Дети судьбы - Джеффри Арчер

Во всяком случае, когда были объявлены результаты голосования, Джимми выглядел довольным и сказал, что это — просто чудо.

— Тоже мне чудо! — воскликнул Флетчер. — Ты не заметил, что мы проиграли со счётом в двести двадцать восемь голосов?

— Но я ожидал, что против нас будет подано подавляющее большинство голосов, поэтому я и считаю, что двести двадцать восемь голосов — это чудо. У нас есть пять дней, чтобы изменить мнение ста четырнадцати голосовавших, потому что большинство первокурсников считает, что ты — явно достоин быть их представителем в студенческом совете, — сказал Джимми, когда они с Флетчером выходили из Вулси-холла, а несколько человек шепнули Флетчеру: «Молодчина!» или «Желаю удачи!»

— Мне кажется, Том Рассел хорошо говорил, — сказал Флетчер. — И, что ещё важнее, он выражает мнение большинства.

— Нет, он лишь подготовил тебе победу на выборах.

— Не говори «гоп», — возразил Флетчер. — Том может ещё захотеть сам сделаться председателем совета.

— Ни за что, если сработает то, что я ему готовлю.

— Могу я узнать, что ты имеешь в виду? — спросил Флетчер.

— Один из членов нашей группы присутствовал при каждой его речи. Во время кампании он дал сорок три обещания, большинство из которых он не сможет выполнить. После того как ему об этом будут напоминать по двадцать раз в день, я не думаю, что его имя появится в списке кандидатов на пост председателя совета.

— Джимми, ты читал книгу Макиавелли «Государь»?[24]

— Нет, а что? Нужно её прочесть?

— Нет, не беспокойся, она тебя ничему новому не научит. Где ты сегодня обедаешь? — спросил он, когда к ним подошла Энни; она обняла Флетчера.

— Молодец, — похвалила она. — Ты произнёс блестящую речь.

— Только плохо, что две сотни людей с тобой не согласны, — посетовал Флетчер.

— Это верно, но большинство из них решили, как они будут голосовать, ещё до того, как вошли в зал.

— Вот и я пытаюсь ему это втолковать. — Джимми повернулся к Флетчеру. — Моя крошка-сестрёнка права, и, более того…

— Джимми, может быть, ты забыл, что мне скоро будет восемнадцать лет, — Энни сердито взглянула на брата.

— Нет, не забыл, и некоторые мои друзья говорят, что ты довольно красива, хотя я сам этого не замечаю.

Флетчер засмеялся.

— Ну, так ты пойдёшь с нами обедать к Дино?

— Нет, ты явно забыл, что мы с Джоанной пригласили вас на обед.

— Я не забыла, — сказала Энни. — И я жду не дождусь увидеть женщину, которая связала моего брата по рукам и ногам больше, чем на неделю.

— После того как я её встретил, я и не взглянул ни на какую другую женщину.

— Но я всё-таки хочу на тебе жениться, — сказал Нат, обнимая её.

— Даже если ты не уверен, чей это будет ребёнок?

— Да, и тем больше причин нам пожениться: тогда ты никогда не будешь во мне сомневаться.

— Я в тебе ни минуты не сомневалась, — сказала Ребекка. — Ты — добрый и порядочный человек, но подумал ли ты, что я, возможно, недостаточно тебя люблю, чтобы провести с тобой весь остаток моей жизни? — Нат отпустил её и взглянул ей в глаза. — Я спросила Ралфа, что бы он сделал, если бы оказалось, что это — его ребёнок, и он согласился со мной, что я должна сделать аборт. — Ребекка положила ладонь на щёку Ната. — Немногие из нас готовы жить с Себастьяном, и я определённо — не Оливия.[25]

Она отняла руку и, не сказав больше ни слова, быстро вышла из комнаты.

Нат лёг на её кровать, не замечая, что темнеет. Он думал о том, как он любит Ребекку и как ненавидит Эллиота. В конце концов он заснул и проснулся только, когда зазвонил телефон.

Он услышал знакомый голос и поздравил своего друга.

13

Нат получил три письма. На одном из них адрес был написан рукой его матери. На втором был штамп Нью-Хейвена: Нат решил, что оно — от Тома. Третье, в светло-коричневом конверте, по-видимому, содержало чек с его ежемесячной стипендией, которую он должен был сразу же положить на свой счёт, так как его деньги подходили к концу.

Нат пошёл в ресторанчик напротив и взял чашку кукурузных хлопьев. Заняв свободное место в углу, вскрыл конверт с письмом от матери. Он винил себя в том, что не писал ей уже по крайней мере две недели. До рождественских каникул оставалось всего несколько дней, так что он надеялся, что она не будет в обиде, если он не ответит сразу. После того как порвал с Ребеккой, он долго разговаривал с матерью по телефону. Он не упомянул, что Ребекка забеременела, и не объяснил, почему с ней расстался.

«Мой дорогой Натаниэль», — писала она; она никогда не называла его Натом. Нат считал, что если бы кто-нибудь прочёл письмо его матери, он узнал бы о ней всё. Аккуратная, прилежная, знающая, любящая, но каким-то образом оставляющая впечатление, что всегда чуть-чуть опаздывает на назначенную встречу. Она всегда заканчивала письмо словами: «Я должна спешить, с любовью — мама». Единственной новостью, которую она сочла нужным сообщить, было то, что отца повысили в должности: он стал региональным менеджером — то есть ему больше не нужно будет проводить бесконечные часы за рулём, он станет работать в самом Хартфорде. Она писала:

«Папа очень обрадован этим повышением и увеличением зарплаты: значит, мы можем позволить себе купить вторую машину. Однако ему уже не хватает личного общения с клиентами».

Нат взял ещё одну порцию кукурузных хлопьев и открыл второе письмо — из Нью-Хейвена. Послание Тома было напечатано на машинке, и в нём было несколько грамматических ошибок — возможно, вызванных возбуждением по поводу его победы на выборах. В свойственном ему обезоруживающем тоне он сообщал, что победил только потому, что его соперник произнёс страстную речь, защищая американское участие во вьетнамской войне, что помешало ему, когда дело дошло до голосования. Нату понравилось имя Флетчер Давенпорт, и он подумал, что мог бы быть его соперником, если бы поступил в Йель. Он продолжал читать: «Грустно узнать, что ты порвал с Ребеккой. По-твоему, это непоправимо?» Нат поднял глаза к потолку и подумал, что, возможно, на этот вопрос он не ответит, хотя и понимал, что его старый друг не будет очень удивлён, узнав, что тут замешан Ралф Эллиот.

В конце концов Нат занялся письмом в светло-коричневом конверте. Он решил положить чек в банк перед первой лекцией (в отличие от многих своих сокурсников, он не мог себе позволить не пополнять свой скудный счёт до последнего момента). Нат вскрыл конверт и с удивлением увидел, что в нём нет никакого чека, а лишь официальное письмо. Он развернул листок бумаги и с изумлением прочёл:

Нат положил письмо перед собой на стол и стал обдумывать его последствия. Он понимал, что вызов на военную службу — это лотерея, и вот выпал его номер. Будет ли честно — ходатайствовать об освобождении от воинской повинности на том основании, что он — студент, или ему следует, как в 1942 году сделал его отец, пойти в армию и служить своей стране? Его отец провёл два года в Европе с 80-й дивизией и вернулся домой с «пурпурным сердцем».[26] Больше двадцати пяти лет спустя он всё ещё был уверен, что Америка должна воевать во Вьетнаме.

Касается ли это только необразованных американцев, у которых нет большого выбора?

Нат сразу же позвонил домой и не был удивлён, когда его родители, что бывало очень редко, не согласились друг с другом. Его мать не сомневалась, что Нату следует получить диплом, а потом уже обдумать своё положение; война, даст Бог, к тому времени кончится. Ведь именно это президент Джонсон обещал во время своей предвыборной кампании. А его отец считал, что хотя это, конечно, большое невезение, долг его сына — пойти в армию. Если каждый решит сжечь свою повестку, в стране воцарится анархия. Таково было его последнее слово.

Затем Нат позвонил Тому в Йель, чтобы узнать, получил ли и он повестку.

— Да, получил, — сказал Том.

— Ну, и что? Ты её сжёг?

— Нет, так далеко я не зашёл, хотя некоторые наши студенты это сделали.

— То есть ты собираешься пойти в армию?

— Нет, у меня нет твоих моральных устоев. Я собираюсь пойти законным путём. Мой отец нашёл в Вашингтоне юриста, который специализируется на освобождениях от призыва на военную службу, и он уверен, что сможет получить для меня отсрочку — по крайней мере, до тех пор, пока я не окончу университет.

— А как тот парень, который выступал против тебя на дебатах и призывал Америку к ответственности за судьбу тех, кто хочет «воспринять идеалы демократии»?

— Понятия не имею, — ответил Том. — Но если он получит повестку, то ты, наверно, встретишься с ним на фронте.

Время шло, а Флетчер не получал светло-коричневого конверта, и он уже начал думать, что ему повезло и он выиграл в эту лотерею. Ведь он уже решил, что сделает, если получит такой конверт.