Золотое дерево - Розалинда Лейкер

— Правда? — прошептала она чуть слышно.

— Если бы можно было поворотить время вспять, то в тот день, когда мы встретились, я бы не отпустил вас…

Габриэль не стала притворно возмущаться и требовать, чтобы он впредь не говорил о подобных вещах, потому что терпеть не могла ханжества и верила в искренность слов Николя.

— Вы ничего не могли бы изменить. Я обещала Эмилю стать его женой. Так что не мучайте себя напрасными сожалениями: что бы вы ни сказали, что бы ни сделали, это не имело бы никакого значения.

— Ну тогда я вечно буду сожалеть о том, что не вернулся в Лион много раньше, когда у меня был хоть какой-то шанс…

Габриэль вновь взглянула ему в глаза. У их отношений не было прошлого, не могло у них быть и будущего. Какие бы чувства она ни испытывала к молодому человеку, эти чувства следовало подавить в себе. Их сегодняшнее свидание скоро закончится, и ей надо будет вычеркнуть его из своей жизни.

— Я счастлива, что мы встретились сегодня, — призналась она, — пусть даже это будет наша последняя встреча. Я постараюсь сделать так, чтобы в будущем наши пути не пересекались.

Николя вплотную приблизился к ней и пристально сверху вниз вгляделся в ее глаза.

— Неужели вы так боитесь того, что существует между нами?

— Между нами не существует ничего такого, что повлекло бы за собой неизбежные последствия. Поэтому я хочу, чтобы каждый из нас жил своей собственной жизнью.

— Вы же знаете, что я приехал сюда только для того, чтобы видеть вас.

— Тогда давайте прекратим этот бесполезный разговор о потерянных возможностях и несбыточных мечтах.

Внезапно небо у них над головой расколол ослепительный зигзаг молнии. Яркая вспышка высветила на мгновение их лица из мрака, в глазах с очевидной ясностью были написаны те чувства, которые каждый из них испытывал сейчас. Казалось, последние сомнения оставили обоих. Непреодолимая сила толкнула их в объятия друг друга; и когда земля содрогнулась от оглушительного раската грома, ударившего прямо над ними, Николя приник в жадном поцелуе к губам Габриэль. Она обвила его шею руками и с такой же неукротимой страстностью ответила на его ласку. Казалось, они были готовы скорее задушить друг друга или выпить до дна и упасть бездыханными на землю, но не размыкать больше никогда своих объятий. Габриэль знала теперь, что была рождена именно ради этого единственного мгновения полного безоглядного счастья, именно для этого единственного на земле человека.

Вслед за громовыми раскатами хлынул дождь, крупные дождевые капли торопливой барабанной дробью застучали по земле, зашуршали в листьях деревьев, загасив последние фонарики. Николя и Габриэль, казалось, не замечали начавшегося ливня, они замерли в темноте, слившись в одно цело мимо них бежали застигнутые дождем гости, искавшие убежище под густыми кронами высоких деревьев. И только, когда кто-то промчался совсем рядом с ними, чуть не задев их, они разомкнули, наконец, объятия, отступив на шаг друг от друга, не в силах перевести дыхание. Габриэль с ужасом осознала, что если бы Николя в момент исступления увлек ее на землю, она бы не сопротивлялась, а только еще крепче обняла бы его. Однако чувство, которое они разожгли в душе друг друга, было больше, чем томление плоти, и осознание этого ошеломило Николя так же, как и саму Габриэль. Они все еще стояли, не обращая никакого внимания на дождь, струйки которого стекали по намокшим, прилипшим ко лбу прядям волос Николя. Влажное платье Габриэль плотно облегало ее тело, которое ясно вырисовывались сквозь тонкую полупрозрачную ткань.

— Уедем вместе со мной! — в отчаяние проговорил Николя, протягивая к ней руку. Новая вспышка молнии осветила на мгновение его сведенное судорогой лицо. — Прямо сейчас! Сию минуту!

Все ее существо откликнулось на его призыв, и, чувствуя, что она не в силах противостоять искушению, Габриэль вдруг — словно отшатнувшись от края пропасти — закричала на него в припадке неистовства:

— Нет! Нет! Вы сошли с ума! Нет!

Ее крик заглушал раскаты грома, грохочущего, словно близкая канонада. Габриэль прижала руки к телу, как будто боясь не совладать с собой и-протянуть их навстречу протянутой к ней в ожидании руке Николя.

— Неужели вы не понимаете, что мы упускаем уже второй шанс, предоставленной нам судьбой?

— Ничего подобного! — Габриэль резко отпрянула от него, как будто испугалась, что он сейчас схватит ее руку и силком уведет отсюда, разлучив навсегда со всем, что до сих пор было дорого ей.

— Мы созданы друг для друга!

— Нет! Это неправда! Я принадлежу другому и никогда не буду вашей! Никогда! — Она была вне себе от охватившей ее паники. — Уходите! Уходите навсегда из моей жизни!

Она круто повернулась и побежала прочь от него. Однако у Габриэль было такое чувство, что она убегала от себя самой — от своей призрачной тени, навсегда оставшейся рядом с Николя, и никакой долг, никакие данные другому клятвы не могли разлучить этого призрачного двойника — ее душу — с возлюбленным.

Вслед ей раздался громкий голос Николя:

— Держись подальше от высоких деревьев! Они опасны во время грозы!

Его голос заглушил новый мощный удар грома. Габриэль остановилась и бросила взгляд назад. Щурясь от хлещущего ей в лицо ливня, она разглядела, что Николя побежал к столпившимся под кронами высоких деревьев гостям, укрывшимся там от дождя, чтобы предупредить их об опасности и убедить вернуться в дом. Светлые маячившие в темноте платья дам указывали ему те места во мраке, где прятались люди. Габриэль сразу же пришла в себя от страха за жизнь Николя — при такой сильной грозе в одно из высоких деревьев запросто могла попасть молния. Она бросилась к нему наперерез, спотыкаясь о выступающие над землей корни старых деревьев, Однако ей удалось удержаться на ногах, и Габриэль догнала Николя.

— Совсем близко находится оранжерея. Я покажу дорогу туда, — прокричала она.

Он кивнул, давая понять, что расслышал ее слова. Застигнутые дождем в парке гости поспешили следом за ней, а Николя немного отстал для того, чтобы убедиться, что под деревьями никого не осталось. Яркие вспышки молнии освещали путь, и вскоре Габриэль уже стояла у дверей оранжереи. Внутри воздух был наполнен ароматами цветов. Дамы сразу же начали сетовать на то, в какое ужасное состояние пришли их прически и наряды. Они дрожали от холода в своих мокрых платьях, поскольку с началом дождя сильно похолодало.

При каждой вспышке молнии сквозь стеклянные стены оранжереи можно было видеть, как по парку бродят слуги, посланные Эмилем. Габриэль смогла рассмотреть сквозь просвет между деревьями то, что творилось на лужайке. По распоряжению Эмиля, его слуги вместе с кучерами гостей, держа высоко над головой куски непромокаемой парусины и кожаные пологи, взятые из карет, отыскивали прячущихся под кронами деревьев гостей и сопровождали их, укрыв от ливня этими импровизированными зонтами, до самого дома.

В конце концов в оранжерею явился сам Эмиль вместе со слугами, принесшими непромокаемый брезент. Струи холодного воздуха ворвались в теплицу.

Эмиль вымок до нитки, как будто его только что окунули в воду.

— В дом, друзья мои, в дом!

Все гости вышли за ним из оранжереи, Габриэль вместе с другими дамами укрылась под натянутым над их головами брезентом, а мужчины что было духу побежали через лужайку к дому. В доме царила непринужденная атмосфера, гроза не испортила праздника, все чувствовали себя превосходно, и даже создавалось впечатление, что это маленькое испытание сблизило гостей между собой. Габриэль, поднявшаяся вместе с несколькими дамами в комнаты, чтобы привести себя в порядок, проболтала с ними до самого отъезда гостей и не видела, как уехал Николя.

Когда. последняя карета, увозившая гостей, скрылась из вида, Эмиль подошел к буфету и налил себе хорошую порцию коньяка. Он сильно озяб, и его бил озноб. Осушив стаканчик, он вновь наполнил его до краев, выпил залпом и снова налил — третью порцию. Габриэль подошла к мужу.

— Думаю, мы можем по праву поздравить себя, вечер удался на славу, — произнес он, обратившись к жене, — даже непогода не помешала общему веселью.

— Ты совершенно прав. И все же я должна сказать тебе нечто не совсем приятное.

— Да? В чем дело?

У Габриэль перехватило горло, и она еле выдавила из себя те слова, которые собиралась сказать мужу:

— Месье Дево впредь никогда больше не должен появляться в этом доме.

— Но почему? — удивленно спросил Эмиль и бросил на жену подозрительный взгляд. — Он что, позволил себе какую-нибудь вольность?

Когда же она отрицательно покачала головой поскольку знала, что в равной степени виновата во всем произошедшем между ними, — Эмиль удовлетворенно кивнул.

— Так я и думал. Ты ведь не станцевала с ним ни одного танца, во всяком случае я этого не заметил. Так в чем же причина?