Великая северная экспедиция - Б Островский

Иную работу вели и в иные положения попадали академики, участвовавшие в Великой Северной экспедиции. Обеспеченные всем необходимым, не несшие тяжелых физических трудов, почти не подвергавшие свою жизнь опасности, они могли свободно передвигаться на огромной территории и вполне отдаваться игре впечатлений самых интересных, разнообразных и увлекательных.

Если мы перенесемся в ту эпоху, то убедимся, что Сибирь, загадочная, таинственная, огромная страна, куда, робко озираясь, лишь недавно стал проникать исследователь, представляла совершенно исключительный интерес для всех передовых натуралистов. Сибирь, как чарующая сладкоголосая сирена, влекла в свои дебри жаждавшего новизны ученого - географа, ботаника, биолога, геолога, историка...

Разумеется, интерес к северовосточной окраине огромного евразийского материка существовал в Европе уже давно, но все не представлялось подходящего случая организованным порядком проникнуть в это неведомое и загадочное недавно открытое царство. И вот, наконец, долгожданный случай расширить свой кругозор и пополнить знания настал. Они могут принять участие в великом русском предприятии! И отправившиеся сюда ученые не ошиблись. Их пытливым взорам раскрылся во всей своей мощи новый мир. То, что они увидели здесь, превзошло все их ожидания. Неизведанная Сибирь определила всю их карьеру.

"Мы приехали в страны, - писал потом Миллер, - от натуры пред многими местами превосходствами одаренные, где почти все новое нам являлось. Там увидели мы с радостью множество трав, от большей части незнаемых; увидели стада зверей азиатических, самых редких; видели великое число древних могил, в коих находили разные достопамятные вещи, - словом, приехали в такие страны, в каких никто до нас не был, который бы мог свету сообщить известия".

С жадностью и увлечением бросились ученые собирать здесь все, что могло пригодиться для науки и представить для нее интерес. Они "усердно собирали обильные сведения по всем предметам естествознания, выписывали множество документов во всех архивах, расспрашивая в то же время бывалых и знающих людей, определяли астрономически главнейшие пункты, делали разные физические наблюдения и начертывали карты своих путей, снимали значительнейшие виды и редкие предметы*".

Научная работа академиков собственно началась уже с Казани, куда они прибыли 18 октября 1733 года и где учредили метеорологическую службу, поручив ведение наблюдений местному учителю Куницыну. В конце декабря они прибыли в Екатеринбург, где также озаботились постановкой работ по изучению атмосферной машины.

То же повторилось и в Тобольске, куда ученые прибыли в январе следующего, т.-е. 1734 года. Здесь они, наконец, застали главу экспедиции Беринга со всем его штабом. Перезимовав, они заручились новыми сотрудниками и, лишь только вскрылись реки, отправились в путь. Их сопровождали бергхауер Самойлов, бывший сотрудник Академии Мирович, два геодезиста и постоянный конвой. Миллер и Гмелин 24 мая двинулись вверх по Иртышу и, миновав Тару, Омск и Янышевскую крепость, 26 июля прибыли в Семипалатинск. Отсюда они поехали верхом по пограничной дороге через Усть-Каменогорскую крепость и, осмотрев недавно открытые Колыванские медные заводы**, отправились на подводах в Кузнецк. Продвигаясь далее в Томск, Миллер отправился сюда сухим путем, а Гмелин поплыл рекою Томью. В Томске повстречались в октябре. Затем их маршрут был следующий: Енисейск, Красноярск, Канск, Удинск, Балаханск и, наконец, долгожданный Иркутск, куда они прибыли 8 марта 1735 года. Но и в Иркутске они долго не задерживались.

Жажда новых впечатлений и новых открытий гнала неутомимых путешественников все дальше на восток. Вот они и на Байкале, который в марте же пересекают по льду. Дикая красота самого глубокого в мире озера восхищает их. Покрытые лесом, скалистые из темного гнейса, тонущие в голубоватой дали берега озера оставляют незабываемое впечатление. Недаром Байкал своими частыми и сильными бурями и случающимися на берегах его землетрясениями вызывал у обитающих вокруг него бурят и тунгусов религиозный страх; они приносили Байкалу жертвы и молились ему, называя его святым. Отсюда и произошел "Священный Байкал". Но надо торопиться, к тому же зимою переправа по льду через Байкал не всегда безопасна. Здесь случаются нередко сильные бураны, все исчезает из глаз, лед трескается, образуются широкие полыньи, куда проваливаются путники с лошадьми и санями. Но странная особенность озера: оно навсегда поглощает утонувших и не возвращает трупов берегам.

Далее в маршруте академиков мелькают Селенгинск, где они находят Делиля, затем Кяхта, потом - назад к Удинску, на Еровинский и Читинский остроги, после чего на плотах по Ингоде и Шилке в Нерчинск, куда они прибывают 15 июня. Этот последний путь особенно понравился путешественникам. "Сколько приятных в Сибири путей, - замечает Миллер, - однакож по нерчинской дороге веселее всех было ехать... Обширные луга, испещренные прекрасными цветами, раскиданные холмы, чудесные долины, местами густые леса и под тенью их светлые ручейки или широко разливающиеся реки; многочисленные стада; гостеприимство и услужливость бурят и тунгусов; прекрасная погода и новость предметов доставляли истинное наслаждение нашим путешественникам*". Как не похожа эта идиллия с ручейками и стадами на мрачную ледяную симфонию северных берегов Сибири, а настроение Миллера и Гмелина - на переживания Овцына и Прончищева!

Дальнейшие маршруты наших путешественников следуют в таком порядке: после Нерчинска - осмотр Аргунских серебряных заводов; затем Аргунский острог; верховья Аргуни; путь к китайской границе; Читинский острог; снова Удинск, а оттуда по Селенге к Байкалу в Иркутск, в который они вторично прибывают 20 сентября. Здесь они остаются до следующего, т.-е. 1736 года. 26 января они возобновляют свои экскурсии; пробыв месяц в Илинске, они отправились в верховье Лены к Усть-Куту, а оттуда в Усть-Ильгинскую пристань, где и стали дожидаться прихода сооруженных для них судов для путешествия по Лене.

(Рис.5)

Здесь они соединились с Лакройером и на шести дощаниках и шести "устроенных весьма удобно для помещения" каюках отправились вниз по Лене. Лакройер, не особенно расположенный к сколько-нибудь основательному и тщательному походу, торопившийся все вперед и вперед, скоро оставил Миллера с Гмелином, а сам отправился в Якутск, куда и прибыл 1 июня. Как это путешествие по Лене, так и все другие предпринимавшиеся нашими учеными, разумеется, не ограничивались пассивным созерцанием красот сибирской природы. По пути они делали частые остановки, тщательно исследуя местность или производя разыскания, командировали в разные пункты с поручениями научного характера сопровождавших их студентов и геодезистов, условливаясь о месте встречи. Так, за время путешествия по Лене они с помощью геодезиста Красильникова составили весьма обстоятельную карту реки.

В начале сентября Миллер с Гмелином прибыли, наконец, в Якутск. Хотя вначале предполагалось, что академики, достигнув Охотского моря, примут участие в походе самого Беринга в Америку, однако Якутск оказался конечным пунктом их продвижения в Сибирь.

Во время пребывания Миллера с Гмелином в конце 1736 года в Якутске город имел совершенно необычайный вид. Здесь были в полном сборе все главные силы восточного отряда экспедиции во главе с Берингом и его помощником Чириковым; здесь были также и начальник Охотского края Писарев и Лакройер. Почти все грузы экспедиции были сосредоточены здесь, здесь же находился в полном составе и экипаж судов экспедиции, еще не законченных постройкой в Охотске. Итого в Якутске в это время находилось свыше 800 человек, причастных к Великой Северной экспедиции (из них 500 служилых и ссыльных, специально собранных для перевозки экспедиционных грузов в Охотск). Все и вся в Якутске, казалось, в то время жило и дышало для целей экспедиции. Грузы все еще прибывали. И чего здесь только не было: целые амбары отведены под мучные склады, площади завалены канатами, парусиной, пенькой, бочками со смолой, с салом. Чтобы облегчить тяжелый груз канатов для дальнейшей переотправки, их развивали по отдельным жилам, а потом на месте снова скручивали; даже якори разбивали на несколько частей, а в Охотске потом сваривали.

Положение главы всего предприятия, самого Беринга, было в то время исключительно тяжелое. Первоначальный план экспедиции, не рассчитанной на такой продолжительный срок, разросся до огромных размеров, и не виделось конца ее завершения. Тысячи деталей и неучтенных мелочей организационного характера теперь властно и вместе назойливо становились поперек дороги, требуя немедленного разрешения. Повидимому, дело доходило до тех крайностей, к которым вовсе не были подготовлены ни страна, ни люди, ни тогдашнее состояние науки и техники.