Формозов А.Н. Шесть дней в лесах - Алексей Формозов

Севка шуршал листьями и, наклонившись к земле, уже несколько минут безуспешно разыскивал птицу, как вдруг около ног услышал какой - то странный сдавленный звук. Вальдшнеп сидел у пенька под сухими папоротниками. Он приподнял и веером распустил хвост, свесил крыло, полураскрыл клюв; его большие прекрасные глаза смотрели вперед, но, кажется, ничего уже не видели. Странное всхлипывание, совсем непохожее на голос птицы, было сдавленным стоном, исходившим откуда - то из ее груди, быть может, залитой кровью. Этого еще недоставало! Севку терзали тайные угрызения совести каждый раз, когда приходилось поднимать еще теплую, но уже неподвижную птицу. А добивать подранков для него, начинающего стрелка и страстного любителя птиц, было тяжелым испытанием, самой, пожалуй, темной стороной увлекательного охотничьего спорта.

Над темными вершинами по - прежнему тянули вальдшнепы. Хоркали, цикали, гонялись друг за другом, затевали ссоры. Привлекаемые светом огня, проносились над костром, мелькая через него, как красные тени, чтобы через мгновение исчезнуть за туманным и сырым лесом по сильному и радостному зову.

Севка вернулся к костру, где котелки давно уже выкипели более чем наполовину, сел на пенек и задумался. Сколько раз он давал себе слово не брать в руки ружья и столько же раз не мог удержаться от выстрела! Охотничья страсть опять неудержимо овладевала всем его существом и подавляла голос жалости. Оставалось лишь жгучее желание овладеть той птицей, тем зверем, которых он так любил за каждый их звук, за каждое движение. Ружье само вскидывалось к плечу, а выстрел, приносивший смерть, снова вызывал мучительные раздумья.

Гриша тоже вернулся расстроенным — сбил двух вальдшнепов, но не мог разыскать. Молча поужинали и легли спать на нарах зимницы, каждый со своим ружьем. Но, видно, так повелось, что ни одной ночи ребятам не удавалось провести спокойно. Лишь только дремота сладким туманом окутала сознание, как зимница наполнилась шорохом, шумом. Как живое, зашевелилось сено, и маленькие существа забегали по полу, мягко топа лапками. Дремоты как не бывало. Ребята горели желанием познакомиться со своими сожителями и, лежа на нарах, разом освещали зимницу с двух сторон. Торопливый шорох был ответом на чирканье спичек. А когда свет добирался до темных углов, все уже было спокойно — зверьки сидели глубоко в своих норках. Свет потухал, а расползающаяся темнота снова наполнялась оживленным снованием невидимок. Так повторялось несколько раз. Быть может, для зверьков это было только забавной игрой в прятки, но мальчики рисковали остаться без спичек. Им пришлось признать себя побежденными. В последний раз Севка зажег бересту и, тщательно осматривая пол, нашел несколько обгорелых половинок печеного картофеля, из которых зверьки аккуратно выгрызли всю мякость. Наверно, эти обуглившиеся в золе корочки были остатками обеда человека, оставившего у зимницы рогульки своего костра. Мальчики с самого начала предполагали, что здесь был охотник. Они торжествующе воскликнули: "Ага!", когда на стене, под деревянной спицей, отыскали довольно свежие следы крови и перь глухаря. Охотник приходил на ток; значит, токовище где - то поблизости. Ребята заснули с мыслью, что завтра же примутся за поиски.

X. Снежное утро

Шел мокрый снег, чередуясь с дождем, и почерневшие деревья мерно кивали вершинами от порывов ветра, встречая Гришу, выползшего из зимницы и протиравшего глаза. Небо было тусклое, серо - свинцовое со всех сторон. Мальчик затруднялся сказать, взошло солнце или нет. Бормотавший вчера тетерев не оправдал охотничьей приметы и связанных с нею надежд. Погода совсем испортилась. К тому же друзья проспали — разыскивать ток было уже поздно. Четвертый день охоты начинался неудачами.

Дрожа от холода, Гриша умылся ледяной водой и, взяв ружье, отправился на поиски убитых вальдшнепов. Птицы пропали, быть может, унесенные каким - нибудь хищником. Внимательно всматриваясь, охотник последний раз обошел место, где вчера упала его добыча.

Маленький зверек, рыжевато - бурый сверху, беловато - серый снизу выскочил из - под хвороста и, словно шарик, прокатился через опавшие листья. Он собирался юркнуть в свою норку, как вдруг заслышал шорох шагов человека. Полевка остановилась на полпути: кругленький зад с коротким хвостиком оставался снаружи, тогда как грудь с передними лапками и голова с настороженными ушками скрывались в норе. В этом положении зверек застыл неподвижно и, казалось, был готов оставаться весь день. Гриша стоял, не шевелясь, ожидая, что предпримет этот пушистый комочек. Но минуты проходили одна за другой, и упорство натуралиста разбилось о терпение зверька, воспитанного лесом. Гриша не выдержал — после длительного молчани пискнул коротко, одним из тех голосов, которые так часто слышатся по вечерам с земли, пронизанной дорожками и ходами полевок. В одно мгновенье произошла перемена. У норы что - то мелькнуло, и полевка уже сидела в спокойной позе, лизала передние лапки, против шерсти терла ими мордочку, жмурясь и комично пригибая мягкие ушки от затылка к носу. Умывание было быстро окончено, зверек блеснул глазками и шмыгнул в темный ход подземного лабиринта. Близ норы Гриша нашел большую кучку мелко изгрызенных скорлупок желудей, мякоть которых полевка поедала на избранном месте. Она притаскивала их издалека по извилистым тропинкам, зимой проложенным под снегом, а теперь - под тонким слоем опавшего листа и хвои. Там, где лежала кучка объедков, у этого зверька был "обеденный столик", который имеется почти у каждой полевки.

Лесная полевка

Среди дня Гриша отправился за ножом, забытым в бане при поспешном переселении. Севка пошел по следам лося. Гриша несколько в стороне от своего прежнего пути нашел еще один улей, висевший сравнительно низко на большой ели. Ободрав себе руки, распоров куртку в нескольких местах, Гриша вскарабкался на дерево и уцепился за колоду. Он вздрогнул и чуть не упал, когда пальцы руки, просунутой в одно из отверстий, проделанных лесным столяром — дятлом, натолкнулись на что - то мягкое, лежавшее внутри. "Мягкое" оказалось лапой глухарки с мясом и перьями. Юный натуралист не сомневался, что это — следы деятельности одного из лесных хищников, но какого, он не мог догадаться. Только несколько лет спустя, когда ему удалось познакомиться с нравами лесной куницы, он вспомнил о случайной находке в холодный апрельский день. Куница, поймавшая зайца - беляка или глухаря, сначала наедается, а затем, разделив добычу на части, растаскивает их по дуплам, старым гнездам, кучам хвороста и другим укромным местам. Охотник за пушными зверьками, разрубив дупло, к которому его подвела остроухая собака лайка, бывает сильно обескуражен, найдя там не желанную добычу, а заячью лапку, крылышко рябчика да разноцветные перья большого пестрого дятла.