Посмертные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

В этих и подобных разговорах проходило время, пока, наконец, экипаж не остановился в Дончорче. Здесь путешественники перекусили, переменили лошадей и отправились на следующую станцию в Девентри, откуда через несколько часов благополучно прибыли в Таучестер. Дождь, усиливаясь постепенно, не прекращался ни на одну минуту.

— Это, однако ж, из рук вон, господа! — заметил Боб Сойер, заглядывая в окно кареты, когда экипаж остановился в Таучестере, у подъезда гостиницы «Сарациновой головы». — Не мешало бы положить этому конец.

— Ах, боже мой! — воскликнул мистер Пикквик, открывая глаза после продолжительной дремоты. — Вы, кажется, ужасно вымокли.

— Не то чтобы ужасно, а так себе, — отвечал Боб, — дождь, кажется, не думает церемониться с нами.

Дождь струился крупными каплями с его шеи, рукавов, локтей, колен, и весь костюм мистера Боба, пропитанный водой, представлял подобие блестящей клеенки.

— Да, как видите, я промок порядком, хотя, может быть, не до костей, — сказал Боб, стряхивая с себя дождевые капли наподобие ньюфаундленской собаки, только что вынырнувшей из воды.

— Дальше, я думаю, нам нельзя ехать в такую позднюю пору, — сказал Бен.

— Это уж само собою разумеется, — подтвердил Самуэль Уэллер, присоединяя свои наблюдения к общему совещанию, — лошади измучатся по пустякам, и толку не будет никакого. В этой гостинице, сэр, превосходные постели, — продолжал Самуэль, обращаясь к своему господину, — все чисто, опрятно и уютно как нельзя больше. В полчаса, не больше, здесь могут приготовить маленький обед первейшего сорта: пару цыплят, куропаток, телячьи котлеты, стручковая фасоль, пироги с дичью, жареный картофель на закуску. Мой совет, сэр: переночевать здесь, если вы сколько-нибудь дорожите жизнью и здоровьем.

Здесь кстати подоспел содержатель «Сарациновой головы» и вполне подтвердил показания мистера Уэллера относительно комфортабельности своего заведения, способного выдержать соперничество с первыми гостиницами столицы. К этому он прибавил несколько печальных догадок относительно прескверного состояния дорог и решительной невозможности добыть лошадей на следующей станции.

— К тому же, господа, вы должны взять в расчет, что этот неугомонный дождь зарядил, по всей вероятности, на всю ночь, тогда как завтра, без сомнения, будет прекрасная погода, — заключил убедительным тоном содержатель «Сарациновой головы».

— Ну, хорошо, — сказал мистер Пикквик, — мы переночуем. Только мне надобно послать в Лондон письмо так, чтобы завтра поутру оно могло быть доставлено по принадлежности, иначе, во что бы ни стало, мы должны ехать вперед.

Содержатель улыбнулся. Ничего, разумеется, не могло быть легче, как завернуть письмо в лист серой бумаги и отправить его или по почте, или с кондуктором вечернего дилижанса, который проедет из Бирмингема.

— И если, сэр, вы хотите, чтобы оно было доставлено как можно скорее, вам стоит только надписать на конверте: «Вручить немедленно». Или, всего лучше, извольте надписать, чтобы подателю за немедленное доставление вручили полкроны. Это уж будет верно как нельзя больше.

— Очень хорошо, — сказал мистер Пикквик, — в таком случае мы останемся здесь.

— Эй, Джон! — закричал содержатель одному из своих слуг. — Свечей в солнечный номер31. Развести огонь в камине. Джентльмены перезябли. — Сюда пожалуйте, господа. Не беспокойтесь насчет вашего ямщика, сэр: я пришлю его, когда вам угодно будет позвонить. — Ну, Джон, пошевеливайтесь.

Принесли свечи, развели огонь, накрыли на стол, занавесы опустили, зеркала заблистали, камин запылал, и через десять минут все предметы в отведенном номере приняли такой благообразный, праздничный вид, как будто путешественников ожидали здесь давным-давно и заранее делали всевозможные приготовления для их комфорта. Честь и слава содержателям английских гостиниц!

Мистер Пикквик сел за круглый стол и наскоро набросал несколько слов мистеру Винкелю, извещая, что, вследствие дурной погоды, он остался переночевать на полдороге в Лондон и откладывает все дальнейшие объяснения до личного свидания. Это письмецо, завернутое в пакет, он поручил Самуэлю Уэллеру отнести в буфет.

Самуэль, как и следует, отдал его молодой леди за буфетом, погрелся у камина и уже хотел воротиться в солнечный номер за господскими сапогами, как вдруг, заглянув случайно в полуотворенную дверь, увидел рыжеватого джентльмена почтенных лет, обложенного огромной кипой газет, лежавших перед ним на столе. Рыжеватый джентльмен читал какую-то статью с напряженным вниманием, читал и улыбался, улыбался и вздергивал временами свой нос, при чем все черты его лица принимали величественное выражение гордости и решительного презрения.

— Эге! — воскликнул Самуэль. — Этот господин мне что-то слишком знаком: я отлично помню и этот нос, и эту лысину, и этот знаменитый лорнет. Если он не итансвилльский забияка, так я, что называется, сам пропащий человек.

Самуэль кашлянул два или три раза, чтобы обратить на себя внимание читающего джентльмена. При этих звуках джентльмен с беспокойством поднял голову и лорнет и представил глазам постороннего наблюдателя выразительно-задумчивые черты мистера Потта, издателя и редактора «Итансвилльской синицы».

— Прошу извинить, сэр, — сказал Самуэль, приближаясь к нему с низким поклоном, — мой господин остановился в этой гостинице, мистер Потт.

— Тсс, тсс! — прошипел мистер Потт, приглашая Самуэля войти в комнату и затворяя дверь с видом таинственного ужаса и страха.

— Что такое, сэр? — спросил Самуэль, озираясь вокруг себя.

— Тут не должно ни под каким видом произносить моего имени, — отвечал мистер Потт. — Я храню глубочайшее инкогнито.

— Зачем это, сэр?

— Это местечко — главный притон всех этих Желтых негодяев. Бешеная чернь разорвет меня в куски, если узнает, что я здесь.

— Неужели!

— Без малейшего сомнения: одно только инкогнито может упрочить мою безопасность. — Ну, теперь скажите, молодой человек, где ваш господин?

— Здесь, сэр: в солнечном номере. Он и два приятеля остановились здесь переночевать проездом в Лондон.

— Не с ним ли и мистер Винкель? — спросил мистер Потт, слегка нахмурив брови.

— Нет, сэр. Мистер Винкель живет теперь в своей семье, — отвечал Самуэль. — Он женился, сэр.

— Женился! — воскликнул Потт в порыве величайшего воодушевления. Затем он приостановился, бросил мрачную улыбку и прибавил вполголоса таким тоном, в котором ясно выражалось удовольствие затаенной мести. — Поделом ему, поделом ему, поделом!

Насытив таким образом свою злобу над низверженным врагом, мистер Потт пожелал узнать, кто были теперешние друзья мистера Пикквика, Синие или Желтые? Самуэль без запинки отвечал утвердительно и несомненно, что оба они были Синие с ног до головы, хотя, натурально, никогда он и не думал справляться о политических мнениях господ Сойера и Аллена. Услышав такой успокоительный ответ, мистер Потт немедленно отправился в солнечный номер, где и был с восторгом принят мистером Пикквиком и его друзьями. После первых приветствий, рекомендаций и расспросов, журналист охотно согласился разделить с путешественниками их обед, заказанный в огромнейшем размере.

— A как идут дела в Итансвилле? — спросил мистер Пикквик, когда Потт сел у камина и путешественники, сбросив мокрые сапоги, надели туфли. — «Журавль» все еще продолжает свое существование?

— Да, сэр, эта газета, к стыду человечества, все еще влачит до времени свое жалкое и унизительное существование, справедливо презираемая даже теми, которые знают о ее позорном бытии, — отвечал мистер Потт, очевидно, обрадованный тем, что вошел, наконец, в свою обычную колею. — Да, сэр, «Журавль» хрипит еще, и не только хрипит, но даже дерзновенно поднимает свою гнусную голову, забывая всякий стыд и совесть; но с некоторого времени, можно сказать, он завяз по уши в своей собственной грязи и захлебывается мутной и ядовитой влагой, которую сам же изрыгает из своей гнусной пасти.

Разразившись этими сентенциями, журналист остановился перевести дух и бросил величественный взгляд на Боба Сойера.

— Вы еще молодой человек, сэр, — заметил мистер Потт.

Мистер Боб Сойер поклонился.

— И вы тоже, — продолжал Потт, обращаясь к мистеру Бену Аллену.

Бен не противоречил.

— При всем том, господа, вы уже напоены и пропитаны этими синими принципами, что, конечно, делает честь и уму вашему, и сердцу. Я, со своей стороны, поклялся поддерживать эти принципы для благосостояния трех соединенных королевств, и свет знает, умею ли я держать свою клятву.

— Я, признаться, не совсем понимаю эти вещи, — отвечал Боб Сойер, — я…

— Не Желтый, конечно, мистер Пикквик, — прервал Потт, беспокойно повернувшись в креслах. — Приятель ваш не из Желтых, сэр?

— Нет, нет, — отвечал Боб, — я слишком пестр в настоящую минуту и, может быть, соединяю в себе самую разнообразную коллекцию цветов.