Хаос (ЛП) - Файн Сара Ф.

Шесть ужасных слов.

Королева положила одну руку на щеку Малачи, и внезапно я поняла, почему у него там были шрамы, почему они были только с той стороны. Она наклонилась вперёд и прошептала ему что-то на ухо, нежно, как любовница, и лизнула неповрежденную сторону его лица своим чёрным языком. Даже со своего места на другой стороне площади я почувствовала, как он вздрогнул. А потом её когти впились ему в щёку, а другая рука — когти с серебряными лезвиями, — внезапно метнулась вперёд, прямо в центр тела Малачи, чуть ниже грудной клетки.

Его глаза распахнулись. Вены на висках посинели на фоне покрасневшей кожи. Кровь хлынула и потекла из уголков его рта, который открылся в беззвучном крике. Я вскочила на подоконник, слова Кларенса оглушили меня, уничтожили.

«Она съест моё сердце на площади».

Я была уже на полпути к окну, когда меня резко дернули назад, и я ударилась о пол с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Мозолистая ладонь шлёпнула меня по губам. Стальные руки удерживали меня. Я боролась, кусалась и пиналась, и каждая частичка меня кричала: Малачи, Малачи, Малачи. Ничего, кроме его имени в бесконечной петле, и, прокручиваемой картинке ужаса в моей голове, вида моей любви, разрываемой на части, осознания того, что сердце, которое билось для меня, было вырвано стальными когтями.

Я схватилась за ножи. Ничто не помешает мне добраться до него. Мои пальцы сомкнулись вокруг их рукоятей, и я вытащила своих единственных союзников из ножен, готовая опустошить всё, что встанет на моём пути.

Но затем внутренности моего черепа взорвались миллионами булавочных уколов света, и тьма поглотила меня.

ГЛАВА 9

Я открыла глаза, а потом зажмурилась от яркого света над головой. Над тем местом, где я лежала, висела лампочка. Каменистый пол подо мной был устлан тонким одеялом из козьей шкуры, судя по резкому и острому запаху. Рядом со мной я услышала шёпот Анны:

— Она просыпается.

Я медленно подняла руку, чтобы прикрыть глаза. Мои мышцы ныли, как после тяжёлой тренировки. В животе у меня тревожно заурчало. Я перекатилась на бок и подтянула колени к груди, свернувшись калачиком, желая защититься от нахлынувших на меня воспоминаний о том, как я лежала в темноте с горячими слезами, дождём падающими на лицо, о колючем одеяле под подбородком и потрёпанном плюшевом мишке в руках, о дрожащих пальцах, которые гладили мои волосы.

— Mi bebé, mi bebé, — повторял голос. (примеч. с испанского: — Моя девочка, моя девочка.)

Это была моя мать.

Чья-то рука погладила меня по плечу, и я отпрянула, затем меня вырвало, когда это движение раскололо мой мозг прямо надвое.

— Лила, это Анна. Ты в безопасности.

— Где мы?

Я вздрогнула, когда звук вырвался из моего саднящего горла.

— Зип привела нас на нижний уровень её логова. Мы находимся ниже площади.

Площадь… Я покопалась в своём мозгу в поисках чреды событий, которые привели меня сюда. Я вспомнила, как была на площади и видела Малачи…

Я резко села, моё сердце бешено колотилось о рёбра. Я находилась в комнате без окон с цементными стенами и стальной дверью. Козьи шкуры были свалены в углу и разложены на широких бетонных стульях. В другом углу стоял бетонный стол, а в третьем — ряд вёдер. Помещение провоняло мокрой шерстью и козами.

Зип сидела в углу, склонившись над раскачивающимся и что-то бормочущим человеком, поглаживая растрёпанные вьющиеся волосы женщины. Моя мать.

Я уже наполовину поднялась с пола, когда передо мной возник Такеши. Он схватил меня за плечи с мрачным выражением лица.

— Оставайся на полу. Или, скорее всего, ты упадёшь.

От головокружения стены из шлакоблоков извивались, как змеи, и я позволила Такеши усадить меня обратно на пол.

— Малачи, — вымолвила я скрипучим шёпотом. — Она убила его.

— Нет, не убила, — Анна подвинулась к козьей шкуре, на которой я лежала. — Очевидно, чтобы убить кого-то здесь, требуется нечто большее.

Я потёрла грудь рукой.

— Она вырвала ему сердце, ведь так?

Глаза Анны были полны печали, когда она кивнула.

— Но, по словам Зип, она проделывает это с ним каждую ночь, с тех пор как он оказался здесь.

Я сморщилась в попытке сдержать слёзы. Вот почему у него была едва зажившая рана в центре груди. Именно там её серебряные когти разрывали его сердце и забирали добычу.

— Как это может не убить его?

— Я же говорил тебе, что здесь трудно умереть, если ты человек, — тихо сказал Такеши. — Тебя должны обезглавить, или твоё тело должно быть полностью уничтожено. Но если ты ранен, даже если это смертельно в любом другом месте, ты исцелишься. Хотя и крайне плохо. Ты уже никогда не будешь прежним. Я видел это много раз. Я это пережил.

Анна взяла его за руку, и, увидев эту связь между ними, я почувствовала, что моё собственное сердце вырвали из груди.

— Что с ним будет? — задыхаясь, спросила я.

— Его сердце регенерирует. Оно регенерирует каждый день. И каждую ночь, Королева…

Я подняла руку, и он закрыл рот.

— Как долго мы здесь?

Он опустился на койку рядом с Анной, весь такой в изящной животной грации. Он утверждал, что пережил эту ужасную рану, но по мне так казалось, что он вполне себе здоров.

— Недолго. Мы привели тебя сюда, когда ты…

— Когда я потеряла контроль. Ты ударил меня, не так ли?

Он кивнул.

— Это был единственный способ остановить тебя от самоубийства.

— Я не пыталась убить себя.

— Это уж точно. Но ты пыталась убить нас, лейтенант, — произнесла Анна твёрдым голосом, потирая весок. — А ещё ты пыталась броситься с четвёртого этажа здания прямо во враждебную толпу, которая, вероятно, была бы рада видеть, как тебя потрошит их Королева.

Она была права. Но я не собиралась благодарить её. Шишка на моей голове пульсировала от горячих, болезненных ударов моего сердца, посылая ещё одну волну головокружения, накатывающую на меня. Из угла послышалось ещё какое-то бормотание по-испански, потом шарканье ног и рук. Моя мать ползла ко мне, взгляд её янтарных глаз был прикован к моему лицу. Она остановилась в нескольких метрах от меня и склонила голову набок. Её волосы были расчесаны и собраны в густой хвост. Её щёки ввалились. Её пальцы дёрнулись, как будто она хотела прикоснуться ко мне.

Именно тогда я поняла — вот эта женщина и была моей настоящей матерью, она не видела меня с тех пор, как мне исполнилось четыре года. Я же встретилась с ней совсем недавно, но вот только её тело было занято Зип. Настоящая Рита Сантос уже побывала здесь, запертая в городе Мазикинов, очевидно, послужив возобновляемым источником пищи для этих существ. Я молча наблюдала, как она ползет ближе. Несколько слезинок упало на голый бетонный пол. Её, не моих. Я была слишком опустошена, чтобы плакать, даже когда она прижалась к моей руке и положила голову мне на плечо, тихо всхлипывая.

— Привет, — сказала я, ненавидя то, как все глаза в комнате были устремлены на меня. — Как ты?

Я понятия не имела, что сказать ей. Когда-то мы говорили на одном языке, и она любила меня. Я тоже любила её. Для меня она была твёрдым оплотом, пока не рассыпалась и не развалилась на части, оставив меня без опоры. Теперь она была незнакомкой со знакомыми глазами. Нам нужен был переводчик, чтобы понимать друг друга. И глядя на неё, я даже не была уверена, что этого будет достаточно. Она снова начала покачиваться, рассеянно напевая под музыку, которую могла слышать только она. Наконец, она зашептала, не обращаясь ни к кому конкретно, скороговоркой бормоча что-то по-испански.

Анна попыталась перевести приглушённым голосом, но через несколько секунд покачала головой.

— Я не могу… Лила, это не имеет смысла. Я не уверена, как…

— Не беспокойся.

Я закрыла глаза и опустила голову на колени. Мама осторожно погладила меня по руке, пока я боролась с желанием отстраниться.

— Моя мама психически больна. Шизофрения. Слышала о таком?