Ожерелье королевы - Александр Дюма

– Государыня, умоляю вас! – сказал г-н де Роган.

– А, вы задрожали. Значит, я угадала верно: потемки выгодны вашим интригам! А мне любезней яркий свет. Государь, потребуйте от господина де Рогана, чтобы он повторил при вас то, что недавно говорил мне здесь, на этом месте.

– Ваше величество, берегитесь! – вырвалось у кардинала. – Вы переходите границы.

– Как вы сказали? – высокомерно оборвал его король. – Где вы слышали, чтобы с королевой говорили в таком тоне? Я, по-моему, себе этого не позволяю.

– В том-то и дело, государь, – вмешалась Мария Антуанетта. – Его высокопреосвященство говорит с королевой в таком тоне, потому что утверждает, будто имеет на это право.

– Вы, сударь! – прошептал король, становясь мертвенно-бледным.

– Он! – презрительно воскликнула королева. – Он!

– У его высокопреосвященства имеются доказательства? – осведомился король, на шаг приблизившись к принцу.

– У господина де Рогана, по его словам, есть письма! – пояснила королева.

– Говорите, сударь! – настаивал король.

– Письма! – не владея собой от ярости, воскликнула королева. – Предъявите письма!

Кардинал провел рукой по лбу, по которому струился ледяной пот; казалось, он вопрошает Господа, как в одном создании могут соединяться такая отвага и такая испорченность. Однако он молчал.

– Но это еще не все, – продолжала королева, под влиянием великодушного негодования забыв об осторожности. – его высокопреосвященство удостоился свиданий.

– Сударыня! Помилуйте! – простонал король.

– Устыдитесь! – подхватил кардинал.

– Что ж, сударь, – обратилась к нему королева, – если вы не последний негодяй на земле, если для вас есть что-то святое, значит, вы располагаете доказательствами, так предъявите их.

– Нет, сударыня, у меня их нет.

– Неужели ко всем преступлениям вы прибавите еще это? Неужели вы без конца будете меня позорить? У вас есть пособница, сообщница, свидетельница всех ваших дел? Назовите ее нам.

– Кто это? – воскликнул король.

– Госпожа де Ламотт, сударь, – отвечала королева.

– Ах, вот оно что! – заметил король, довольный тем, предубеждение его против Жанны оправдалось. – Вот как обернулось дело! Разыскать эту женщину, допросить ее!

– Да в том и беда! – вскричала королева. – Она скрылась! Спросите у его высокопреосвященства, куда он ее спрятал. Для него была прямая выгода вывести ее из игры.

– Ее вывели из игры другие, – возразил кардинал, – те, кому это было куда выгоднее, чем мне. Вот почему ее теперь невозможно будет найти.

– Но если вы невиновны, сударь, – с негодованием промолвила королева, – помогите же отыскать преступников.

Но кардинал де Роган, метнув на нее последний взгляд, повернулся к ней спиной и скрестил руки на груди.

– Сударь! – объявил оскорбленный король. – Вы пойдете в Бастилию.

Кардинал поклонился и самоуверенным тоном возразил:

– В этой одежде? В кардинальском облачении? На глазах у всего двора? Соблаговолите вообразить, государь, какой поднимется шум, он только усугубит страдания той особы, на которую обрушится всеобщее осуждение.

– Такова моя воля, – горячо возразил король.

– Своей поспешностью вы причините незаслуженное горе высокопоставленному духовному лицу, государь; кара не должна предшествовать осуждению, это незаконно.

– Будет так, как я сказал, – отвечал король, отворяя дверь в соседнюю комнату и ища глазами, кому передать свой приказ.

В комнате был г-н де Бретейль; впившись взглядом в королеву, которая была вне себя от волнения, в разгневанного короля и в застывшего кардинала, он понял, что его недруг пал. Не успел король вполголоса изложить ему приказ, как министр юстиции, присвоив себе обязанности капитана гвардии, крикнул звучным голосом, слышным до самого конца галерей:

– Арестовать господина кардинала!

Г-н де Роган содрогнулся. Ропот голосов под сводами, волнение придворных, внезапное появление королевских гвардейцев – все вместе придавало этой сцене характер зловещего предзнаменования.

Кардинал прошел мимо королевы, не поклонившись ей; гордая австриячка вспыхнула от негодования. Проходя мимо короля, он склонился перед ним в смиренном поклоне, а минуя г-на де Бретейля, глянул на него с такой искусно разыгранной жалостью, что барон счел свое мщение недостаточным.

К кардиналу робко приблизился лейтенант гвардейцев: он словно испрашивал у г-на де Рогана дозволения исполнить полученный приказ.

– Да, сударь, – сказал ему кардинал, – вам следует арестовать именно меня.

– Отведите господина де Рогана в его покои; во время мессы я приму решение, как с ним следует поступить, – изрек король посреди гробового молчания.

Наконец кардинал медленно удалился по галерее в сопровождении лейтенанта гвардейцев, обнажившего голову; король и королева остались одни при распахнутых дверях.

– Сударыня, – промолвил король, дрожа и насилу сдерживаясь, – вы сознаете, что это приведет к публичному судебному разбирательству, к скандалу, который погубит честь преступника?

– Благодарю вас, – воскликнула королева, порывисто сжимая руки Людовика, – вы избрали единственное средство, которое может меня оправдать.

– Вы меня благодарите?

– От всей души. Вы вели себя как истинный король, я – как истинная королева, не правда ли?

– Хорошо же, – отвечал король, охваченный радостью, – наконец-то мы положим конец всем этим низостям. Мы с вами раз и навсегда раздавим змею, и надеюсь, заживем спокойно.

Он поцеловал королеву в лоб и удалился в свои покои.

Тем временем в конце галереи г-н де Роган увидел Бемера и Босанжа, которые поддерживали друг друга, чтобы не упасть.

Еще через несколько шагов он заметил своего скорохода; тот ловил взгляд своего господина, в ужасе от обрушившейся на него беды.

– Сударь, – обратился кардинал к сопровождавшему офицеру, – все будут встревожены, если я не вернусь из Версаля; нельзя ли мне предупредить домочадцев о том, я арестован?

– Ах, монсеньор, пока никто не смотрит, передайте что нужно, – отвечал молодой офицер.

Кардинал поблагодарил; затем он сказал скороходу несколько слов по-немецки и, вырвав страничку из требника, нацарапал на ней записку.

Потом кардинал скатал эту бумажку в трубочку и уронил на пол; офицер тем временем следил, чтобы их не застигли врасплох.

– Я готов следовать за вами, сударь, – сказал ему кардинал.

Затем оба они удалились.

Скороход налетел на записку, как коршун на свою жертву, бросился прочь из дворца, вскочил на коня и ринулся в Париж.

Спускаясь по лестнице в сопровождении своего стража, кардинал видел из окна, как он скачет по полю.