АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

— Та-ак, — врастяжку сказал Гольцев, — и что же это за порядки такие? Я о них ничего не знаю.

— Ну, дети без родителей должны сдаваться в приюты, а я укрываю, родителей его не ищу, и ещё… Ну, когда мужчина один, то ребёнка, мальчика, ему не оставляют… чтобы разврата не было, и вообще… вредного влияния… Я ему ползарплаты каждую неделю отдаю, чтобы он про меня хороший отчёт написал.

— И что он пишет? Правду? — сдерживая себя, спросил Гольцев.

— Нет, сэр. Врём, конечно. Про одежду, игрушки, фрукты там… Откуда у меня деньги на это? Хорошо ещё, мне на один талон полуторный обед дают, а когда и двойной. Вот, сидим, сочиняем вместе. Каждую неделю. Потом я подписываю, что ознакомлен и несу ответственность. Я все подписки дал.

— Какие подписки? — Гольцев сам удивлялся своему терпению и сдержанности.

— Ну, что по первому требованию родителей или законного опекуна верну ребёнка, что несу уголовную ответственность за плохое содержание ребёнка и дачу ложных показаний. Как положено, на бланках, с печатями.

— Подписки у тебя?

— Нет, сэр. У него. Он честно, сэр. Обещал никому не говорить и держит слово. Никто об этом не знает.

— Ещё бы он трепал об этом, — фыркнул Гольцев. — Так. Его ты называть не хочешь, твоё дело. Но слушай. Всё он тебе наврал. И называется это вымогательством, и положена за это тюрьма, — Тим потрясённо смотрел на него, приоткрыв рот. Гольцев встал, прошёлся по комнате, сбрасывая напряжение, и снова сел. — Теперь так. Ни копейки больше ему не давай, понятно. А начнёт возникать… отправишь ко мне. Я ему сам всё объясню. Ишь чего придумал, сволочь этакая. Так и скажешь ему. Все объяснения даст майор Гольцев. Запомнил? А если он с руками полезет… ну, отбиться ты, я думаю, сможешь.

Тим нерешительно кивнул. До него явно ещё не дошёл весь смысл сказанного, и Гольцев решил сделать перерыв. Посмотрел на часы. Да, как раз.

— Иди, пообедай, а потом договорим, ладно? — и, не дожидаясь ответа, встал.

Встал и Тим.

— Сэр, а… а работа как же?

— Я договорюсь, — весело ответил Гольцев. — Засчитают тебе это время.

— Спасибо, сэр…

— Иди, обедай, — и тут Гольцев сообразил. — Ты и сына для этого берёшь с собой? Ну, чтоб подкормить, так?

— Да, сэр, — улыбнулся его пониманию Тим.

— Ладно, иди. Потом договорим.

Гольцеву уже не терпелось начать действовать. Тип этот здесь, иначе бы он никак не мог держать слово, чтобы никто не знал. И самое главное — бланки. Имеет ха-арошие связи с канцелярией, или даже там и служит. Так что… В окно он увидел, как Тим идёт через двор, ведя за руку мальчика. Так, вошёл в столовую. Теперь… он выбежал из дежурки и сразу увидел курящего у бочки с водой Савельича, и рядом никого… удачно.

Подбегая, Гольцев быстро огляделся по сторонам. Все на обеде. Ещё удача.

— Дядя Серёжа, — Гольцев перевёл дыхание. — Тим давно на зарплате?

— Без подъездов давай, — Савельич оглядел его, усмехнулся. — Молод ты со мной в такие игры играть. Твой дед со мной всегда в открытую работал, а уж…

— Дядя Серёжа, мемуары потом. Слушай. Тима доят. И доильщик здесь. В хозяйстве. Взял парня на цугундер…

— Не тарахти, — перебил его Савельич, — что ты, как отец твой, за раз две ленты выстреливаешь. А потом отбиваться уже нечем, — сплюнул окурок в бочку, достал сигареты и позвал, не повышая голоса: — Родионыч, пойди сюда.

Непонятно откуда, а возможно, и прямо из воздуха возник и не спеша, вытирая руки ветошью, подошёл седоусый Родионыч, кивком поздоровался с Гольцевым.

— Чего тебе, Савельич?

— Послушай, Родионыч, тут у нас шустряк объявился.

— Ну-ну, — задумчиво кивнул Родионыч. — Послушаем.

Гольцев вдохнул, выдохнул и заговорил чётко, как на докладе.

Выслушав его, Савельич и Родионыч переглянулись.

— Ладно, — спокойно сказал Савельич. — Не бери в голову, майор.

— Разберёмся, — кивнул Родионыч.

И так как Гольцев хотел что-то сказать, повторил:

— Разберёмся.

Гольцев понял, что дело сделано и можно к этому не возвращаться. Он кивнул старикам и ушёл, предоставив им планировать операцию по выявлению и предотвращению самостоятельно. С этим всё. Теперь, чтобы с Тима не вычли. Ну, это элементарно.

…Серое… серое… серое… что это? Всё равно… это туман…

— Серёжа-а-а! Не уходи далеко, заблудишься-а-а-а..

Се-рё-жа… Кто это, Серёжа? Это я, Серёжа… Туман… И белые стволы… Белая кора и чёрные полоски…

— Что это, мама? Почему? А я знаю, вот и знаю! Я сам понял! Это покрасили! А краски не хватило, вот!

— Какой он ещё глупый, мама! А вот и глупый, а вот и не знаешь!

— Зачем ты его дразнишь, Аня? Это берёза, Серёжа. Она от рождения такая.

Бе-рё-за… Смешное слово. Дерево берёза. Дерево — оно, а берёза — она, почему? Анька смеётся над ним. Ничего, он вырастет и тоже посмеётся над ней… Туман… серый туман…

Элли привычным уже движением открывает ему рот и осторожно с ложечки вливает витаминное питьё.

— Вот так, ну и молодец. Сейчас губы вытрем. Вот так.

Она разговаривает с ним, как с куклой. А он и есть кукла. Она его кормит, обмывает, поворачивает с боку на бок, чтобы не образовались пролежни, делает массаж, подкладывает судно. Хуже того паралитика. Тот хоть смотрел, моргал, мычал что-то, даже пробовал… да ладно, чего там. Бедняга, бедный парень, что с ним Джимми сделал? И зачем? Ведь это… это хуже смерти, такая жизнь.

Она просмотрела его вещи. Тогда, в первый день, она, раздев его, сгребла всю его одежду и вынесла в холодную кладовку, боясь вшей: в войну с ними все познакомились. Заведутся если, так потом выводить их — такая морока. Но он был чистый, хоть здесь слава Богу, и Элли уже спокойно стала разбирать его одежду. Трусы, рубашку и джинсы — это в стирку, сапоги — отмыть и поставить в кладовку, куртка… Нет, её стирать не стоит, лучше выколотить на заднем дворе. Вот и все хлопоты. Всё, что было в карманах, Элли сложила в пакет. Вещей оказалось немного. Носовой платок, расчёска, две связки ключей, вернее, одна связка из трёх ключей на простом кольце без брелка и ещё один ключ отдельно, полпачки дешёвых сигарет, немного мелочи и бумажник. Она просмотрела и бумажник. Деньги и ловко запаянная в целлофан справка, что Эндрю Мэроуз работал летом в округе Бифпита пастухом. Она вложила справку в бумажник, закрыла его и опустила в пакет к остальным вещам. Оружия у парня не было. Или Джимми его сразу отобрал. Что задумал Джимми? Зачем он сказал ей, чтобы она сохранила все вещи, он, дескать, их сам разберёт? Ей всё больше это не нравилось. И когда, осматривая его куртку в поисках следов вшей, она прощупала внутренний потайной карман, то решила сразу: то, что парень так прятал от всех, Джимми не получит. Почему? А потому! Она что, душу продала?! В кармашке была маленькая книжечка в твёрдой тёмно-красной обложке. Удостоверение. И… и это же… оно на русском. Значит, парень русский? Джимми обмолвился, что парень теперь беспамятный. Элли взяла удостоверение и спрятала. В потайной карман переложила пару кредиток покрупнее из бумажника, справку решила оставить: Джимми может не поверить, что совсем никаких документов не было, и — не дай Бог — начнёт искать и проверять.