Зульфагар. Меч халифа - Николай Стародымов

Словно подслушав его мысли, Хамид тоже спрыгнул на землю, поспешно направился за ним.

— Там, там, в доме, внутри, — показал он. — Ты погоди, я сам схожу…

— Да ладно, пошли вместе, — не согласился Хамлаев. — Ты же слышал, что сказал Аргун — чтобы мы были вместе.

Они вошли внутрь один за другим.

Внутри дом вполне соответствовал своему внешнему обшарпанному виду. Сколько подобных домов им довелось видеть за последнее время! Всюду мусор, стекольное крошево, пустые консервные банки, пластиковые бутылки и яркие жестянки из-под напитков… Сквозь пустые оконные и дверные проемы легко гуляет ветер… В потоке зияет дыра и с чердака слышны какие-то шорохи, оттуда временами мелко сеется-сыпется какая-то труха… Под ногами громко хрустит разномастный хлам.

Мертвый дом.

Сейчас он станет мертвым вдвойне. Потому что Зульфагар воспользовался удачным моментом. Они вошли в полумрак с ярко освещенного двора и пока глаза привыкали, быстро расстегнул кобуру. Тут же, громко грохоча подкованными ботинками и отфутболив подвернувшуюся под ноги банку, под прикрытием этого шума, снял пистолет с предохранителя и взвел курок. Патрон у него всегда был в патроннике.

— Какого шайтана вас занесло именно сюда? — неискренне проворчал Шанияз. — Могли бы это спрятать где-то поближе…

— Мы боялись, — негромко и несколько смущенно признался Хамид.

— Чего?

— Что эта кассета попадет в чужие руки.

— Добоялись… — не сдержавшись, пробурчал Хамлаев.

— Что? — не понял Хамид.

— Да нет, ничего. Это я так… — досадуя на себя, отозвался Шанияз. — А что на кассете?

— Не знаю. Мы же ее не смотрели… Да и вообще мы не знаем, что в пакете. Просто кассета прощупывалась… А может там еще что-нибудь… Мы ее вообще хотели выбросить, а потом побоялись — гяуры ведь тогда и об этом сообщили бы… — неожиданно для самого себя разоткровенничался Хамид.

Так, значит, Аргун приговорил этого дурака, даже не зная из-за чего. Просто из опасения, что пока сам будет разбираться в ситуации, Хамид кому-то расскажет о кассете.

Ай да Аргун! Значит, он легко и просто приказывает избавить себя от соратника из одного лишь подозрения, что тот может причинить ему какие-то неприятности. Не причинил, не уличен в том, что намерен причинить, а лишь может причинить?..

Это тогда получается, сама собой напрашивается мысль, если доведется, он и его, Зульфагара, точно так же прикажет «замочить» «на всякий случай».

Ну уж меня-то не станет, — подумалось. А почему же и нет? — реалистично возразил Хамлаев сам себе. Чем он, по большому счету, так уж отличается от Хамида? Разве тем, что умнее. Ну так ведь от умных избавляются не реже, чем от дураков. А то и чаще…

Так что, Зульфагар, бдительность, бдительность и еще раз бдительность! Ее терять никак нельзя. Не случайно символом, эмблемой Ичкерии является одинокий волк. В волчьей среде, если верить легендам, нередки случаи, когда расправляются со своими — когда от бескормицы, а когда и от того, что более сильный начинает бояться набирающего силу молодого собрата. Значит, сделал для себя вывод Зульфагар, нельзя расслабиться и упустить момент, когда Аргун перестанет в нем нуждаться и почувствует в нем соперника…

Между тем Хамид, а за ним Шанияз прошли в самую дальнюю комнату брошенного дома. Там в углу оказалась груда неопрятного тряпья, к которому было противно даже прикасаться — именно поэтому на него никто не позарился. Обычно на войне из домов — как жилых, так и заброшенных — вытаскивают все. А через эти места в 94-96-м годах война прокатилась не раз…

Хамид разворошил мусор и достал из-под него завернутый в грязную изодранную тряпку предмет.

— Ты бы кассету еще в дерьме спрятал, — раздраженно сказал Шанияз. — Как ее сейчас в руки-то брать…

— Так и бери, — огрызнулся Хамид.

Он размотал тряпку. В ней оказался тщательно затянутый скотчем полиэтиленовый пакет.

— Вот, — показал его Зульфагару.

— Вскрой, — сказал тот, не прикасаясь к предмету.

Хамид грязным ногтем подковырнул уголок скотча, начал разматывать его.

— Ты лучше ножом разрежь, — посоветовал Хамлаев.

Приговоренный, но еще не знающий об этом, боевик послушно потянулся за кинжалом. Момент для выстрела был идеальный. Однако Шанияз его упустил. Ему вдруг стало не по себе — он должен был убить товарища по борьбе. Причем, человека, с которым был знаком лично и достаточно давно.

Русских он убивал. Каландара и его ребят на смерть обрек. Однако своей рукой своих он еще не убивал. Равно как, к слову, женщин и детей. А также пленных — считал это функцией палача, а не истинного моджахеда.

А теперь должен был стать палачом своего же товарища. Пусть даже они не дружили — они вместе воевали.

И ведь выбора нет, вот в чем беда! Аргун приказал — значит, нужно исполнять. Не сомневаться. Вот она, обратная сторона того, что являешься личным доверенным лицом человека, которому руководством даны практически неограниченные полномочия!..

Что ж это за кассета такая, Шайтан ее побери, что из-за нее такие страсти разворачиваются?..

Между тем Хамид послушно достал кинжал, поддел его острием за уголок полиэтилена и вспорол оболочку. В ней и в самом деле оказался большой заклеенный конверт из плотной коричневой бумаги.

— Дай-ка мне его сюда!..

Хамлаев взял конверт в руки. Скорее всего, внутри и в самом деле была видеокассета. Что на ней? По всей видимости, Аргун будет смотреть ее в присутствии Зульфагара. А раз так, в случае, если на пленке содержится и в самом деле компромат, и сам Зульфагар станет нежелательным свидетелем.

Как же быть?

В одном нет ни малейшего сомнения: так или иначе, а Хамида придется казнить. Пощадить его нет возможности — потому что тогда придется его отпустить, о чем Аргун узнает всенепременно. И доказать ему, что своих убивать нехорошо, невозможно. Для Аргуна есть только интересы дела. И для их достижения он не остановится ни перед чем.

— Ну что ж, пошли! — кивнул в сторону двери Хамлаев.

Сам он остался на месте, делая вид, что по-прежнему рассматривает, прощупывает конверт. Хамид чуть помешкал. Ему не хотелось поворачиваться спиной к Зульфагару. Однако и показывать свой страх было стыдно.

Он двинулся к дверному проему. Шанияз осторожно, чтобы не раздалось ни одного лишнего звука, достал из кобуры пистолет. Убийца поднял оружие, направил его в затылок уходившему товарищу — когда не видишь глаза человека, убивать легче; так что мешок на голову казнимому надевают из жалости к палачу, а не жертве…

Прости, Хамид! Прости меня, Милосердный Аллах! Я лишь послушное орудие в твоих руках!..

Опыт — великое дело!.. Хамид рассчитал все точно. Он резко обернулся и увидел, что точно ему в лицо смотрит пистолетное дуло.

Не издав ни звука, он пригнулся и, упав на пол, откатился в сторону. Грохнуло два выстрела подряд — первая пуля прошла в том месте, где только что была голова идущего к выходу Хамида, вторая впилась в пол, куда он упал и с которого успел откатиться. Зульфагар успел выстрелить еще раз, едва не наугад, не зная, куда подевался противник. Ответного выстрела дожидаться не стал. Отшвырнув пакет с кассетой на ту же кучу тряпья, он скакнул к дверному проему и оказался вне комнаты, где не смог застрелить Хамида.

Куда же тот подевался?

Между тем Хамид, откатившись в сторону, нырнул в дыру в стене, которую обнаружил еще утром. Все же опыт у него был немалый — на всякий случай он заблаговременно тщательно осмотрел дом, прежде чем решиться оставить в нем этот проклятый пакет. Теперь — бежать! Бежать!

Любым транспортом выбраться отсюда, а потом обратиться к кому-нибудь из руководителей, из полевых командиров… Поднять шум! Тогда Аргун не посмеет его тронуть! И тогда ему самому, Аргуну, придется отвечать за свои действия в отношение истинного моджахеда! Как и у любого человека, который поднялся высоко по иерархической лестнице, особенно на волне революции, человека, который пользуется покровительством едва ли не первых лиц Ичкерии, человека, который пользуется привилегией сохранять в своей деятельности значительную самостоятельность, у него в стане соратников вполне достаточно завистников и недоброжелателей.

Хамид протиснулся в пролом, хотел было опрометью броситься прямо к двери и попытаться выскочить наружу. Однако удержался — от пули не убежишь! А Зульфагар стрелять умеет — на всех состязаниях он обязательно оказывается в числе призеров… Хамид прокрался к окну, намереваясь выбраться из дома сквозь его проем… Эх, успеть бы добежать до машины!..

Между тем Хамлаев лихорадочно прислушивался к происходящему в доме. Сейчас Хамид должен либо затаиться, либо попытаться из него выбраться. Затаиться — значит сидеть и ждать, пока самому Хамлаеву не надоест стоять у стены и он подставится под пули. Выбраться — значит, где-то должен раздаться хоть какой-то спровоцированный им шум, потому что здесь слишком много хлама.