В жизни все очень непросто. За исключением лжи. И действительно, нам всем ложь далась легко».

«Но не твоей матери, — возразил Рафаэль. — Вот почему она ушла».

Он вновь потянулся ко мне, вновь вцепился пальцами в мое плечо с той же силой, как в начале разговора. «Она сказала бы тебе правду, Гидеон, — проговорил он, глядя мне в глаза. — В этом ты можешь верить своему отцу. Она сказала бы тебе правду».

21 ноября, 1.30

Вот и все, с чем я остался, доктор Роуз: меня заверили, что если бы она осталась жива, если бы у нас была возможность встретиться, то она все рассказала бы мне.

Она провела бы меня по моему прошлому и поправила бы меня там, где мои воспоминания были неверными или неполными.

Она бы объяснила мне то, что я помню. Она бы заполнила пробелы.

Но она умерла и поэтому больше ничего не сможет сделать.

И мне остается полагаться только на свою память.

Глава 27

Ричард спросил у сына:

— Гидеон, что ты здесь делаешь?

Гидеон ответил вопросом на вопрос:

— Что с тобой случилось?

— Его пытались убить! — выпалила Джил. — Он думает, что это Катя Вольф. Он боится, что следующей ее жертвой можешь стать ты.

Гидеон посмотрел на нее, потом снова перевел взгляд на отца. Даже в своем нервическом состоянии Джил заметила, что Гидеон всего лишь озадачен. Не шокирован, не напуган тем, что Ричард едва не погиб, а просто озадачен. Он спросил:

— Зачем Кате это делать? Вряд ли таким образом она добьется того, что ей нужно.

— Гидеон… — медленно заговорил Ричард.

— Ричард думает, что она хочет убить и тебя, — опять вмешалась Джил, не в силах держать в себе переполняющие ее чувства. — Он думает, что она толкнула его под автобус. Он мог погибнуть.

— Это он тебе так сказал?

— Господи! Это действительно произошло! — воскликнул Ричард. — Что ты здесь делаешь? И когда ты пришел?

Сначала Гидеон не ответил. Он как будто производил мысленный учет ранений отца. Его взгляд опустился к ноге Ричарда, скользнул к руке в гипсе, потом вернулся к разбитому лицу.

— Гидеон, — не выдержал Ричард, — я спросил тебя, долго ли ты…

— Достаточно долго, чтобы найти вот это.

Гидеон помахал открыткой, зажатой в руке. Джил взглянула на Ричарда. Его глаза сузились.

— Об этом ты мне тоже лгал, — сказал Гидеон.

Внимание Ричарда было приковано к открытке. Он спросил:

— О чем?

— О моей сестре. Она не умерла. Ни в младенчестве, ни ребенком.

Его рука смяла конверт, и тот упал на пол. Джил удивленно посмотрела на фотографию в рамке, которую все еще держала в руке.

— Но, Гидеон, ты же знаешь, что твоя сестра…

— Ты копался в моих вещах, — перебил ее Ричард.

— Я хотел найти адрес, но ты, должно быть, куда-то его припрятал, и вместо него я нашел вот это…

— Гидеон! — Джил протянула ему фотографию, которую Ричард собирался отдать сыну. — Ты что-то путаешь. Твоя сестра была…

— Вместо него я нашел это, — продолжал Гидеон, не обращая на нее внимания. — И теперь я точно знаю, кто ты такой: обманщик, который не может перестать лгать, даже когда от этого зависит его жизнь. Даже когда от этого зависит жизнь других людей, папа.

— Гидеон! — Джил ужаснули не сами слова, а ледяной тон Гидеона. На время ее ужас затмил возмущение, вызванное поведением Ричарда в отношении ее самой. Она гнала от себя мысль о том, что Гидеон говорит правду — по крайней мере, в отношении ее жизни, если не его: не рассказывая ей о болезни Сони, Ричард лгал ей своим молчанием. Сейчас Джил была способна только недоумевать по поводу несвоевременности того, что сын говорил отцу. — Ричард чуть не погиб всего три часа назад!

— Ты в этом уверена? — спросил ее Гидеон. — Если он лгал мне о Вирджинии, то кто знает, что еще он сможет и захочет извратить?

— Вирджиния? — переспросила Джил. — Кто…

Ричард сказал сыну:

— Мы поговорим об этом позже.

— Нет, — отчеканил Гидеон. — Мы поговорим о Вирджинии прямо сейчас.

Джил повторила свой вопрос:

— Кто такая Вирджиния?

— Так ты тоже ничего не знаешь?

Джил обернулась к жениху:

— Ричард… Ричард, что все это значит?

— Вот что это значит, — сказал Гидеон и прочитал текст открытки.

Его голос передавал всю силу его негодования, но в двух местах дрогнул: первый раз на словах «наша дочь» и второй — когда он дошел до «прожила тридцать два года».

Джил слушала его с широко раскрытыми глазами. Когда Гидеон закончил читать, в ее сознании эхом звенели другие слова: «опровергла все медицинские прогнозы» и «несмотря на все ее проблемы». К горлу Джил подкатила тошнотворная волна, все тело до костей пробрал холод.

— Кто это? — проговорила она. — Ричард, кто это?

— Выродок, — ответил за отца Гидеон. — Не правда ли, папа? Вирджиния Дэвис была еще одним выродком.

— О чем он, Ричард? — взывала к жениху Джил, хотя она знала, уже все знала и не могла вынести этого знания.

Она взывала к Ричарду, чтобы он ответил и развеял ужасные догадки, но он стоял как гранитная статуя, опустив плечи, сгорбив спину, не отводя глаз от сына.

— Скажи что-нибудь! — сорвалась на крик Джил.

— Он придумывает, как тебе ответить, — сказал ей Гидеон. — Ему нужно найти оправдание тому, что он представил все так, будто моя старшая сестра умерла младенцем. Видишь ли, она страдала серьезным заболеванием. Полагаю, было проще сделать вид, что она умерла, чем примириться с фактом, что она не такая, как все.

Ричард наконец нарушил свое молчание.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — сказал он.

Но мысли Джил уже вырвались из-под контроля и закружились диким танцем. Еще один синдром Дауна, кричали голоса в ее голове, еще один синдром Дауна, второй синдром Дауна или что-то еще, что-то ужасное, что-то такое, о чем он не мог даже думать, и все это время ее бесценная Кэтрин подвергалась риску, бог знает какому ужасному риску, и никакие предродовые анализы не могут обнаружить все нарушения, а он стоит, просто стоит здесь, стоит и стоит, и смотрит на своего сына, и отказывается обсуждать… Джил почувствовала, что рамка, которую она сжимает в руке, начинает выскальзывать из ее пальцев, становится невозможно тяжелой, становится грузом, который она не в силах удержать. Рамка упала на пол в тот же миг, когда Джил вскричала:

— Говори со мной, Ричард!

Гидеон и его отец одновременно начали движение к стукнувшей о деревянный пол рамке, а Джил, чувствуя, что ее тело налилось свинцовой тяжестью, сделала несколько неуверенных шагов и рухнула на диван. Оттуда она безмолвно следила за тем, что происходило дальше.

Ричард нагнулся за снимком, но его движениям мешала лангета на правой ноге. Гидеон дотянулся до рамки быстрее. Он схватил ее с криком:

— Еще одна ложь, папа?

А потом он увидел, кто изображен на снимке, и пальцы его побелели, как слоновая кость. Подняв глаза на отца, он хрипло спросил:

— Откуда она взялась?

Ричард не ответил на вопрос.

— Ты должен успокоиться, Гидеон, — сказал он вместо этого.

Однако Джил услышала в его голосе натянутость. Она видела, что душевные силы обоих мужчин напряжены до предела, но по-разному: напряжение Ричарда можно было сравнить с поднятым вверх хлыстом, тогда как у Гидеона оно свернулось тугим кольцом, как готовая к броску змея.

Гидеон сказал:

— Ты же говорил мне, что она забрала с собой все Сонины фотографии. Мать ушла от нас и забрала все фотографии — это твои слова. Она забрала все фотографии, кроме одной, которую ты хранил в своем письменном столе.

— У меня были все основания так…

— Этот снимок все эти годы был у тебя?

Ричард впился взглядом в сына.

— Да.

— Я не верю тебе, — сказал Гидеон. — Ты сказал, что она все забрала, и так и было: она все забрала. Ты хотел, чтобы она забрала с собой все, что напоминало бы тебе о Соне. Может, ты сам отослал ей все фотографии, имевшиеся в доме. В любом случае вот этого снимка у тебя не осталось, потому что если бы он у тебя был, когда я попросил у тебя взглянуть на Сонин портрет, когда мне нужно было ее увидеть, когда я умолял тебя…