Московия - Сигизмунд Герберштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Герберштейн продолжал настаивать: «Государь мой потому приказывал о Глинском, что ему у великого князя служить нельзя и у короля нельзя же: так государь мой просил за тем, чтоб отослать ко внуку своему Карлу. Но если государской воли на то нет, то государь освободил бы его теперь, чтоб я видел его свободным». Ответа Герберштейн не получил, просьба осталась невыполненной.
377
4 …[такого-то] советника и посланника… — В грамоте, которая имела более или менее постоянную, стандартную форму, перед должностью посланника оставлялось место для того, чтобы вставить нужное в тот момент имя.
378
5 …недавно у нас в Тюбингене пребывали… московские послы… — См. также «Не раз бывал в путешествиях», прим. 20.
Фердинанд любил бывать в Тюбингене, который получил по наследству. Это был приятный город, а быстро растущий и приобретающий авторитет в научных и торговых кругах университет придавал ему особое значение. Жизнь Тюбингена круто изменилась в 1477 г., когда вюртембергский герцог Эберхарт Бородатый основал в нем университет. Само по себе основание университета не было из ряда вон выходящим событием, но необычной была скорость, с которой его соорудили: меньше чем за год. Мать Эберхарта Бородатого была супругой австрийского эрцгерцога, и ее резиденция располагалась в имперском городе Ротенбурге, оплоте католических Габсбургов в центре вюртембергской земли. Ротенбург, лежащий на реке Неккар, был своего рода католическим островом среди протестантских вюртембергских городов, от него до Тюбингена можно было дойти пешком за летний световой день, но он принадлежал другому государству со всеми вытекающими отсюда пограничными и таможенными сложностями. При поездке с товарами из одного вюртембергского города в другой трудно было миновать Ротенбург, и приходилось платить пошлины.
Мать, обладавшая правом подписи на международных актах, заключила с сыном таможенное соглашение, по которому товары, сплавляемые по Неккару, соединявшему крупнейшие города Вюртемберга, шли мимо Ротенбурга беспошлинно. Благодаря этому Тюбинген мог получать дешевый лес, который несколько месяцев беспрепятственно шел вниз по Неккару из Зульца, где его связывали в гигантские, по триста метров длиной, плоты. Из этого леса быстро построили не только университет, но и торговые склады, и крепкие фахверковые жилые дома, быстро заселенные знатью, крупными чиновниками и купцами.
Леса в Зульце было много, и для удобства сплава его связывали в плоты из бревен одинаковой длины. В результате многие дома на целые столетия сохранили двускатные крыши, сделанные в форме равносторонних треугольников с четкими углами в 60 градусов. Фахверковый (в буквальном переводе с немецкого — клетчатый) способ строительства, когда деревянный остов в виде поперечин и раскосов заполнялся кирпичной кладкой, известняковой массой или глиной, оказался не только прочным и пожароустойчивым, но и чрезвычайно эффектным. Русские, не знакомые с таким типом домов, всегда с интересом их изучали снаружи и изнутри (см. также «Есть земля с горами и долинами», прим. 10).
379
6 …обязываем вас… тщательно исследовать… обычаи… — Все иностранцы, приезжавшие в Московию, старались «тщательно исследовать обычаи» хозяев. Многие делали это добросовестно, многие, как умели, стремились к объективности. Однако путешественник не может быть беспристрастным: он смотрит вокруг сквозь призму своих представлений о том, как то или иное явление, предмет или событие должны выглядеть. Например, Джордж Турбервилль (см. «Мне нужно пойти и посмотреть», прим. 10), не долго думая, написал:
Обильно мясо здесь и дешево в цене.
Но стряпать не умеют, нет, в российской стороне.
На вертеле жарких не жарят здесь нигде
И мясо в печке на простой пекут сковороде.
(Пер. В. С. Давиденковой-Голубевой).
Примечательно, что Турбервилль не написал, к примеру, что мясо они готовят не так, как ему кажется привычным, или что ему не понравилось то, что подали. Он написал: «не умеют». Это «не умеют» по сути дела ключ к почти всем описаниям Московии (и позже, России) иностранцами (ср. «Мне нужно пойти и посмотреть», прим. 2).
Герберштейн приехал в Московию с уже создавшимся у него априори твердым убеждением, что русские «дикий народ». Прочел ли он это у Матвея Меховского или Павла Йовия, услышал от Иоганна Фабра или Ивана Ляцкого, убеждение было. Искусство пера Герберштейна сослужило недобрую службу многим поколениям следующих за ним путешественников-мемуаристов. Некоторые, как Турбервилль, откровенно признавались:
О, если б знал я, на корабль вступая, что счастье
на злосчастье променяю,
Я как безумец родину мою покинул
И в незнакомой мне земле, вращаясь среди русских,
чуть не сгинул.
(Пер. А. А. Севастьяновой и В. Н. Козлякова).
Секрет «безумства» Турбервилля, совсем молодого тогда человека, был в том, что он проигрался и сбежал от долгов, надеясь заработать денег в дальнем путешествии. При таком настроении гостя даже медвежья шуба, теплая, мягкая, брошенная хозяевами ему на постель, привела его в ужас. Он писал другу в Англию:
Я б не хотел, чтоб видел ты, как даже кровь моя
застыла в жилах,
Когда мне на медвежью шкуру преклонить колени
нужно было.
Медвежью шкуру русские давали гостям всегда, чтобы тем было тепло спать; в богатых домах это была шкура белого медведя, в домах победнее бурового.
От конца XV — начала XVII вв., когда в Московию ездили старшие и младшие современники Герберштейна, осталось не так уж много записок иностранцев о русских землях и русских людях. Благожелательно настроенных наблюдателей среди них было немного. Редкими жемчужинами звучат слова Алберта Кампензе: «Москвитяне глубоко почитают Бога… и были бы гораздо праведнее нас, если бы не препятствовал тому раскол наших церквей», или Ганса Айрмана: «Московитская женщина умеет особенным образом презентовать себя серьезным и приятным поведением». Общий тон записок иностранцев, особенно писавших после выхода в свет труда о Московии Герберштейна — скорее обличительный, причем факты, часто интересные, красочные, порой уникальные, излагаемые в них, не всегда согласуются с их оценкой авторами. Отчеты путешественников всегда были субъективны, и честь и хвала тем правителям,
