Нужна ли «українцям» Россия - Сергей Сидоренко

Точно так же поступали и множество «кравчуков» калибром поменьше: которые прежде являлись платными проповедниками — в школьных ли классах, с университетской ли кафедры — одной идеологии, а затем, со сменой власти, не моргнув глазом, переключились на противоположную…

Для героических же поступков и цели должны быть соответствующими…

Кстати и униатство, — на которое духовно опирается значительная часть убежденных самостийников, — вряд ли может служить духовным ориентиром для жаждущих героического служения. Ведь уния — это ни что иное, как порождение компромисса, отказ, под давлением внешних обстоятельств, от веры своих предков, все та же попытка комфортно устроиться в трудное для Руси время. Доходящее до фанатизма неприятие самостийниками Москвы, русского православия, вся их русофобия… — не в последнюю очередь объясняются завистливым чувством тех, кому ради житейского благополучия пришлось совершить сделку с совестью — чувством, обращенным на тех, кто не смотря ни на что отстаивал свои идеалы.

В истории самостийнического движения было немало людей, продемонстрировавших готовность идти на жертвы в отстаивании своих идей и ради достижения своих целей. Однако, несоразмерная такому героическому поведению ничтожность самих идей и поставленных целей («жить как в Европе» и т. п.); и при этом громадное преобладание над указанными положительными целями — целей отрицательных (выраженных в патологической русофобии), фанатическая убежденность самостийников в собственной правоте, — заставляет говорить о самостийниках как о своего рода сектантах.

К тому же, трагический опыт, пережитый нашей страной, свидетельствует о том, что сам по себе героизм вряд ли может автоматически обеспечивать право на обладание истиной. Как тут не вспомнить о том, что и среди революционеров, погубивших в свое время Россию, тоже было немало героев — особенно если сравнивать этих людей с большинством государственно оплачиваемых защитников «православия, самодержавия и народности».

Впрочем, посвящая эту главу «гэроям вызвольных змагань», замечу попутно, что все-таки не героизм стал тем решающим средством, которое, в конечном итоге, позволило им добиться успеха. Решающим было то, что они проявили себя более ловкими политиками — то есть были хитрее, проворнее, настырнее, нахальнее… Политика для них, в отличие от противостоящей им стороны — дело привычное. В этом деле они — подлинные профессионалы, даже виртуозы. Они умело использовали всякого рода пропагандистские ухищрения, они не гнушались никакими средствами, они без устали и на каждом шагу демонстрировали всему миру следы перенесенных ими страданий, повествуя со свойственными им плаксивыми интонациями — о реальных, а чаще о несуществующих несправедливостях и гонениях, которым они подвергались… Они цинично обрушили на незащищенное сознание своих соотечественников те, неизвестные у нас, но давно опробованные Западом, политические технологии, к восприятию которых наш человек совершенно был не готов, и которые вынудили его собственными руками подписать приговор своей великой Отчизне, низвергнув тем самым себя и своих потомков в духовную и материальную нищету и безысходность…

14

Между тем, благодаря предательству одних, недомыслию и безразличию других, героическим усилиям третьих… — Украина пришла к теперешнему своему положению, то есть оказалась «у разбитого корыта».

Помимо очевидного для всех хозяйственного развала, сегодняшние украинцы, всецело поглощенные добыванием хлеба насущного, в массе своей не заметили главного: того, что в духовном отношении они скатились с вершины тысячелетней культуры — в первобытное состояние.

В одночасье лишившись духовной опоры на великую русскую культуру, стремительно теряя опору на православие, которое на Украине разрушается с завидным усердием — они утрачивают свою духовную сущность и становятся атомами новейшей глобализации, легкими песчинками, переносимыми всемирными мертвящими ветрами, превращающими нашу планету в духовную пустыню.

До рокового 1991 года украинцы жили в великой стране, одной из двух мировых сверхдержав; в стране, представителей которой если и не везде в мире встречали с распростертыми объятиями и любовью, то, во всяком случае, с должным почтением (что существенно, если вспомнить теперешнее отношение к гражданам «независимой Украины»). Украинцы, испытывающие сейчас огромный сырьевой и энергетический голод, парализующий всю их хозяйственную деятельность и системы жизнеобеспечения, до 1991 года жили в стране с богатейшими в мире ресурсами. Они, бывшие прежде вершителями мировых судеб, решавшие глобальные проблемы человечества, превратились в жителей некоего, раздавшегося в ширину, хутора с государственным (данным будто в насмешку) статусом; стали духовно убогими провинциалами, интересы которых ограничены поиском жалкого пропитания. Да и сама страна, в которой они жили — по огромности ее и разнообразию — представляла собой целый мир, и они с полным правом считали своими не только Москву и Петербург, но и Урал, и Сибирь, и Дальний Восток, и все те центры и регионы, в становлении и развитии которых и их предки сыграли немалую роль.

В этой великой стране украинцы (несмотря на все утверждения самостийнической пропаганды) были нисколько не в угнетенном, а, скорее, в привилегированном положении. Если бывшую нашу страну и можно назвать империей, то украинцы в этой «империи» были частью «имперской нации» — наряду с русскими и белорусами. Однако, пользуясь всеми плодами такого положения, украинцы, в массе своей, в меньшей степени были склонны к несению тягот, выпадавших на долю «имперской нации» — в отличие, к примеру, от русских, для которых была характерна большая жертвенность.

Положение украинцев в дореволюционной России и в образовавшемся на ее месте союзном государстве — СССР — было исключительно выгодным. Русские и украинцы, будучи единым народом, но и обладая определенными отличительными чертами, полностью не сливаясь, удачно взаимодополняли друг друга. Украинцы, с присущей им, в сравнении с русскими, большей приземленностью — большим спокойствием, трезвостью, рассудительностью, хозяйственностью — прекрасно зарекомендовали себя на государственной службе. Даже и теперь в России значительная часть губернаторов — с украинскими фамилиями.

Занимая ведущие позиции во всех важнейших сферах жизни страны, в некоторых из этих сфер (кроме государственной службы и руководящих должностей в народном хозяйстве, можно назвать, например, армию или правоохранительные органы) доля украинцев значительно превышала их долю в населении страны — что видно было даже невооруженным взглядом.

Профессиональные предпочтения украинцев как нельзя лучше вплетались в прежнее всесоюзное разделение труда. К примеру, все прирожденные чиновники или милиционеры легко находили себе применение в огромной стране, рассосавшись и рассосредоточившись по ее необъятным просторам. Теперь же народ, в котором слишком высока доля потенциальных губернаторов и прирожденных милиционеров, предоставленный самому себе и вынужденный вариться в собственном соку, испытывает, скажем так, определенные трудности.

Не отсюда ли раздутый до неимоверных масштабов чиновничий аппарат в новоиспеченной державе, в которой доля государственных служащих превышает все разумные и допустимые пределы? Не отсюда ли и бросающееся в глаза милицейское засилье — без всякого, впрочем, вреда для преступности, скорее даже в дополнение к ней?..

Что же касается культурной сферы, то и тут положение населения Украины было в высшей степени выгодным. Пребывая в едином культурном пространстве, малороссы были культурно богаче великороссов, потому что помимо своей принадлежности к великой русской культуре, они обладали еще и дополнительной, очень яркой местной особенностью. Теперь же, отделившись от русской культуры и оставшись с одной этой особенностью, малороссы стали несравненно беднее, потому что эта особенность, даже возведенная в абсолют, не может заменить великой культуры, которая создавалась тысячелетними совместными усилиями и которую они в прежние времена по праву считали своей.

Что бы там ни говорили самостийники, в ненавистной им «империи» число украинцев из года в год стабильно росло, а теперь, в независимом украинском государстве, стремительно сокращается. И вряд ли кого-либо может утешить то, что подобная участь постигла не одних украинцев, а мы имеем дело с общим процессом, характерным, к примеру, и для нынешней России. Все это только лишний раз подтверждает: гибельные последствия нашего развала никого не обошли стороной (и исправить положение можно лишь снова соединившись в единое целое). Собственно эти-то гибельные последствия для России — распад России и ее ослабление — и были главной целью тех, кто извне всеми силами подталкивал Украину к «независимости». О благе самой Украины речь вообще не шла. «Независимость» Украины всегда была только средством развала и ослабления России. Без Украины Россия обречена быть духовно разорванной и вечно кровоточащей. Все это понимают недруги России. Этим-то и вызвана активная поддержка «независимости» Украины со стороны тех, кто заинтересован в расчленении России и в исчезновении ее с исторической арены. Один из патологических ненавистников России З. Бжезинский неоднократно указывал на исключительную важность для Запада существования независимого украинского государства: ведь, по его мнению, именно отпадение Украины от России должно послужить гарантией того, что Россия не сможет уже воссоздаться в качестве великой державы.