Восстание - Юрий Николаевич Бессонов

Лена боялась пошевелиться. Опертая о валик дивана рука ее затекла и онемела.

«Он, наверное, догадался… Какими глазами он вчера смотрел на Ксенью…»

В комнате стало совсем темно. В густом сумраке белела только кофточка Ксеньи, накинутая на спинку стула.

Лена увидела кофточку и с новой болью почувствовала, что Ксеньи нет и что она, может быть, больше никогда не вернется в эту комнату.

Лена поспешно отвела взгляд, но теперь все напоминало ей о Ксенье и все как будто бы говорило: «Не жди, она больше никогда не вернется, не жди…»

Вчера вот здесь на диване они сидели рядом, и Лена чувствовала ее тепло. На бархате даже осталось углубление, словно нарочно, чтобы напоминать о Ксенье и твердить: «Не жди, не жди, не жди…»

Лена больше старалась не смотреть на кофточку, но белое пятно не желало исчезать. Оно стояло перед глазами, но только рассыпалось на крошечные пятнышки, и пятнышки светились в темноте.

Опять на пожарной каланче пробили часы. Но теперь они ударили один раз. С того мгновения, как хрустнула половица, прошло полчаса. Стук в дверь так и не раздался.

«Ехать, сейчас же ехать в Черемхово», — подумала Лена, но сразу же поняла, что никуда не поедет, что ехать нельзя и нужно ждать утра.

Она оперлась о подоконник и, едва сдерживая слезы, прижалась лбом к холодному запотевшему стеклу.

7

Прежде чем отправиться на вокзал, Ксенья решила ненадолго заехать к Платону Михайловичу, чтобы рассказать ему о новостях, привезенных Леной, и сообщить о неприятном визите комендантского офицера. Нужно было как-то охранить конспиративную квартиру от постороннего вторжения и, может быть, немедленно поселить в нее кого-нибудь из надежных людей.

Новоселовых Ксенья застала за чайным столом.

— Ты? Очень хорошо, очень хорошо, — весело сказал Платон Михайлович, поднимаясь навстречу гостье. — Очень рад тебя видеть. Да и кстати… Очень кстати…

Он энергично отодвинул стул и глядел на Ксенью с хитроватой улыбкой, так, будто приготовил для нее какой-то сюрприз, но пока держал его в тайне.

Ксенья заметила, что Платон Михайлович был необычно наряден, чисто выбрит и гладко причесан. Даже старенький, но отутюженный костюм его сегодня не висел мешком и выглядел празднично, словно подновленный и перешитый по мерке.

— Какой-то праздник у вас? — сказала, улыбнувшись, Ксенья. — Уж не на именины ли я попала?

— На именины, — подтвердила Аглая Ильинична. — У нас каждое воскресенье именины. За неделю-то заказчики так надоедят, что без них веселее, чем на именинах…

— Ну, тогда, значит, и мой подарок кстати, — сказала Ксенья.

Платон Михайлович посмотрел на нее, прищурил глаз и спросил:

— Какой подарок?

— Да ты сначала шубу сними и к столу садись, а потом уж о подарках толковать будешь, — сказала Аглая Ильинична.

— Нет, я на минуту…

— И на минуту шубу снять можно… И не разговаривай, все равно без чаю не отпущу. Раздевайся, — сказала Аглая Ильинична.

Ксенья нерешительно расстегнула шубу. Платон Михайлович подошел к Ксенье, чтобы помочь ей раздеться, и все с той же хитрой улыбкой спросил:

— А где подарок?

— От Кирилла письмо, — сказала Ксенья.

— Письмо? От Кирилла?

Платон Михайлович бросил на стул снятую Ксеньей шубу и протянул руку.

— Ну давай, давай живее…

— Оно у меня дома… Он в нем ничего о деле не пишет, — сказала, смутившись, Ксенья. — Мне о них Мария Прокофьевна рассказала и Лена…

— Какая Лена? — спросил Платон Михайлович нахмурившись.

— Она ко мне оттуда приехала — ее Мария Прокофьевна привезла. У нее отца убили, он тоже в отряде был.

— Боже мой, ничего не понимаю, — сказала Аглая Ильинична.

— И я ничего не понимаю, — пробормотал Платон Михайлович. — Кирилл, Мария Прокофьевна, Лена… Все сразу…

— Все сразу… — сказала Ксенья и подошла к столу.

— Мария Прокофьевна здесь была? — спросила Аглая Ильинична и подвинула Ксенье стакан с чаем. — Чего же молчишь?

Ксенья улыбнулась.

— Да ведь вы же мне рассказать не даете, перебиваете…

— Ну-ну, говори, говори, — сказал Платон Михайлович и, подвинув стул, сел рядом с Ксеньей. — Где Кирилл?

— Там, в Ингодинской долине… Оттуда, с Ингоды, и девочка приехала — дочка какого-то учителя Косоярова. Вы его не знаете?

— Не знаю, — нерешительно сказал Платон Михайлович.

— Он японцами убит, вот Кирилл и отправил ее к родственникам в Черемхово. Я сейчас туда еду…

— Куда? — удивленно спросила Аглая Ильинична.

— В Черемхово.

— Нет, решительно ничего не понимаю… Да разве у Кирилла в Черемхове родственники есть? Никогда не слышала…

— Нет, не у Кирилла…

— Подожди, Глаша… Дай ты ей рассказать, не у Кирилла родственники, а у девочки, конечно, — сказал Платон Михайлович.

— Нет, Платон Михайлович, не у девочки… Это родственники Никиты, — сказала Ксенья.

— Никиты… — повторил Платон Михайлович таким тоном, словно произносил какое-то непонятное иностранное слово.

— Она сумасшедшая, — сказала Аглая Ильинична. — Ты посмотри, она настоящая сумасшедшая. Получила от Кирилла письмо и сошла с ума. С ней сейчас разговаривать бессмысленно…

— Аглая Ильинична… — умоляюще сказала Ксенья.

Платон Михайлович кашлянул в руку и уже сердито посмотрел на Аглаю Ильиничну.