Золотая свирель - Ярослава Кузнецова

— Да, — пробормотала я. — Ирис прикончил эту тварь. У него оказался крохотный ножичек, такой малюсенький. Он, наверное, необычный. Перо… перо…

— Перо Нальфран. Одной из оставшихся у найлов богинь.

— Она тоже фолари?

— Да. Но и богиня на самом деле. Перо Нальфран — тоже орудие судьбы. Видишь, сколько в том поединке было подводных течений? Некогда Тот, Кого Нет отдал Нальфран свои крылья. Перья их похожи на лезвия и обладают странным свойством — они рассекают то, что дОлжно быть рассечено, и не рассекают то, что не дОлжно.

— Тот, Кого Нет?

— Или Та, Кого Нет. Всего лишь имена тайны. Божество непостижимого, воплощенная загадка. Его иногда называют Рун. Нальфран заполучила его крылья, но только носит их, волшебные свойства перьев ей неподвластны. Между прочим, Рун вернулся к своему народу и сидит в застенках вместе со всеми. Только, говорят, он заснул, и душа его размылась по всем мирам как капля крови в морской воде.

— Погоди… это не он сидит в проходе между клеток, весь в пылище? Я там наткнулась на такую статую окаменелую, сидит, лбом в коленки уткнувшись, только руки видны когтистые. Не дышит совсем.

— В проходе?

— Ага. Я так и не поняла — это женщина или мужчина?

— В проходе! — Амаргин сокрушенно покачал головой. — Даже в клетку не вошел… в проходе сел. Я не знал.

— Это он или она?

— Никто тебе на этот вопрос точно не ответит. — Амаргин хмыкнул. — Как и какого цвета у него волосы, и сколько пальцев у него на руке. Сколько у него на руке пальцев?

— Пять.

— Ты уверена?

Я не была уверена. Точно вспомнить не смогла. Помню, когтищи меня впечатлили, и форма руки странная.. Но вот сколько пальцев…

Некоторое время Амаргин наблюдал за мной, потом отвернулся к очагу и пошуровал в угольях железным прутом, подталкивая поглубже прогоревшие поленья. Вода в котелке уже курилась. Снаружи шумел дождь, по крыше скреблись ветки. Казалось, я никуда не уходила из Амаргиновой хижины, и Стеклянный Остров мне приснился.

Когда я увижу Ириса? Сильно ли он изранен? Где он, что с ним?.

Спрашивать у Амаргина я, разумеется, не стала. Научена уже горьким опытом. Приходилось опять ждать.

Правда, я еще что-то спросить хотела. Что-то еще. Что?

Высокое Небо, как я могла забыть?

— Я видела на балу женщину. Человеческую женщину. Она была вместе с Враном. Это Каланда Моран, амалерская королева. Амаргин, именно из-за нее меня бросили в реку. Она пропала там, в Амалере. Она теперь здесь. Как? Почему? Откуда?

— Хорошенькая андаланочка? — Он усмехнулся через плечо. — Видел. Это вранова игрушка.

— Как она сюда попала?

— Почем я знаю? У Врана и спроси.

— А… как его найти?

— Очень просто. Спускайся все время вниз, пока не станет жарко. Наш Чернокрылый гнездится у огненных жил земли, там его и найдешь… если он, конечно, не бродит где-нибудь в другом месте.

— Как это — «спускайся вниз?»

— Я не понятно объясняю? — Маг опять глянул через плечо, иронично задрав бровь. — «Спускаться вниз» — это значит спускаться вниз. Ножками. Или ползком на пузе. Или катясь на попе. Или как угодно. Вниз. — Он ткнул пальцем в пол. — Не вверх. Не прямо. Ни налево, ни направо. Вниз. Доступно?

— А откуда начинается это «вниз»?

— Откуда начнешь, оттуда и начнется. Лесс, не разочаровывай меня. Сперва порадовала, а теперь разочаровываешь.

— Порадовала?

Маг снял кипящий котелок с крюка, щедро сыпанул травяной заварки и прикрыл варево круглой дощечкой.

— Порадовала, как ни странно. Потому что правильно поступила. С этим фолари. Безотносительно, враг он или нет, правду говорил или обманывал.

— Он обманывал! Если бы я только знала! Ирис остался бы цел, и Ската не вылезла… и сам бы не погиб. Я сглупила. Я была доверчивой дурой.

— Ты дала ему воды. — Амаргин повернулся, вытирая руки замусоленным полотенцем. Черные найльские глаза в кои-то веки смотрели серьезно, без обычной насмешки. — Есть просьбы, в которых нельзя отказывать, Лесс. Просто нельзя. Чем бы это для тебя не закончилось.

— Держись, рыжий, мать твою перемать! Хай, Гриф! Хай!

Щелканье плетки. Грохот копыт мимо окна.

— Ногами работай, м-м-мешок! Спину держи! Еще раз. Хай, Гриф!

— Заездит парня высочество, — сказала я Пеплу.

Тот сморщил нос, потер бок ладонью и вернулся к новой ореховой палке, которую украшал резьбой.

— Мальчик сам захотел. А рыцарский конь — не деревенская лошадка, госпожа.

— Холера! Мораг совершенно не считается с тем, что мальчишка новичок. Он впервые сел на лошадь!

Грохот копыт, злобное, в привизгом, ржание. Снова свист плети. Кого она там лупит?

— Не впервые. Парень сидел на лошади, и не раз.

— Ты сам сказал: рыцарский конь — не деревенская лошадка. А такого дьявола как Гриф еще поискать.

— Гриф хорошо обучен. — Пепел, гримасничая, поскреб грудь сквозь рубашку. — А из рыцарского седла выпасть непросто.

— Не чешись. Кровь пойдет.

— Чешется!

— Чешется, потому что заживает. Терпи. Гляди-ка, наши друзья всех с дороги разогнали. В кабак не войдешь.

— Стооой! — донеслось снаружи. — Ты как сидишь, рохля? Собака на заборе лучше сидит! Я тебе что сказала?

— Сэн Мараньо…

— Каррахна, сказал! Спину прямо, будто чашку на голове несешь. Работай задницей, раз мозги не варят. Вот этим местом, вот этим, мать твою через семь гробов… Пше-ел!

Щелканье плетки, грохот копыт.

Около полудня мы остановились в придорожном трактирчике пообедать, и тут началось. Слово за слово, разгорелся очередной спор, вследствие которого названный братец взгромоздился на вороного жеребца и взялся доказывать его хозяйке что ему, могучему Кукушонку, море по колено. Мы с Пеплом ушли в залу, потому как смотреть на этот цирк было жутковато. В середине дня народу в трактире оказалось немного, но зрители для нашей парочки нашлись — троица каких-то бездельников и местный вышибала, он же конюх. Они расселись на крыльце с пивом и колбасой, любуясь на бесплатное представление. Правда, воздерживаться от громких комментариев им ума хватило. Внутри, кроме нас с Пеплом, остались двое мужчин с мелкой крохой лет трех, их крытую повозку я видела во дворе. Мы сказали хозяйке, что подождем нашего сэна с оруженосцем, и она ушла на кухню.