Будущая эволюция человека. Евгеника двадцать первого века - Джон Глэд

Одним из самых выдающихся евгеников был американец Герман Маллер, еврей по материнской линии, получивший Нобелевскую премию по медицине в 1946 году за свою работу по генетическим мутационным уровням. Коммунист Маллер с 1933-го по 1937 год был ведущим генетиком в Московском университете и написал письмо Сталину с предложением принять евгенику в качестве официальной политической доктрины СССР. Это был канун Большого террора. Сталин отверг предложение Маллера, после чего Маллер благоразумно уехал в Шотландию. Позже он вернулся в Соединенные Штаты. Евгенический трактат Маллера «Из мрака» появился в США в годы, когда автор проживал в Москве. Перед своим приездом в Советский Союз Маллер провел год в Германии и покинул ее, возмущенный расистскими идеями и политикой нацистов.

При британском мандате в Палестине еврейские врачи энергично проводили программу евгеники. Д-р Иосиф Мейр, в чью честь названа больница в г. Кфар Сава, писал в 1934-м:

Кто имеет право рожать детей? Правильный ответ на этот вопрос следует поискать в среде евгеников… Разве мы не обязаны делать все, что в наших силах, чтобы дети рождались здоровыми и духом, и телом? Для нас, евреев, евгеника вообще, и, в частности, передача наследственных заболеваний, еще важнее, чем для других стран.

Одна исследовательница в Университете им. Бен-Гуриона, работающая над темой «сионисты-евгеники», обнаружила картотеку редакторов, подготовивших сборник статей Мейра, появившийся в Израиле в середине 1950-х годов. Там она нашла карточку, где его статья описывалась как «проблематичная и опасная» и где от руки было написано, что «после нацистской евгеники опасно печатать такую статью»[129]. И в самом деле информация о еврейской поддержке евгеники в Палестине до 1948 года жестко подавлялась на протяжении многих лет[130].

Под влиянием идей Герцла, д-р Макс Нордау, сын ортодоксального еврея, загорелся идеями сионизма и занял видное место в сионистском движении. При этом он энергично пропагандировал евгенику, и его взгляды стали настолько популярными, что в США даже были основаны клубы, носящие его имя.

Д-Артур Руппин, директор Палестинского отдела Всемирной сионистской организации, писал в своей книге «Социология евреев», что «ради сохранения чистоты нашей расы такие евреи (показывающие признаки генетических заболеваний — ДГ) должны воздерживаться от деторождения»[131].

В настоящее время в государстве Израиль многие евгенические процедуры приняты без особых политических разногласий. Согласно Мейре Вайс из иерусалимского Еврейского университета,

в Израиле сионистская евгеника перешла в селективную дородовую политику с применением новейшей генетической технологии.

Так называемых клиник репродуктивного здоровья (генетическая забота о потомстве) в Израиле приходится на душу населения больше, чем в любой другой стране мира (вчетверо больше, чем в США). Государство оплачивает аборты, если плод физически и/или (предположительно) умственно неполноценен[133].

В случаях некроспермии (нежизнеспособности сперматозоидов) мужа применяется искусственное осеменение спермой донора, причем донор обязан представить подробную анкету о состоянии здоровья, а сперма проходит тест на синдром Тея-Сакса. Беременные женщины старше 35 лет периодически подвергаются исследованию околоплодной жидкости посредством амниоцентеза; при выявлении генетических дефектов производится аборт. Таким образом, правительство активно применяет принципы евгеники, хотя главная мотивировка является не только качественной, но и количественной.

Практика матерей-заместительниц легализована в Израиле с 1996 года[134], причем только для замужних женщин, и тоже оплачивается государством. По еврейскому религиозному закону, ребенок незамужней женщины не считается незаконнорожденным. Это позволяет сочетать еврейские правовые принципы с современной юридической практикой. Некоторые раввины отдают предпочтение искусственному оплодотворению in vitro с последующей трансплантацией зародыша как методу борьбы с бесплодием; эта практика не считается нарушением запрета на прелюбодеяние[135].

Есть раввины, которые одобряют даже использование спермы мужчин-неевреев. В этом случае мастурбация, осуждаемая Библией, не слишком беспокоит раввинов также и потому, что принадлежность к еврейскому народу по закону определяется только матерью. Дети разных женщин, рожденные с помощью искусственного оплодотворения спермой одного и того же донора, могут даже вступать в брак, так как обладают «разной сущностью». Другие раввины, однако, порицают использование спермы неевреев[136].

Отношение к клонированию в Израиле значительно отличается от того, как воспринимают клонирование в большинстве других стран. Хотя клонирование человека в репродуктивных целях сейчас запрещено (безопасных методик пока еще нет). Центральный совет раввинов Израиля в принципе не усматривает серьезных религиозных препятствий для репродуктивного клонирования как способа лечения бесплодия, наоборот, видит в нем преимущества перед использованием донорской спермы, что — учитывая анонимность доноров — может в конечном итоге приводить к браку между братом и сестрой[137].

В 1998 году, несмотря на то что прошло более восьми десятилетий с выхода «Еврейской евгеники» Рейх-лера, Ноам Зохар, профессор философии при Университете Бар-Ила и в Израиле, решил отреагировать на брошюру Рейхлера. Отмечая, что проевгенические взгляды последнего «разделяются больше, чем в одном еврейском кругу сегодня», Зохар пишет:

Программа индивидуализированной евгеники… вступает в противоречие со взглядами, подспудно бытующими в традиционных еврейских учениях. Какая ведь разница, если здоровье потомства будет определяться не морализирующим гаданием, а данными точной генетической науки?

Если сама поставленная цель является приемлемой, применяемые средства не должны служить помехой при ее достижении — при том условии, разумеется, что новые методы не будут носить аморальный характер. Чтобы разработать еврейский ответ на новую евгенику, уже замаячившую на горизонте, необходимо будет произвести оценку конкретных средств, которые могут лечь в основу современной индивидуализированной евгеники. Я надеюсь, что я помог хотя бы частично заложить основу для изучения традиционных еврейских голосов.

Подавление евгеники

Демократия требует, чтобы все ее граждане начинали гонку все вместе. Эгалитаризм настаивает на том, чтобы они одновременно ее заканчивали. Роджер Прайс, «The Great Roob Revolution»

Пережив невзгоды, которые обрушились на нее в конце 20-х годов[139], евгеника выжила и в объятиях нацизма. В 1963 году Фонд Ciba созвал в Лондоне конференцию на тему «Человек и его будущее», на которой три выдающихся биолога, лауреаты Нобелевской премии Герман Маллер, Джошуа Ледерберг и Фрэнсис Крик, единодушно выступили в ее защиту. Тем не менее евгеника стояла на пороге полного разгрома.

Возмущенная фотографиями свирепых полицейских собак, которых полиция натравливала на защитников гражданских прав на американском Юге, общественность сочла недопустимым обсуждение генетически обусловленных расовых различий. В 1974 году толпа черных студентов ворвалась в офис профессора Сандры Скарр в Институте детского развития при Университете штата Миннесота. Один выпускник заявил, что убьет ученых, если они будут продолжать изучать черных детей. Другой выкрикивал расовые оскорбления против белых.

Когда Артур Дженсен из Калифорнийского университета в Беркли посетил Институт в 1976 году, он и Сандра Скарр были буквально оплеваны радикально настроенными студентами, и дело чуть не дошло до потасовки. Дженсену не только срывали лекции, но и угрожали взорвать его дом, профессора пришлось обеспечить постоянной охраной[140].

В марте 1977 года Национальная академия наук США организовала в Вашингтоне форум по исследованиям рекомбинанта ДНК. На открытии форума демонстранты дефилировали по залу, размахивая плакатами[141].

Еще один инцидент произошел на лекции Ганса Эйсенка, которую он должен был прочесть в Лондонском институте экономики: сначала профессору не давали говорить, скандируя: «Никакой свободы слова для фашистов!» — а затем он подвергся нападению и покинул аудиторию с окровавленным лицом и разбитыми очками. Когда работа Эйсенка «Спор по поводу IQ» появилась в Соединенных Штатах, книготорговцам угрожали поджогами и побоями, так что книгу почти невозможно было купить[142].