Амба - Осман

- Тук, Тук!

Удары были однотипны и похожи друг на друга: так не стучат люди, когда им долго не открывают, обычно начинают стучать требовательнее, настойчивее, а тут просто два удара и всё. Да откуда взяться в ночной тайге путнику, кто ходит по ночам в непроглядной тайге? Техники, на которой гипотетически могли приехать люди, он не слышал, а пешком на дальние расстояния как-то не принято ходить зимой, да ещё по ночам.

- Кто там!? – набравшись смелости, выдавил из себя Илья, произнеся это громко и настойчиво.

С ответом ему не торопились, за дверью не было слышно ни звука, затем через несколько томительных секунд, послышался скрип снега;

- Аарршикто![1] – прозвучал непонятный звук похожий на некоторые бессвязные буквы, затем:

- Оррркишшиаан![2] – Илья понял, что звуки издаёт Амба находящийся возле двери снаружи.

В звуках угадывались слова, но вот разобрать, что говорил полосатый, было совершенно невозможно. То ли произнести слова тигру никак не удавалось из-за его физиологии, либо Илья думал, что этот слова, а на самом деле, это было чем-то иным, Илье незнакомым. О таком поведении тигров Илья никогда не слышал ни от старожилов, ни от молодых охотников. Но кто тогда стучал в дверь, неужели Амба, интересно как, да и чем, не своей же лапой, которая, несмотря на то, что является смертельным оружием хищника, на ощупь всё-таки мягкая и пушистая, как у всех представителей кошачьих.

- Какой тебя Подя[3] принёс полосатая ты бестия! Чего тебе от меня надо! – крикнул в горячке Илья, через дверь.

- Ррулшиорррии[4], – прозвучал ещё один непонятный звук, похожий по интонации, как будто тигр разочаровался в чём-то, а затем скрип снега, уходящий куда-то вдаль.

Илья долго стоял у двери, прислушиваясь к звукам с наружи, но тигра так больше не услышал. На улице поднимался ветер, а это означало, что на завтра скорей всего хорошей, солнечной погоды можно не ждать. Поняв, что тигр ушёл, Илья снова допрыгал до своей кровати, где закончил делать сетку на повреждённой ноге и, зарывшись в смесь одеял и курток, лёг спать.

Ночью ему снился странный сон, Илья находился в неизвестном ему месте, прежде он не видел этой скалы и ледника, свисающего с неё, это он точно мог сказать. Скала была голой, не поросшей травой, кустарником или деревьями, как обычно это бывает в Дальневосточной тайге. Камень, из которого состоял этот горный массив, имел черный с золотисто-зелёным оттенком цвет. Лед, покрывающий почти всю скалу таял, то тут, то там, можно было заметить ручейки, бегущие по чёрным влажным камням. На улице был ясный, солнечный летний день, всё вокруг покрыто зеленью, кроме этой самой горы, возвышающейся черным монолитом посреди зелёной тайги.

Раздался хруст ветки, Илья повернулся на звук, в метрах двадцати, возле большого камня, покрытого зелёным мхом, горел небольшой костёр. Возле него, согнувшись в три погибели, суетился какой-то старичок в лохмотьях, свисающих с него практически до земли. Илья словно под наваждением, направился к костру, чтобы не напугать деда своим внезапным появлением, заранее, дал о себе знать.

- Здравствуйте, Дедушка! – крикнул Илья первое, что пришло на ум.

Дед, опираясь на палку с рогатиной в верхней её части, повернулся в сторону Ильи. Это был старый, покрытый множеством морщин, с кожей цвета коры дуба, нанаец - представитель исконно Дальневосточных жителей, проживающих по реке Амур, ещё задолго до того, как в эти края наведался с миссией исследователя и покорителя этих земель Ерофей Павлович Хабаров, который, кстати, являлся неоднозначной личностью. Поговаривали, что он не брезговал отсылать в Якутск ложные донесения, за что его невзлюбили казаки и служилые люди, впоследствии подали челобитную[5]на него. Помимо этого, выяснилось, что Хабаров был весьма недоброжелательно настроен по отношению к местным народам (нанайцам), которые разбегались от него, в результате чего плодородная земля не возделывалась и ясак[6] не мог быть снят, отчего страдала казна.

- Здравствуй, Илюша! – поздоровался старец, затем махнул свободной рукой, вытащив её из-под тряпья, добавил:

- Иди к костру, грибов ходил собрал, печь хочу, вместе будем.

Илья, странное дело, совершенно не удивился, что старик знает, как его зовут, наверное, во сне так и должно быть, все знают, как тебя зовут, ведь это твой сон. Подойдя к костру, Илья присел на корточки, и подкинул пару веток в кострище, вдруг вспомнил, что у него нога подвёрнута, а он вроде не хромает. Взглянув на больную ногу, увидел, что обут в чуни[7], с незнакомым орнаментом по всему голенищу, такой обуви у него отродясь не было, поэтому он искренне удивился. Но главное, что нога не болела, в обуви было комфортно и удобно.

Рядом откуда ни возьмись появилась плетённая из прутков ивы корзина, полная грибов, Илья заглянул в неё и к своему удивления увидел, что она полна мухоморов с красными шляпками, белыми, выступающими пятнами на этих шляпках.

- Дедуль, да ты одних мухоморов набрал, зрение, наверное, подводить стало? – спросил Илья старика, ковыряясь среди мухоморов, ища съедобные грибы и не находя таковых, в корзине были одни лишь мухоморы.

- Чё бы твой понимал, молодой ещё, моя ходить правильный гриб брать, твоя ходить тоже правильный собирать, только мой готовить не умеешь,